Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Она поднимается с кресла и с улыбкой подходит ко мне, чтобы взять мою руку и вложить ее в руку Неда со словами о том, что рада тому, что я готова остепениться и завести семью.

Эдриан Стоукс, который стоял за ее спиной, как и полагается по его положению, потому что он не дворянин, но весьма достойный человек, тоже благословляет нас. Мы все соглашаемся с тем, что с королевой Елизаветой стоит разговаривать с большой осторожностью. Этим летом она поглощена страстью к Роберту Дадли, и на все остальное у нее не хватает ни времени, ни сил. Но стоит мне заикнуться о браке с кузеном покойного короля, как она обратит все внимание на меня и будет пристально следить за мной. Она весьма щепетильно относится к своему престижу, как и любой бастард, и боится за свой титул, как любой узурпатор. Мы ни в коем случае не должны показывать, что осознаем, что находимся в лучшем положении, чем она, в деле наследования короны. И нам остается только надеяться, что она не обратит внимания на тот факт, что я, Тюдор, желаю сочетаться браком с Недом, в жилах которого тоже течет королевская кровь.

Мы соглашаемся на том, что моя мать должна написать письмо королеве Елизавете и попросить у нее разрешения прибыть ко двору, чтобы испросить разрешения на мой брак при личной встрече.

Но что, если она мне откажет? Она достаточно злопамятна и завистлива, чтобы это сделать. Когда я делюсь своими тревогами с Недом, он берет меня за руку и обещает:

– Если она нам откажет, то мы поженимся тайно, и тогда все ее запреты пойдут прахом.

Письмо было составлено, Мария выступала в роли писаря, и мать собиралась переписывать его набело собственной рукой. Однако сначала она отправилась в постель, объяснив это тем, что все равно не может появиться при дворе с такими отеками и пока она так больна. И, разумеется, она не позволит Елизавете увидеть ее в тот момент, когда она так дурно выглядит. Поэтому нам придется подождать, пока ей не станет лучше.

– Что будет дальше? – спрашиваю я Неда.

– Я отправлюсь ко двору и приложу все усилия, чтобы это письмо приняли благосклонно, – говорит он. – У меня есть друзья, мы же влиятельное семейство. Я попрошу их, чтобы они замолвили королеве за нас словечко. Наши матери нас благословили, а больше нам ничего и не надо.

Мы с Недом вернулись ко двору порознь, чтобы никто не заподозрил между нами заговора, но на этом наша решимость иссякла. Встрять в разговоры шепотом между Елизаветой и Робертом Дадли, чтобы отвлечь ее на вопросы, касающиеся нас и наших интересов, не представляется возможным. Перед нами целая очередь: иностранные послы с предложениями о браке, Уильям Сесил с ворохом бумаг и с надеждой убедить ее поддержать протестанских лордов из Шотландии, которые сейчас вооружали армию против французского регента. Теперь Елизавету следует величать Верховным правителем Англиканской Церкви, несмотря на то что она женщина. Я пытаюсь представить себе, что могла бы сделать моя сестра с такими возможностями помочь своей стране и реформе Церкви в Шотландии, и мне становится горько. В любом случае, у королевы для нас с Недом не находится времени, а прерывать ее занятия мы не решаемся.

Двор полнится нервными сплетнями. Елизавета настолько напугана французами и шотландцами, что не отпускает от себя Дадли ни на шаг, что не мешает ей принимать ухаживания сэра Уильяма Пикеринга и ежедневно говорить об эрцгерцоге Фердинанде, как будто она собирается выходить за него замуж. И кажется, словно вокруг все, начиная со стрижей и отяжелевших от плодов яблонь в садах до самой королевы, обрели свою вторую половину. Мы с Недом лишь одна из многих пар, целующихся в сумраке коридоров.

Шотландские лорды, сторонники реформ, поднимают восстание и свергают регента Марию Гизскую. Они обращаются за помощью к Елизавете, которая, испугавшись, разумеется, не решается пойти им навстречу. Если бы на ее месте была Джейн, то она бы немедля отправила на помощь шотландцам целую армию. Но хоть Уильям Сесил и спорил до хрипоты в зале заседания Совета, Елизавета отваживается лишь тайно отправить несколько кораблей с провиантом и оружием для лордов. Пока все спорили о том, достаточно этого или королеве стоит послать еще и армию, мы с Недом отходим на задний план, чтобы насладиться нашей любовью, получившей надежное укрытие от глаз королевы. О нас знают только наши сестры, Джейни и Мария, и они на нашей стороне. Джейни приглашает меня в свои комнаты, когда меня ждет там Нед, Мария стоит на страже, когда мы встречаемся на причале или в осеннем лесу возле Хэмптон Корта. Мы вместе катаемся верхом, следуя за королевой и ее любовником, а вокруг нас кружатся ало-золотые листья. Мы ходим за ними во время прогулок, следя за тем, чтобы нас разделяло приличное расстояние. За нами трусила Джо, а королева с любовником переговаривались шепотом, держась за руки. Она не разжимала пальцы, вцепившись в него во время этого кризиса.

