- Влад, я же сказал, скоро, - уверенно в ответ окликнул Громов.

Да уж, это его «скоро» длится уже почти добрых сорок минут. Что можно там так долго делать? И это вместо того, чтобы после последних нескольких дней, что в связи с крестинами малышей были воистину сумасшедшими, просто провести вечер вдвоем, или отдохнуть. Причем едва ли отправив родителей Влады на поезд, Антон в наглую выставил её из их общей спальни, мотивируя это тем, что он должен подготовить какой-то сюрприз.

Знала она его сюрпризы. Обычно они все заканчивались одним и тем же. Владислава, конечно, не против, но честно говоря, сидеть у окошка в коридоре, пытаясь отвлечь себя чтением, не особо входило в её планы на вечер. Во всяком случае, было это хоть бы в спальне, на мягкой кроватке… А так… вымоталась и устала она за эти дни.

И вроде ничего сверхмасштабного. Стандартный план торжества. Официальная часть в церкви с купелью и крещением, а затем обычные посиделки в кругу семьи. Празднование, шум, гам и веселье. Но, как оказалось, и это порой утомляет. Особенно с непривычки, когда вместо одного Антона и пары мелких сорванцов, с которыми Влада уже приловчилась справляться, дом был полон гостей. И пускай это не были гости в полном смысле того слова, а скорее самые близкие и родные с обеих сторон – родители Влады, мама Антона и теперь уже не просто друзья, а кумовья в виде четы Авдеевых. Все равно в таком количестве, после долгих месяцев семейного уединения, это виделось каким-то безумным хаосом.

Но, тем не менее, Владе грех жаловаться. Она была по-настоящему счастлива. За какие-то полтора года её жизнь кардинально переменилась, подарив ей самое ценное и дорогое, о чем она когда-либо мечтала. Свою настоящую собственную семью, двоих замечательных малышей и действительно любимого и любящего мужчину, который души не чаял ни в ней, ни в детях. Именно малыши стали для него тем смыслом жизни, ради которых он готов был пойти на все. Ради которых он готов был измениться. И Влада это знала наверняка.

За последнее время Антон действительно изменился. Нет, он не стал белым и пушистым романтиком! Все такой же порой колючий и резкий. На работе так вообще его внутренние перемены никак не отразились, и работники и деловые партнеры по-прежнему побаиваются всегда грозного с виду Антона Громова. Хотя нет, теперь не просто побаиваются, но и искренне уважают. А не так, как раньше, попросту боясь пойти против него.

Но все-таки вместе с этим он стал другим. В его глазах отныне постоянно горел тот озорной огонек счастья, и он в любой миг, даже во время самых серьезных переговоров мог сорваться и позвонить Владе, просто чтобы спорость как она, или малыши, себя чувствуют. И дома теперь он был совсем другим. Искренним и настоящим, коим ранее позволял себе быть лишь в моменты самых больших откровений.

Как сегодня ей по секрету сказал Максим Авдеев, Антон наконец стал таким, каким был еще в юности до того, как узнал всю правду о своей семье, и до того, как боль тяжким грузом легла на сердце, закрывая его настоящего для окружающего мира. И в этом, по словам друга, была заслуга именно Влады. А она больше и не отрицала. Она верила, что любовь способна творить чудеса. И наглядные примеры уже спокойно сопели за стенкой.

Предмет любви и гордости для своего отца. Антон даже готов был гулять с ними дни напролет, не боясь, как мог сказать раньше, косых взглядов. Причем, когда они собирались вместе с Авдеевыми, это было нечто. Мужчины, усадив их с Ниной отдыхать и сплетничать, вместе с колясками прохаживались по парку, буквально светясь от радости. И если Максиму требовалось управляться с одной лишь небольшой колясочкой и следить за маленькой Танюшкой, то Антон уверенно маневрировал огромным чудом техники, вмещаемым одновременно и Сонечку и Сашеньку, явно не в состоянии нарадоваться, что здесь-таки переплюнул друга, родив, хоть и на пару месяцев позже, но зато целых двоих. Дружеское соперничество, что после примирения зачастую выливалось именно в такой забавной форме, вплоть до того, у кого первого ребенок агукнул или улыбнулся.

Влада до сих пор с некой ностальгией вспоминала, как сказав Антону о двойне, он нервничал и не находил себе места. Он даже на известие о беременности и то отреагировал более спокойно. А тут к нему доходил смысл сказанного не меньше недели. А уж осознание и попытки привыкнуть растянулись, считай на все девять месяцев беременности. И то, он, пожалуй, окончательно понял, что их теперь четверо, лишь когда медсестра при выписке с больницы, сунула ему одновременно оба свертка. Это нужно было только видеть. Таким растерянным, и восторженным, Антон еще никогда прежде не был. Наверное, именно тогда он понял впервые, каково это быть не просто папой, а можно сказать многодетным папой одновременно. Это сразу после разгульного образа жизни-то!

