Джессика Клэр - Последний вздох

— Я готова.

Мы идем в спальню, и чувствую, как макароны в моем желудке наливаются свинцом. Я смогу это сделать. Я смогу.

Дениэл идет впереди и отгибает одеяло с одной стороны.

— Окна наглухо закрыты, поэтому я бы не рекомендовал бежать через них. Кроме того, этот район считается отстойным. И я опять же не рекомендовал бы тебе бежать.

Он подает мне подушку, и я прижимаю её к груди. «Может она мне под колени? Чтобы я не заработала еще синяков, пока обслуживаю его?»

— Отлично.

Мужчина проходит за моей спиной к двери спальни.

— Я буду в гостиной. Если испугаешься или что-то понадобится, кричи. Хорошо? — и закрывает дверь.

Он не хочет со мной секса. По крайней мере, не сегодня вечером. Дениэл отдал мне свою спальню. Я шокирована, и мой мозг начинает работать. Я могу передвинуть кровать к двери и забаррикадироваться. Или у другой стены есть тяжелый поцарапанный стол, который тоже мог бы забаррикадировать дверь, если кровать окажется слишком тяжелой. Я могу обустроить эту комнату, сделав её абсолютно безопасной.

Но… что, если он попробует снова уйти?

Что, если он оставит меня?

На меня накатывает знакомая паника. Я близка к тому, чтобы попрощаться с едой, которую только что съела. Открыв дверь, я выбегаю в комнату, чем пугаю его. Мужчина снова сидит и чистит оружие, но тут же встает.

— Что случилось?

Не могу объяснить странное облегчение, что я испытываю при виде него. Я заламываю руки, стараясь придумать хорошее оправдание того, что я не хочу быть в спальне… вне его поля зрения.

— Я… я боюсь.

— Темноты? — дразнит он, снова улыбаясь. — Хочешь ночник?

— Очень смешно, мудак, — говорю я, растекаясь в улыбке, и смотрю на диван. — Могу я здесь поспать? — спрашиваю я, указывая на него.

Дениэл выглядит озадаченным:

— Ты хочешь, чтобы я спал на кровати, а ты на диване?

— Нет, — взвизгиваю я, размышляя, ведь если он будет на кровати, то всё равно в другой комнате. — Я… э-э-э, я хочу быть в той же комнате, что и ты, не в спальне, — добавляю я. — Здесь. Там, где безопасно.

Там, где я могу видеть тебя.

Он переваривает это и кивает:

— Конечно, бери свое одеяло. Через некоторое время я буду готов.

Я мчусь обратно в его спальню, быстро хватаю одеяло, чтобы ни на минуту не остаться одной, разворачиваюсь и бегу обратно в гостиную. Когда я возвращаюсь, Дениэл бесстрастно смотрит на меня и продолжает чистить оружие.

Я немного расслабляюсь. Мы теперь не в спальне, поэтому я ложусь на диван, чтобы наблюдать за ним. Не спуская с него глаз, я туго оборачиваю одеяло вокруг себя. Оно такое мягкое. Самое мягкое, чем когда-либо я укрывалась. Чувствую, что готова расплакаться от такой небольшой роскоши.

Завтра найду способ заставить Дениэла быть на моей стороне, ведь я не могу пойти в посольство и этого не изменить. Я должна найти какой-то другой способ добраться домой.

Я наблюдаю за Дениэлом, пока не проваливаюсь в сон от изнеможения.

Впервые она выглядит такой хрупкой после того, как я забрал её из борделя, будто я могу сломать её. Мне больше нравилась злая и саркастичная девочка. Эта же со слезящимися глазами жертвы шарахается от меня. Ничего в моем прошлом не готовило меня к этому. Тихий голосок издевается надо мной: «Что, черт возьми, ты собираешься делать со своей сестрой?» Я надеялся найти сестру, забрать её домой, а там мама, наши лошади и родная земля излечат её. Но когда смотрю на напряженную беззащитную спящую Рэйган, совершенно слабую, как и большинство людей, я понимаю, какими дебильными были мои мысли. Потребуется что-то большее, чем пара недель посиделок на крыльце со сладким чаем, чтобы восстановиться. А ведь Рэйган освободилась от заключения и пыток всего пару часов назад. Даже обученным солдатам требуется время на восстановление, а у Рэйган нет никакой подготовки. Когда я служил в специальном отряде, у нас был курс по выживанию в случае захвата, который был сосредоточен на сохранении рассудка в плену и при пытках.

Группа старослужащих солдат похитила нас и доставила в одиночную камеру. Они положили нам на лица мокрые полотенца и оставили там. Сначала не чувствуешь ничего, кроме полотенца, и ты можешь пережить полотенце. Но через час в неподвижном состоянии ты высасываешь с дыханием всю влагу, а затем в рот, нос и уши льют всё больше воды, пока ты не выблюешь всё, что влилось, и вновь проглатываешь всё это, и вновь блюешь. Когда уже собираешься умирать, полотенце срывают с лица, и ты видишь, что застрял в комнате с мерцающими флуоресцентными лампами. Долгие часы слышны случайные, а иногда кажется, что и упорядоченные звуки. После этого ты слышишь, как в соседней комнате твоего друга насилуют или пытают, а он кричит и зовет тебя на помощь, но ты ничего не можешь сделать.