Разумеется, у нее не хватает духа выполнить свой долг перед единоверцами. И, разумеется, только присутствие Роберта Дадли может дать ей достаточно сил, чтобы отвергнуть рекомендации Уильяма Сесила. Но меня это совершенно не заботит. Я влюблена, и меня интересует лишь, когда на осеннем небе звезды расположатся так, что королева будет в добром настроении, а мать почувствует себя достаточно хорошо, чтобы явиться ко двору и получить наконец разрешение на мой брак.

Наши тайные отношения, кажется, становятся известны только Уильяму Сесилу, старому советнику королевы. От внимания этого тихого и проницательного человека ничего не ускользает. Он то и дело молча улыбается мне или заводит вежливую беседу, сталкиваясь со мной в галерее, или когда равняются наши лошади. Он стойкий последователь церковных реформ и знает, что я была взращена в той же вере, что и моя сестра, и что я ей не изменю. Его жена, образованная и скромная женщина по имени Милдред, обожала Джейн, и мне кажется, что она ищет ее во мне. Его убеждения побуждают его призывать Тайный совет убедить королеву поддержать шотландских лордов и освободить Шотландию от влияния Папы Римского. Я знаю, что он ценит меня как наследницу короны протестантской веры и что он ходатайствует обо мне перед королевскими советниками, если не перед самой королевой. Он бы никогда не принял мою кузину, Маргариту Дуглас, которая лишь наполовину протестантка, и ни за что на свете не принял бы Марию, королеву Франции, потому что семья ее матери, Гизы, преследует и уничтожает реформистов с немыслимой жестокостью.

Когда от моего отчима Эдриана Стоукса приходит письмо, я нахожусь в обществе Джейни. Он написал, что моя мать при смерти и ей остались считаные дни, и что мы с Марией должны приехать не мешкая. Джейни крепко держит меня за руки, пока я смаргиваю скупые слезы, думая о том, что мне придется носить траурные черные платья и уезжать в ненавистный Чартерхаус и сидеть там, пока все остальные будут наслаждаться рождественскими празднествами.

– Тебе придется сказать обо всем сестре, – говорит Джейни.

Мария спит вместе с остальными девушками, и я отправляюсь на ее поиски. Они никогда не торопятся с подъемом, и я слышу их возню сквозь толстую деревянную дверь. Нет, старшей над девушками следует быть с ними построже: ее воспитанницам следует учиться достойному поведению при дворе, а не носиться по комнатам, как пострелятам, и не устраивать бои подушками, а судя по доносившимся до меня крикам и хохоту, там именно это и происходило.

Я стучусь в дверь и вхожу. Мария прыгает на кровати, брызгаясь на других девочек из кувшина для умывания, зажатого у нее в руке. Одна из девочек грозилась облить ее помоями, а все остальные просто носились друг за другом вокруг кроватей и по ним, по дороге срывая с них покрывала и отчаянно вереща. Им было очень весело. Если бы я не была такой взрослой и почти помолвленной, я бы непременно к ним присоединилась.

Но я пришла сюда с дурными известиями.

– Мария! – стараюсь я перекричать шум и киваю ей в сторону двери. Она спрыгивает с кровати и подходит ко мне, сверкая карими глазами.

Какая же она крошка, ростом не выше ребенка! Поверить не могу, что ей уже четырнадцать! Она уже давно должна быть помолвлена, но этого не произошло. Мало того, скоро она еще и лишится матери, которая могла бы договориться о достойной партии для нее. Правда, я не представляю, кто мог бы взять ее замуж. Да, в ее жилах течет королевская кровь, но здесь, при дворе Елизаветы, это достоинство становится недостатком. Я кладу руку на ее крохотное плечико и наклоняюсь к ее уху.

– Мария, давай выйдем. У меня плохие известия.

Она набрасывает накидку на ночное платье и выходит за мной в галерею. Как только Джейни закрыла за нами дверь, крики затихли, а подруга отошла от нас немного в сторону.

В этот момент я понимаю, что не знаю, что сказать. Передо мной стояла девочка, которая потеряла всю свою семью, еще не успев вырасти. Ее сестра и отец погибли на плахе, и вот теперь мать была при смерти.

– Мария, мне очень жаль. Я пришла сюда, чтобы сказать, что наша мать умирает. Мне написал Эдриан Стоукс. Мы должны немедленно ехать в Шин.

Она долго не отвечает, и я всматриваюсь в ее миниатюрное личико.

– Погоди, так ты знала, что она больна?