Диана Кизис - Последний штрих

– Агах! – вздохнула Брин. – Что ж, очень трогательно.

– Даю – кивнула я. – Кстати, если хочешь знать, прошлой ночью мы наконец... гм... сделали это.

Я думала, Брин, как обычно, начнет расспрашивать. Мне не терпелось поделиться новостями. Мы занимались любовью несколько часов подряд. Зак был сама заботливость. Его ласки будили во мне горько-сладкие чувства: пожалуй, в прошлом у меня были чересчур заниженные требования к мужчинам. Вот только оргазма я так и не испытала. Раньше, когда мы с Заком просто дурачились, такое случалось. А в этот раз – какая-то мучительная игра в прятки: то мне казалось, что я уже на грани, а потом опять чувствовала подушку под шеей и то, как локоть Зака врезается мне в бок. Интересно, что думает на сей счет Брин? Нормально ли это? Может, мешает чувство вины? А может, я еще не привыкла, что мы с Заком любовники и меня гложет совесть? (Несмотря ни на что, после первого раза мы с Заком были так растроганы, что оба расплакались и заснули, всхлипывая, в объятиях друг друга.)

Но Брин не стала задавать вопросов, а просто сказала:

– Ну что ж, молодцы.

Я умолкла: такой реакции я никак не ожидала.

– Гм... Все прошло... неплохо, – сказала я и покосилась на нее, словно бы спрашивая: какая муха тебя укусила?

Брин вздохнула.

– Послушай, Джесси: вы занялись сексом. Чудесно, Рада за вас обоих. Но я недавно купила дом, ты не забыла? Это тоже событие.

В ее голосе слышался упрек.

– Ну что ты! – воскликнула я. – Прости, я вовсе не хотела похитить твои лавры. Просто...

– Забудь, проехали, – перебила она, поднялась и улыбнулась. Словно бы не замечала, что разговор зашел в тупик. – Пошли в дом: хочу обсудить с Дэвидом дату принятия окончательного решения.

Она повернулась к дому. Легонько потрепала меня по плечу и вошла внутрь. Я же так и осталась сидеть, где сидела, одинокая и обескураженная.

Спустя несколько месяцев после вышеописанных событий я поняла, что все мы, включая Брин, Зака, Сесил и особенно меня саму, не совсем такие, какими кажемся. И еще: наши взаимоотношения не стоят на месте и постоянно развиваются, даже если человека давно нет с нами.

В первый раз я открыла дверь Зака собственным ключом за пару дней до его дня рождения. Я возвращалась от Лиззи Биггенз и была словно выжатый лимон. Лиззи взяла привычку названивать мне в выходные и просить сделать ей «одолженьице». Тарин я ничего не рассказывала о своей самодеятельности, если не считать е-мейла насчет декоративного горшка (на который она, кстати, так и не ответила). На этот раз Лиззи объявила, что готовится к званому ужину, посему ей срочно требуется «переоформить» гостиную. Она хотела украсить ее осенними аксессуарами, и я примчалась с кучей покрывал, тремя вазами и мало-мальски симпатичными подушками со склада. Потом мы долго двигали диваны, пока результат не удовлетворил нас обеих.

Зак отправился на прием к доктору Бивер – Бобрихе, как он ее называл. Прислал мне сообщение, чтобы я открыла дверь запасным ключом, который год назад вручила мне Сесил. Дом был пуст – некому было меня целовать, смешить, возиться на кухне. Я как неприкаянная бродила по комнатам. Не то чтобы любопытничала – так, просто смотрела.

Только сейчас я по-настоящему увидела вещи Сесил. Это ее украшения лежали в приоткрытой шкатулке на туалетном столике. На полках стояли ее книги. А вот это ее любимые свечи. Эти предметы каждый день попадались мне на глаза, но почему-то я никогда не связывала их с той, кому они принадлежали. Мне вдруг стало стыдно – это чувство накатывало на меня всякий раз, когда я вспоминала Сесил. Разумеется, к нему примешивалось ощущение одиночества и грусть, что было вполне естественно. Наверное, стыд был расплатой за то, что я пожертвовала нашей дружбой в угоду собственному счастью.

Я накормила Хэппи и вышла поиграть с ним во двор День выдался прохладный, солнце затянули серые тучи. Я решила вернуться и надеть свитер. Без долгих раздумий открыла большой стенной шкаф, как сделала бы это до аварии. Здесь висела одежда Сесил, когда-то повешенная ею. Последний раз я лазила в этот шкаф за вечерним платьем, когда должна была сопровождать Генри на VIP-вечеринку с баскетболистами из команды «Лейкерс». В тот день Сесил накрасила мне ногти и выщипала брови.

«Господи, Джесси! – дразнила она. – Ты умеешь рисовать портреты и замечательно оформляешь столы, но вупор не замечаешь, что у тебя на лице примостились две мохнатые гусеницы».

Я стояла у шкафа и думала: надо же, как все аккуратно прибрано. Мыски туфель набиты бумагой. Каждый пред мет одежды висит на отдельных деревянных плечиках. Исподволь к горлу у меня подступил комок, защипало в носу Потом затряслись плечи, а по щекам потекли крупные соленые капли. Я не стала сдерживать слезы – время от времени нужно давать себе разрядку – и разрыдалась, усевшись прямо в просторный шкаф, рядом с туфлями Сесил. Может, кто-то сочтет это эгоистичным и глупым, но мне было жаль себя.

