У меня никогда раньше не текла кровь так сильно и никогда прежде мне не было так больно.
– Меня отравили, – шепчу я служанке, когда она забирает у меня окровавленные простыни и тазик с водой ржавого цвета. – Со мной произошло что-то ужасное.
Она смотрит на меня, широко раскрыв рот. Она не знает, что делать. Всего за один лишь вечер она оказывается в услужении королевы Англии, и сейчас я говорю ей, что меня хотят убить.
Никто не знает, что делать дальше.
Тауэр, Лондон.
Июль 1553 года
Дальше – хуже. Мой деверь, греховно красивый Роберт Дадли, не справился с заданием арестовать принцессу Марию, или леди Марию, как ее теперь мы все называем. И теперь он разъезжает по Норфолку на самых лучших лошадях, следя за тем, чтобы никто ей не помогал. Но под стражу он ее не взял.
Половина лордов уверяют меня в том, что она непременно сбежит в Испанию и что этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах, потому что она способна собрать и привести на нас целую армию католиков. Что, в свою очередь, означает погибель для нас и разрушение для всей Англии. Другая же половина убеждает меня отпустить ее, тем самым отправив ее в вечное изгнание, и тогда некому будет возглавлять восстание против меня. Однако Мария делает нечто совершенно иное, что оборачивается для нас еще большим бедствием: она поднимает свой штандарт над своим домом в Кеннингхолле и пишет письмо моему Совету, где говорит, что это она истинная королева и что готова простить им измену, если они впустят ее в Лондон и немедленно передадут ей корону.
Настало самое худшее время в праведном деле реформ. Я знаю, что Господь не желает передавать корону в ее руки и что все ее обещания сохранить за подданными свободу вероисповедания и не преследовать за «ересь» добрых английских христиан, которые только что увидели свет Слова Божьего, – лишь часть дьявольского плана. Дьявол стремится разрушить все, во что верила Екатерина Парр, чего успел добиться Эдуард и что я поклялась защищать. Я не позволю принцессе Марии отдать страну обратно в руки Рима и уничтожить наш шанс построить королевство святых. Господь повелел мне противиться ей, и я распоряжаюсь собрать армию, чтобы войти в ее владения и взять ее под стражу. Если мне придется посадить ее за решетку в Тауэре по обвинению в измене, значит, так тому и быть. У нее было достаточно возможности понять Слово Божье, она занималась с Екатериной Парр вместе со мной, но решила настоять на своем ошибочном суждении. Если мы схватим ее и Совет настоит на том, чтобы она была казнена за преступления против короны, против меня, – так тому и быть. Я найду в себе силы отправить ее на плаху, а всех остальных еретиков – на виселицу. Я не стану самым слабым бойцом в армии Господней. Я призвана, я избрана Всевышним и буду переносить невзгоды, как любой другой верный солдат небесного войска. Я не подведу.
Я часами молюсь на коленях в своей комнате, и, когда я прошу божественного руководства, моя сестра, Катерина, встает на колени рядом со мной. Мария устраивается рядом с ней. Катерина не привыкла разговаривать со святыми. Я вижу, как она задремывает, и бужу ее тычком в ребра. Тогда она вздрагивает и говорит «аминь». Это не имеет значения, потому что я знаю, что должна быть тверда и неколебима. Катерина – моя компаньонка и сестра, и она может спать, как Святой Петр спал, пока Иисус молился. Вот и я шаг за шагом стану приближаться к своей святой цели.
В ответ на объявление Марии себя истинной наследницей короны Совет провозглашает меня королевой, и все главные мировые судьи были разосланы по своим округам, чтобы донести до каждого известие о смерти короля и провозглашении меня его наследницей. По всему Лондону расклеены листовки, а проповедники делают объявления со своих кафедр.
– Есть ли протестующие? – нервно спрашиваю я отца.
– Нет, ни слова протеста, – уверяет он. – Никто не хочет сажать над собой испанца, как никто не хочет возвращения папского правления.
– Не может быть, чтобы у принцессы Марии не было сторонников, – волнуюсь я.
– У леди Марии, – поправляет он. – Ну да, это кажется странным, но пока никто не решился вступиться за ее право в открытую, что бы они там ни думали про себя. Разумеется, в королевстве полно папистов, но никто не встает под ее знамена. Джон Дадли так давно управляет этим вопросом, что он уже готов к любому повороту. Только бы испанцы не попытались вмешаться в дело наследия короны.
– Мы должны собрать и подготовить армию, – заявляю я, хотя у меня нет ни малейшего представления о том, как собираются армии.
– Мы уже этим занимаемся, – отвечает отец. – И я сам их поведу.
– Нет, – внезапно осеняет меня. – Правда, отец, я без тебя здесь не справлюсь. Не оставляй меня наедине с Дадли, с Гилфордом и его ужасными родителями. Не бросай меня только с матерью и девочками и без своего сторонника в Совете. Мать не посмеет перечить леди Дадли, лучше не иметь компаньонки вовсе, чем такую, как Катерина, а Мария еще слишком мала. Мне нужен советник, чтобы был рядом со мной.
Отец задумался.