Часто солдаты, пытающиеся попасть в спецназ, терпят неудачу именно на таких умственных тестах. Многие умеют плавать, бегать и таскать на себе рюкзак весом сто пятьдесят фунтов на протяжении двадцати шести миль, но немногие могут выдержать психологические пытки и выйти не мертвой жертвой оттуда.

Не знаю, что пережила Рэйган, и не хочу даже представлять. Но полагаю, она страдала больше, чем любой спецназовец, и не стала шизофреничкой. Но что, если она сломалась? Это чертовски ненормально. Я мог едва связать два слова, когда закончилась моя психологическая подготовка. В отличие от Рэйган, на следующий день я был в отпуске, принял душ в своей квартире и мог сделать вид, что ничего не было, когда все хлопали меня по плечу и покупали мне напитки, празднуя мое скорое получение высшего образования. Некоторые старички, подавая мне напитки, бросали понимающие взгляды, доказывая, что моя бравада — всего лишь тонкий фасад. Поэтому да, истеричная выходка Рэйган была абсолютно нормальной реакцией. Надеюсь, она знает это. Её доставка в посольство и отъезд в хорошую добрую Америку будут очень важны.

Первое, что нам нужно для этого — достать ей настоящую одежду и обувь. Соблазнительно уйти прямо сейчас. Рио, как Лас-Вегас, открыт всю ночь. Но что будет, если она проснется, а меня нет? Мне кажется, это плохая идея. Я разберусь с её одеждой утром. Я скидываю ботинки, снимаю футболку и вешу её на спинку стула. Мне очень нужно поспать. Моя последняя мысль была о чёртовой прекрасной кровати, которой сегодня я не воспользуюсь.

— Ты не можешь уйти, — голос Рэйган окрашен отчаянием, что она доблестно пытается скрыть.

Я делаю вид, будто не замечаю, что она забивается в дальний угол дивана подальше от меня, и возможно, наблюдает за мной. Будто она хочет видеть меня неподалеку, чувствуя себя так безопаснее, но всё же не уверена, что я не причиню ей такую же боль, которую она терпела последние шесть недель.

Я пытаюсь говорить с ней мягко, насколько могу, и протягиваю руку, чтобы показать, что не причиню ей вреда. В прошлом это срабатывало с лошадьми, а других идей у меня нет.

— Я не могу взять тебя с собой. Ты слишком дорого стоишь. Мы должны скрываться, пока не доставим тебя в консульство.

Девушка кивает, но я не уверен, что достучался до неё, и с силой ударяю рукой по своему лицу. Ненавижу, что приходится оставлять её, но у меня нет другого выхода. Я оглядываюсь вокруг. «Как я смог бы заставить её чувствовать себя в безопасности?» Мой взгляд натыкается на одну из разобранных пушек на столе. Оружие. Вчера она трогала меня после бури слез в поисках оружия. На секунду я тогда подумал, что она ласкает меня, и пытался бороться с неприемлемым чувством комфорта от её мягкого тела, не говоря уже о её тонких пальцах, скользящих вверх-вниз по моему животу и поясу брюк.

— Ты когда-нибудь раньше стреляла из пистолета?

— Нет, — это слово мягко дрожит.

Подойдя к столу, я беру свой Ругер. Это не самая хорошая пушка для начинающего. Глок был бы лучше, но я его не люблю, к тому же, у меня его нет. Придется работать с тем, что есть.

Я беру пистолет и передаю ей прикладом вперед. Она обвивает руки вокруг ствола, сразу опуская пальцы на спусковой крючок.

— Не-е-е, — я тяну её палец с крючка, направляя вдоль ствола. — Клади палец на спусковой крючок только тогда, когда собираешься снять его, — поучаю я, и на этот раз её кивок сопровождается большим пониманием во взгляде. — Смотри, здесь предохранитель? Так безопасно, — я скольжу пальцем по предохранителю, переключая его вверх-вниз. — Вверх и предохранитель включен, вниз — нет.

Я жду её понимания и щелкаю предохранителем несколько раз, затем беру её вторую руку и кладу на ствол.

— Твой магазин загружен. Пистолет готов. Ты снимаешь предохранитель и двумя руками берешься за приклад, — я тяну левую руку и на правую. — У SR45 очень мягкая отдача, но ты всё равно почувствуешь удар, который заставит поднять руки вверх. Всегда дави вниз, когда стреляешь или попадешь в потолок. Поднять крючок — снять предохранитель. Поняла.

Рэйган проводит указательным пальцем почти с любовью вдоль ствола, и мой ствол начинает набухать. Покачав головой, я удваиваю усилия, чтобы сосредоточиться на показе Рэйган, как использовать пистолет.

Я тяну пистолет из её рук, но девушка вцепляется и не отдает его. Потянув сильнее, я обещаю:

— Я отдам тебе его обратно. На одну минуту.

Она неохотно позволяет выскользнуть пистолету из своих рук. Взяв пистолет в руки, я достаю магазин и заново заправляю пули, затем нажимаю на курок, чтобы убедиться в безопасности, и предохранитель срабатывает. Я отдаю ей пистолет обратно и отхожу от неё на пятнадцать шагов — это примерно в десяти футах от двери.

— Подожди, пока злоумышленник окажется здесь, а затем стреляй. Если он будет дальше, ты промахнешься.