С силой хлопнув металлической дверцей авто, я испытала странное удовлетворение.

«Но в принципе, – продолжала размышлять я, выехав на дорогу, – если бы даже между нами что-то произошло, разве это так уж ужасно?»

Когда я подъезжала к магазину, мне в голову пришла такая мысль: в дружбе, как и в любом сооружении, есть нечто вроде поэтажного плана, который не дает отношениям выходить за определенные рамки. Наметки этого плана оговариваются в самом начале и редко меняются. Когда была жива Сес, правила были таковы: я должна была во всем слушаться Брин и восхищаться Сес, а та взамен иногда вставала на мою сторону и помогала одержать какую-нибудь незначительную победу – например, мне удавалось настоять на выбранном мной кафе или я могла отправиться на свидание с парнем, который не понравился Брин. Теперь же Сесил, служившая своеобразным противовесом, умерла и оставила меня целиком на милость Брин.

Помню, был один парень по имени Бьорн, – нелепое имя, правда? – и чем-то этот выпендрежник мне приглянулся. Я его приметила, когда мы с Брин пили пиво в баре на Перл-стрит, и предложила пригласить Бьорна к нашему столику. Брин обернулась, окинула парня взглядом и вынесла вердикт:

– Ты что, он же роллер. Я его недавно видела у Боулдер-Крик: он рассекал там в наушниках.

Я сказала, что тоже не прочь нацепить налокотники и подурачиться, как Бьорн.

– Кроме шуток, Джесси! – воскликнула Брин. – Неужели ты себя ни в грош не ставишь?

Я покачала головой – нет, мол, я себя уважаю. Я понимала, Брин хочет как лучше, и смотрела вслед Бьорну с улыбкой на лице и ненавистью в сердце. Кого я ненавидела, Брин или себя, сказать трудно.

Я, как обычно, припарковалась за лавкой и отперла дверь черного хода. Поправляя волосы, почувствовала на своем запястье запах алкоголя от собственного дыхания. Включила свет, компьютер, достала из холодильника, стоявшего в углу склада, бутылку воды, подождала, пока включится кондиционер. На улице опять стояла необычайная жара. Электронное метеорологическое устройство на крыше кинотеатра для автомобилистов высвечивало цветовой код качества воздуха: красивый, насыщенный зеленый – стало быть, сегодня нет смога. Хотя какая мне разница? Все равно ведь на работе торчу.

Кондиционер тихонько жужжал. Лишь минут через десять я поняла, что он выдувает воздух комнатной температуры, а не холодной, как мне бы хотелось. Проверила закрытый плавкий предохранитель, расположенный сзади. Вроде все в норме. Я позвонила электрику, оставила срочное сообщение на автоответчике, хотя, наверное, у него сегодня полно заказов. Такой уж денек выдался.

Стараясь не обращать внимания на пот, струившийся у меня по шее, я села читать сообщения. Первое было от Тарин – типично в ее стиле. Мы с Мэй прозвали такие е-мейлы «целую-обнимаю» – так Тарин неизменно подписывала эти самовлюбленные, покровительственные послания, как бы стараясь сделать вид, что у нее тоже есть душа. В е-мейле говорилось, что Тарин будет отсутствовать и сегодня, и завтра, а может, она и во вторник не придет, так как сейчас проходит программу очищения организма в калифорнийском городке Охай. Я написала ответ: мол, пусть не беспокоится, мы отлично справимся. Подумала, не намекнуть ли на прибавку к жалованью, обещанную мне аж полгода назад, но решила, что не стоит. Дальше шла какая-то ерунда, и наконец е-мейл от Брин. В рубрике «Тема» значилось: «Красавчик Зак». Я открыла письмо.

«Ну, как прошел остаток вечера? Целую,

Б.».

Я нажала на кнопку «ответить» и застучала по клавиатуре. Если бы я не кривила душой, то написала бы примерно следующее: «Это была сущая пытка! Я думала, он меня поцелует, а он вместо этого предложил проводить меня до машины. Вот облом!»

Однако напечатала я другое:

«Ужасно. Зак все просил, чтобы я осталась, потому что...»

Дальше следовало бы написать: «потому что Джулия с ним откровенно заигрывала, а может, это у меня фантазия разыгралась. В итоге я напилась и уселась на диван рядом с Заком, загородив его собой на случай, если Джулия полезет целоваться».

Поразмыслив, я решила переписать письмо, и в результате вот что получилось:

«Хорошо. По-моему, Зак просто нуждался в компании. Джулия очень славная. А у тебя как дела?»

Я нажала на кнопку «отослать». В первый раз на моей памяти я скрыла от Брин жестокую правду.

Мэй заявилась в полдень. Незаметно подкралась сзади и ткнула меня в ребра.

– Проснись! – завопила она. – Пришла главная стерва!

– Ох, перестань, – вздохнула я.

Мэй опустила сумку на пол и присела на табурет рядом с журналом записей. На Мэй были пластиковые сережки, которые бряцали всякий раз, как она поворачивала голову, старомодное платье с обрывками печатных текстов и ковбойские ботинки. Она сообщила, что остаток лета решила посвятить стилю шестидесятых с ковбойским уклоном.

– Я долго не могла решить, какой стиль выбрать. Мне еще нравится образ феи из публичного дома, – сказала она. (Я представила эту картину и подумала: «Только Мэй!») – Ты чем сейчас занимаешься?

– Редактирую файлы со счетами.

– Так! – Она понаблюдала, как я решаю, что выделить жирным шрифтом, а что – курсивом. – Понятно: если выделить срок выплаты долга курсивом, он сразу бросается в глаза, зато труднее читается.

