Он попытался приподняться, но звякнули наручники, и Стив бессильно откинулся на подушки, покрывшись испариной. Он забыл обо всем, кроме чувства утраты и боли.

Женщина вернулась в комнату, коснулась его лба и озабоченно сказала:

— Что же вы с собой делаете? Неужели вы думаете, что сможете освободиться?

Он промолчал. Женщина поставила на стол лампу. Стив заметил, что она заплела волосы в толстую косу. На ней был легкий халат, и, когда она наклонилась над ним, Стив уловил легкий аромат женского тела. Женщина вновь положила ладонь на его лоб, затем на грудь и воскликнула:

— Да вы вспотели! Вас опять лихорадило…

Их взгляды встретились: его — отчаянно-вопрошающий и ее — удивленный.

Затем она отвернулась и, проговорив: «Вам, наверное, хочется пить», — пошла за водой.

Он почувствовал признательность к ней:

— Благодарю вас…

Она, заметно волнуясь, поправила ему подушку и вновь накрыла простыней. Стив впервые смотрел на нее как на женщину, отметив, что у нее стройное тело. Перехватив его взгляд, она повернулась и уже протянула руку за лампой, когда он сказал:

— Нет, пожалуйста, не уходите.

Она стояла спиной к нему:

— С вами теперь все будет в порядке, лихорадка прекратилась…

— Я должен поговорить с вами, — нетерпеливо перебил он, — это необходимо, вы понимаете?

— Понимаю ли я? — резко переспросила она, повернувшись к Стиву. При свете лампы ее лицо казалось осунувшимся, суровым и неумолимым. — Таких, как вы, я знаю слишком хорошо! Безжалостные убийцы, бешеные собаки, готовые наброситься на свою жертву! Вы, видимо, считаете, что пистолеты дают вам право убивать каждого, кто встретится на вашем пути, как это произошло и с моим мужем. Вас и таких, как вы, — гневно сказала она, — следует держать в тюрьме, а не на свободе… Может, вы сбежали оттуда?

— Тюрьма? Что вы имеете в виду? — Стив нахмурился.

Она язвительно рассмеялась:

— О, я обо всем догадалась! Неужели вы думаете, что никто не заметил эти шрамы? На вас были кандалы и вас пороли. Не сомневаюсь, что вы совершили какое-то ужасное преступление.

Он мрачно выслушал ее, а потом раздраженно заметил:

— О Боже, вы, кажется, знаете обо мне больше, чем я сам. Итак, я бежавший уголовник, бешеная собака, убийца…

— Так оно и есть! И если вы что-то вообразили только потому, что я… вернула вас к жизни, то глубоко заблуждаетесь. Я сделала бы то же самое и для больного животного, даже для койота. Но на этот раз вам не избежать виселицы!

Стив изумленно уставился на нее:

— Мне уже пора приготовиться? Может, кто-нибудь сообщит мне, за что меня повесят?

Она побледнела от гнева.

— О! Не надейтесь, что вам удастся провести меня, вы притворяетесь, что ничего не помните! Или вы уже потеряли счет убийствам?

Схватив лампу, женщина решительно направилась к двери. Стив злобно смотрел ей вслед. Черт бы побрал эту стерву!

В следующий раз ее лицо было холодным и безучастным. Она избегала взгляда Стива, быстро и ловко переодевая и перевязывая его. Стив тоже молча наблюдал за ней. От его взгляда ее бледное лицо залилось краской.

Она не была красавицей, но стройность и великолепная осанка придавали ей своеобразную прелесть. Высокие скулы, большой рот, упрямый подбородок… Но самым замечательным в ее лице были глаза — полупрозрачные, золотисто-зеленые, широко расставленные и обрамленные густыми черными ресницами. Волосы, тонкие и шелковистые, падали на шею красивыми локонами.

Чтобы нарушить напряженное молчание, Стив заговорил:

— А доктор уже не придет?

Она исподлобья взглянула на него:

— Теперь в этом нет необходимости. Вы быстро поправляетесь, и я сама вполне могу делать вам перевязки.

— Не понимаю, зачем вам все эти хлопоты, — насмешливо заметил Стив. — Почему вы не позволили мне умереть? Вам наверняка доставило бы большое удовольствие наблюдать за тем, как я истекаю кровью.

— Я уже говорила вам о своих чувствах. Ваша казнь станет предупреждением таким же, как вы.

— У вас вешают людей даже без приговора суда?

— А зачем эти формальности? Вы хладнокровно застрелили трех человек и ранили еще одного. До сих пор неизвестно, выживет ли он. Всему этому было достаточно свидетелей, и нет необходимости лгать в надежде, что ложь спасет вашу шкуру! — Ее лицо вспыхнуло гневом. — Нет уж! Вы пришли сюда убивать ради тех грязных денег, что вам предложил Прендергаст…

Когда женщина принесла ему поесть, Стив решил изменить тактику:

— Лучше уж отцепите меня, тогда я смогу поесть сам.

— Я вам не доверяю, — холодно возразила она, продолжая кормить его.

— А нельзя ли мне покурить? — спросил он немного погодя.

Она нахмурилась:

— Я не держу в доме табак. И кроме того, одна из пуль задела легкое, поэтому вам придется воздержаться от этого удовольствия.

Он рассмеялся. Женщина, не поняв почему, сердито воскликнула:

— Вы невыносимы!