Вскоре приполз Хэппи и бросил к моим ногам свою любимую игрушку – «овчинного человечка». Я называла ее так, потому что она была сделана из чистой овечьей шерсти. Он сложил лапы, как по команде, сел – мол, посмотри, какой я молодец! – и застучал по полу хвостом. От этого я разревелась еще сильнее.

Я чесала его за ухом и думала, что бы сказала Бобриха, узнай она, что Зак еще не выгреб содержимое шкафа? Вдруг это тоже «плохой синдром»? Я разозлилась. «Чушь какая-то, – подумала я, утирая слезы и глядя на чудесные брючные костюмы Сесил и ее нарядные платья. – Разве можно горевать по плану? Как будто избавиться от вещей – все равно что зубы почистить или купить индейку».

Хватит, решила я. Встала, подняла с пола «овчинного человечка». Отцепила несколько засохших листиков, прилипших к игрушке, прикрыла дверцу шкафа и вышла с Хэппи во двор.

Мы встретили день рождения Зака в постели, поедая французский пирог с заварным кремом моего приготовления (гадость) и запивая его шампанским и апельсиновым соком (вкуснятина), пока не захмелели.

– Представь, что эта кровать – необитаемый остров, – сказал Зак, обнимая меня крепкими, как у софтболиста, загорелыми руками. – И вокруг кишат акулы. Чтобы выбраться, нужно перепрыгнуть с моего нижнего белья, – он указал на снятое белье, – на твои носки, потом на ботинок, потом на подушку. Так можно добраться только в ванную и на кухню. Попытка сбежать с острова, – он поцеловал меня в живот, – карается смертью.

В тот день мы дважды занимались любовью. Во второй раз я почти достигла оргазма. Не хватило чуть-чуть. В решающий момент мне в голову пришла дурацкая мысль: «Интересно, как Заку больше нравилось: когда Сесил была сверху или снизу?» Я отвлеклась и упустила момент, а Зак зашел уже слишком далеко, чтобы его можно было остановить. «Это я виновата, – подумала я уже потом, когда Зак лежал на мне и тяжело дышал. – Не нужно было в первый раз притворяться». Но он ничего не заметил.

Когда я проснулась, было уже пять. За мою любимую бугенвиллею, росшую за окном, спускалось солнце.

– Зак! – Я потрясла его. – Пора вставать.

– Уф-ф, – пробормотал он. – Дай старику поспать.

– Нет уж. – Я потянула его за руку. – Давай поднимайся. Сам придумал устроить этот кинопикник, так что, – шлепнула я его по заднице, – просыпайся!

– Значит, так? – И он шутливо спихнул меня с кровати.

Зак решил отпраздновать свое тридцатилетие на голливудском кладбище, среди усопших знаменитостей. Каждую субботу кинофонд показывал какой-нибудь черно-белый фильм на стене огромного белого мраморного мавзолея, стоявшего на краю Фэрбенкс-Лон. С одной стороны мраморного здания располагался пруд с подсветкой, а с другой – студия «Парамаунт». Наши друзья обещали скинуться и накупить к пикнику всякой всячины. За мной были торт и часть выпивки. Мы быстро приняли душ и собрали все необходимое, не забыв при этом распить по бокалу шампанского. Зак заявил, что хочет поднять кубок за свое увядание, сидя рядом с могилами Рудольфа Валентине и Джона Хьюстона. Я спросила: неужели он действительно хочет отметить свой день рождения на кладбище? В ответ он фыркнул, мол, а что такого?

– Почитай, что пишут на веб-сайте, Джесси: «Показ раритетных фильмов для истинных ценителей прямо под звездным небом». Ну разве не здорово?

Я рассмеялась. Действительно, почему бы и нет?

Когда мы добрались до места назначения, Брин с Дэвидом вылезали из машины. Брин возилась с морозильником, который был с нее ростом. До Хэллоуина оставался всего день, и некоторые уже нацепили маскарадные костюмы. Мимо нас, держась за руки, прошли ведьма с гномом.

– А что за фильм сегодня будут показывать? – спросила Брин, когда мы заплатили десять долларов за вход в пользу фонда.

– «Падение дома Ашеров», – ответил Зак. Брин шепотом поинтересовалась у Дэвида:

– Это что, намек?

Я бросила на нее взгляд, которым хотела сказать: «Подруга, смотри на жизнь веселее».

Лора и Чаз уже сидели на лужайке. Они расстелили между двумя надгробными плитами красный клетчатый плед и зажгли фонарь-тыкву. Здесь же был приятель Зака журналист Эдди, специализировавшийся на представлении спиртных напитков, и его девушка общественной юридической службы по имени Эллисон, простенькая, но довольно привлекательная. На ней был оранжевый свитер и черные джинсы, а на мне кофточка с капюшоном и черная юбка. Я сразу почувствовала, что у нас с этой простушкой много общего. Мы пожали друг другу руки, и я улыбнулась.

– С днем рождения, Зак, красавец мой! – Лора вскочила на ноги и стиснула его в объятиях. – Как же я рада тебя видеть! И тебя тоже, Джесс. – Она выпустила Зака и обняла меня. Обниматься Лора любила и всегда делала это от души.

Чаз удобно развалился на лужайке с бокалом шампанского.

– А я уже пью. – Он помахал нам рукой и поправил пиратскую шляпу.