– Я знаю, что твоя мать предпочла бы, чтобы я лично не возглавлял войско, идущее против ее кузины, принцессы Марии. К тому же я не военный…
– Туда должен ехать Джон Дадли! – восклицаю я. – Это же его идея, к тому же это он четыре года назад усмирил восстание Кета[8]. Вот он и пусть едет.
– Успокойся, – говорит отец, замечая прилив цвета на моих щеках и повышенный голос.
Оглянувшись на мать и на моих фрейлин, он кивает матери, как будто веля ей подойти и успокоить меня.
– Я спокойна, – быстро отвечаю я. Мне все время приходится заверять в этом окружающих. – Мне просто нужно, чтобы меня окружала моя семья. У Гилфорда она есть: его братья работают для него, его мать здесь, при дворе, его отец затеял ради него всю эту историю. Зачем нам наполнять двор представителями Дадли, а тебя отсылать прочь, оставляя здесь только Катерину, Марию и мать?
– Я останусь, не нервничай. Господь с нами, и ты станешь королевой. Силы Джона Дадли схватят принцессу, даже если она успеет добраться до замка Фрамлингем и поднимет над ним свои королевские знамена.
– Леди Мария, – напоминаю ему я. – Всего лишь леди, и у нее не может быть своих королевских знамен. Они могут быть только у меня.
Перед отъездом из Лондона Джон Дадли устраивает грандиозный прощальный ужин, который воплотил в себе любопытную комбинацию греховного бахвальства и греховного страха. Его речи нельзя было назвать полными энтузиазма. Я прочла достаточно исторических книг, чтобы усвоить, что военачальник, собирающийся в поход на защиту своей веры и своей королевы, должен говорить более энергично и воинственно. Вместо того чтобы провозгласить о том, что его дело правое и что победа будет за нами, он сообщает всем, что рискует своей жизнью и репутацией, что наполнило умы присутствовавших беспокойством вместо уверенности.
Мы с Гилфордом сидим рука об руку, лицом ко всему залу, с гербовым балдахином только над моим креслом, которое стоит выше, чем его, и слушаем, как он угрожает Совету, говоря, что предаст их, если они предадут его. Это не речь цезаря перед великим походом, о чем я и говорю Гилфорду.
– Так и слушают его не римские трибуны, – язвительно отвечает он. – Тут нет ни единого человека, достойного доверия. Любой переметнется на другую сторону, если это покажется ему более выгодным.
Я собралась было объяснить ему, насколько он ошибается, как его отец поворачивается к нам с одним из своих выразительных ораторских жестов и начинает говорить обо мне. Он говорит, что я – королева, посаженная на трон вопреки моей воле, почти силой, ради своих подчиненных. Мы с Гилфордом моргаем и переглядываемся, как два совенка в гнезде. И ни слова о Божьем призвании? И о праве моего кузена передать корону в мои руки? И о законном праве моей матери, которое она переуступила мне, подчиняясь воле доброго короля? Отец Гилфорда делает мою коронацию результатом заговора, а не исполнением воли Всевышнего. А всех нас – участниками заговора и государственной измены.
Джон Дадли выступает на северо-восток, в Саффолк, а те, кто остается в Лондоне, приступают к государственным делам. Однако вся эта деятельность больше похожа на маскарад в ожидании новостей о том, что принцесса Мария заключена под стражу. Гилфорд больше не обсуждает своего титула или положения, но каждый вечер ужинает без меня, в парадной зале, восседая, подобно королю, под золоченым балдахином. Ему подают по пятьдесят блюд, которые он потом распределяет среди огромного количества придворных, которых он приглашает за стол, чтобы создать видимость своего величия. Иногда я злюсь от весьма странного ощущения, что он узурпировал уже узурпированную мною власть, этакий заговор внутри заговора, грех внутри греха. Он и его придворные, сплошь плуты и негодяи, много пьют и дебоширят. Я слышу их крики и пение во время ужина, который я делю со своими дамами в личных покоях. Мало того что они предаются греху обжорства, который способен навредить делу спасения бессмертной души, так они получают известия от отца Гилфорда раньше, чем они доходят до меня. Его брат, лорд Роберт, поднимает против леди Марии войска в Норфолке, а его отец, Джон Дадли, идет на нее из Лондона во Фрамлингем. Так и получилось, что за всеми новостями люди идут к мужчинам, во двор Гилфорда, а мой, женский двор легко избегают. И нельзя сказать, что до меня не доходят вести, все прекрасно знают, что должны обо всем мне докладывать. Вот только сначала вестники идут к мужчинам, чтобы рассказать обо всем им. Разумеется, я понимаю, что двор королевы обречен стать собранием дам, но как мне осуществлять королевское правление, если в центре внимания мужчин стою не я? Такого поворота событий я не предвидела. Мне казалось, что стоит мне заставить себя принять корону Англии, то я сразу обрету и власть. Теперь только я начала понимать, что королевскую власть еще надо уметь взять и удержать.
"Последняя из рода Тюдор" отзывы
Отзывы читателей о книге "Последняя из рода Тюдор". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Последняя из рода Тюдор" друзьям в соцсетях.