— Но признайтесь, что в этой ситуации есть что-то забавное! Вы возвращаете меня к жизни для того, чтобы повесить, сидите на краю моей постели и кормите, как ребенка, и даже не разрешаете мне покурить…

— Как вы смеете разговаривать со мной так фамильярно? Такие люди, как вы, хуже скотов…

— Так вот почему вы приковали меня? А может, почему-то еще?

— Ox! — He сдержавшись, она дала ему пощечину. Стив уже заметил, что у нее грубые, мозолистые руки, словно она всю жизнь занималась тяжелым трудом, а теперь ему довелось изведать их силу. Она так размахнулась, что потеряла равновесие и упала на Стива.

Свободной рукой он обнял ее — почти инстинктивно — и поцеловал, поскольку лицо женщины оказалось так близко от его губ. В то же мгновение он почувствовал ее ответную реакцию. Это означало капитуляцию, но она вырвалась, с гадливостью вытерла губы и выскользнула из комнаты.

Глава 27

В следующий раз еду Стиву принес старый мексиканец, бормотавший, что этого свинью-гринго следовало оставить подыхать, ибо даже виселица слишком хороша для него. А уж сеньоре совсем не стоило марать руки о такую падаль.

— Где она? Отправилась подготовить все необходимое для повешения?

Старик испуганно взглянул на него:

— Вы говорите по-испански? Но у вас синие глаза! Впрочем, — поспешно добавил он, — для меня это не имеет значения. Ешьте — и побыстрее, потому что у меня слишком много дел.

— Мне чертовски хочется знать, почему все так хотят увидеть, как меня повесят? Первый раз в жизни слышу, что человек, попавший в засаду и защищавшийся, заслуживает линчевания. Неужели законы в этой части страны так сильно отличаются от других?

Мексиканец нахмурился и отвел глаза. Очевидно, он вновь вспомнил все, что случилось.

Стив понял: его приняли за кого-то другого и устроили засаду. А обнаружив, что не прикончили его, придумали свою версию, чтобы довести дело до конца.

После ухода старика Стив едва удержался от искушения проверить, прочны ли его кандалы. Главная проблема заключалась в том, что он все еще испытывал слабость, которая держала его в плену, не позволяя пошевелиться. Черт возьми, даже размышления отнимали слишком много сил: голова разламывалась, и он неумолимо проваливался в черную пустоту и терял сознание.

Стив дошел до такого состояния, что хотел уже услышать шаги людей, которые поведут его на виселицу.

Еще раза два к Стиву зашел старый мексиканец, который по-прежнему отказывался вступать с ним в разговор. Потом снова появилась женщина, и Стив сразу же понял, что потерял ее, ибо она держалась особенно враждебно.

Увидев ее замкнутое, холодное лицо, Стив закрыл глаза. Черт бы ее побрал!

— Вы чувствуете себя лучше?

— Какое это имеет значение?

— Похоже, вы уже окрепли.

— Готов для виселицы? Чего же вы ждете?

— Если кто-то и заслуживает этой участи, так это вы! — отозвалась она. — Неужели вы до сих пор этого не поняли? Неужели вам не жаль людей, которых вы так хладнокровно убили?

— Трудно испытывать жалость к тем, кто устроил тебе засаду, — возразил Стив. — Я жалею только о том, что им не удалось довести дело до конца.

— Не надейтесь, что спасете свою шкуру, если начнете лгать! Доминго рассказал мне все, что вы ему говорили, так что не пытайтесь избежать веревки?

— Похоже, вы так хотите, чтобы меня повесили, что вас уже ничто не остановит. Так зачем откладывать это? Допускаю, что казни доставляют вам такое же удовольствие, как воскресные проповеди.

— Только последний ублюдок может придумать такое!

Стив ухмыльнулся, уловив в ее голосе злобу и отвращение.

— Так в чем же дело? Надеюсь, уже скоро мне набросят веревку на шею и ваша жажда мести будет удовлетворена.

Женщина с ненавистью посмотрела на него и вышла из комнаты. Он проводил ее издевательским смехом.

— Сеньор? Тсс, сеньор!

Стив увидел темные глаза и лохматые черные волосы. Маленький мальчик осторожно приоткрыл деревянные ставни и теперь с любопытством заглядывал в комнату.

— Привет, малыш! — отозвался Стив.

Мальчик настороженно смотрел на него.

— А, правда, сеньор, что вы настоящий бандит?

— Меня здесь так называют, но сейчас я не слишком опасен. Почему бы тебе не войти?

Мальчик заколебался и, осторожно оглянувшись, быстро уселся на подоконник.

— Я ничего не боюсь, сеньор, даже бандитов. Я даже умею стрелять. Можно взглянуть на ваши раны, их, наверно, очень много…

— Для этого тебе придется подойти поближе. Может, ты все же боишься?

— Боюсь? Я? Мне десять лет, и я уже взрослый. Вновь опасливо оглянувшись, мальчик соскочил в комнату и нерешительно приблизился к кровати. Однако улыбка синеглазого незнакомца так обезоружила его, что он тоже улыбнулся.

— Вы выглядите совсем неплохо, сеньор, — заметил он, оглядев повязки и серовато-синий шрам на виске у Стива. — Дедушка сказал, что это просто чудо… ну то, что вы остались в живых.