– В этом и состоит искусство быть менеджером, – ответила я.

– А по-моему, ты просто ищешь, как бы убить время. Черт, почему здесь такое пекло?

Я протянула ей телефон и предложила позвонить мастеру и поделиться своей задумкой нарядиться феей из публичного дома. Может, тогда он обслужит нас впервую очередь.

Мэй вздохнула и потянулась за серебряным подносом для графина, который Тарин хотела отослать Биггенз.

– Неплохо, – оценила она. – Особенно если учесть, что его выбирала наша стерва.

Я кивнула. Мне не хотелось ни думать, ни разговаривать. Хотелось просто работать. Я еще не договорилась с дизайнером насчет декоративных горшков, к тому же, решив проявить инициативу, собиралась выслать Лиззи фотографии ламп, хранившихся у нас на складе. Меня спасет только одно: я должна погрузиться с головой в работу и не мечтать о жизни, которая, по-видимому, мне не светит, и о мужчине, с которым я хотела бы ее построить. Боже, как стыдно об этом думать!

– Когда я стану звездой большого рока, то скуплю всю эту лавку с Тарин в придачу и устрою грандиозный костер, – сказала Мэй.

– Отличная мысль.

С минуту она скакала по лавке.

– Да что с тобой сегодня такое? – спросила она.

– Ничего. Так, легкое похмелье.

– А-а-ах! И кто же этот счастливчик?

– Да какой там счастливчик! Ужинала с Заком, вот и все. – Я решила сохранить документ, пока не испортила его окончательно, а затем взглянула на Мэй. Она нетерпеливо отбивала такт ботинком и обкусывала ногти. – Может, найти для тебя какое-нибудь дело?

– Нет, – сказала она. – Просто... мне скучно.

Она произнесла последнее слово нараспев: «Ску-у-учно».

– Мэй, солнышко, прости, но мне нужно закончить работу. А потом я собираюсь пересмотреть заказы и проверить весеннюю опись товаров. Почему бы тебе не разбить что-нибудь и не заняться уборкой? Глядишь и развлечешься. – Я улыбнулась, чтобы она поняла, что я шучу.

– Как скажешь, ты же у нас начальница.

Мэй повернулась на каблуках ковбойских ботинок и посмотрела на двух явно обеспеченных женщин, остановившихся поглазеть на витрину. На вид им было лет по тридцать. Они толкали перед собой эргономичные детские коляски, напоминавшие горные велосипеды, жутко популярные в мои студенческие годы.

– Первые жертвы, – сказала Мэй и направилась к двери. Нестройное дребезжание дверного колокольчика было встречено ведьминской ухмылкой.

К двум часам организаторский бзик все еще не покинул меня: покончив с компьютерными файлами и заказами, я принялась за наш порядком устаревший вебсайт. Я составляла список предметов, которые следовало разместить на сайте. Каждую вещь я сопровождала комментариями, дабы заинтересовать клиентов. Вдруг у меня за спиной раздалось покашливание. Я оглянулась. Мэй протягивала мне телефон. Я и не заметила, как она подошла.

– Это вас, мисс Большая Шишка.

– Спасибо. – Я встала и, прежде чем взять беспроводную трубку, вытерла руки о джинсы. – Алло?

– Судя по всему, ты благополучно добралась до дома. Это был Зак.

– С похмелья язык заплетается, но в целом я жива и невредима. А ты как?

– Хорошо.

Я не знала, о чем говорить.

– Ты общался с Брин? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – А ты?

– Сегодня утром мы обменялись короткими сообщениями. Типа, «привет-пока». Чем занимаешься?

Зак шумно выдохнул.

– Да так... Сочиняю статью для журнала «Дитейлз». О возрождении интереса к ремесленным сырам.

– Интересно, наверное.

– Нуда. Согласно моей теории, тонкий вкус – новейший способ угнаться за Джонсами и завоевать успех у противоположного пола.

– Впечатляет.

– Уж очень ты впечатлительная. В общем... Короче, я просто так позвонил, поздороваться.

– Угу. Я тоже.

«Что я такое несу? – подумала я. – Это же он мне позвонил!»

Наступило неловкое молчание.

– Ну, тогда пока, – сказал Зак. В голосе его слышалось легкое раздражение.

Когда я добралась до дома, мне захотелось позвонить Заку и спросить, что все это значит. Но потом я передумала и включила телевизор. Шел фильм «Комната с видом» – я его уже смотрела раньше, и мне понравилось. Я попала на тот эпизод, когда один итальянец закалывает ножом другого прямо перед растрепанной шевелюрой Хелены Бонэм Картер. Зазвонил телефон. Я сняла трубку, ожидая услышать Брин или брата, и облегченно вздохнула, когда раздался голос Зака:

– Странный у нас сегодня разговор вышел, правда?

– И что на нас только нашло? – отозвалась я, приглушив звук.

– Понятия не имею, – сказал он. – Пожалуй, это я виноват. На самом-то деле я звонил не просто так, но потом вдруг испугался: что, если моя затея неудачна или покажется тебе такой? Погоди. Начну заново. – Он перевел дыхание. – В общем... В пятницу вечером я приглашен на прием, от которого не могу отказаться. Для сотрудников «Лос-Анджелес таймс» собираются устроить вечеринку с коктейлем. Приглашены все мои редакторы, горстка рекламодателей и несколько писателей. Короче, я вот что подумал... Может, ты составишь мне компанию? Джесс, ты меня слышишь?