Нет, Влада не могла сказать, что все время её беременности Антон вел себя плохо или неправильно. Просто скорее не понимал к чему этот странный ажиотаж. Хотя вместе с тем едва ли не пылинки сдувал с неё, выполняя малейшие прихоти. Были и совместные походы на УЗИ, с недоуменным рассматриванием развития малышей на мониторе. И взволнованные попытки прислушаться к первым их шевелениям. И поездки среди ночи за любимыми пирожными на другой конец города. И даже долгожданный визит к родителям Влады.

Девушка, как сейчас помнила то странное выражение лица отца, когда он впервые увидел Громова и узнал, что они тайком поженились. Считай после месяца знакомства. Но самоуверенность Антона тут же пресекла все возможные сомнения в правильности сего решения, и уже сейчас родители не могли нарадоваться такому замечательному зятю. Знали бы они, чего поначалу творил их горячо любимый Тошенька… Да и разве теперь это так важно?

Со своей мамой он тоже смог-таки наладить нормальные отношения, а не те, которым однажды Влада стала невольной свидетельницей дома, на кухне, и признать, что Валентина его мать. Правда некоторое время Антон страшно боялся и в некотором роде стеснялся этого признания, а потом, отбросив все условности, сказал что-то вроде «это моя мать, и плевать, что на этот счет могут подумать остальные». Это стало в некотором роде последним шагом от всеобщей ненависти, испытуемой Антоном, если не ко всем вокруг, то ко многим, небезразличным к нему людям, из собственного окружения. Он просто смог переступить через себя и изменится… Ради Влады. Малышей. Их новой жизни…

- Владуська, - вырывая их ностальгических и счастливых воспоминаний, томно протянул Громов, высунув голову из спальни.

- Неужели все? Я могу, наконец, прилечь и забыться крепким и долгожданным сном, после этих утомительных дней? – не скрывая усмешки, издевательски переспросила девушка.

- Ага, сейчас! – фыркнул Антон, - не дождешься! Иди, давай скорее! А то я ведь могу и передумать.

- Звучит угрожающе, - поднимаясь с кресла, Владислава направилась к спальне.

И прежде чем она успела дойти, дверь буквально перед носом захлопнулась. Нет, ну точно издевается! Разве так можно? Хотя, да, он ведь и так давно не творил глупостей. Норма не выполнена, и нужно срочно исправлять эту «несправедливость».

- Как смешно, Громов, - фыркнула Владислава, открывая дверь, - прямо детский сад…

Договорить Владислава не смогла, потому, как не успела она взглянуть перед собой, как заиграла довольно знакомая мелодия, вызывающая странные ассоциации. Многообещающая полутьма, разбавляемая лишь расставленными повсюду свечами… Повсюду лепестки роз, разбросанные по комнате и кровати и… Антон…

Босиком, в черных брюках, белоснежной рубашке, галстуке и… шляпе и… С розой в зубах?! Он стоял посреди комнаты и… исполнял какие-то странные телодвижения, чем-то напоминающие танец.

Сказать, что Влада была удивлена, ничего не сказать. Она была в настоящем культурном шоке. Вот чего не ожидала, так не ожидала. Мелькнула странная мысль-предположение, когда только он успел переодеться из домашних джинс и сотворить такой «погром» в спальне? Хотя, времени, было предостаточно… Но думать и дальше о таких мелочах девушка не могла, потому что... Антон продолжал, перетаптываясь с ноги на ногу, дергая плечами в такт музыки, медленно стаскивать из себя галстук, при этом так многообещающе усмехаясь, пряча глаза за полами шляпы…

- Антон, ты это…? – потеряв всяческую способность связно говорить, пробормотала Владислава, - что сейчас делаешь?

- Замолчи, детка и просто наслаждайся, - пританцовывая, Громов подошел к девушке и, ухватив её за руку, резко потянул на себя, прижимая спиной к груди. Ловко маневрируя, провел лепестками цветка все так же зажатого в зубах, по шее Влады. После чего свободной рукой запихал розу в волосы девушки, и медленно, еле касаясь, прошелся теперь уже просто губами по шее, опаляя дыханием, и прикусив мочку уха, хрипло прошептал – помнится, кто-то когда-то говорил, что мне слабо?

- Что слабо? – непонимающе, с придыханием уточнила Владислава.

- Станцевать ради тебя стриптиз, - забираясь одной рукой девушке под кофточку, бормотал мужчина, - Я ни черта не понимаю, как это делается, но сейчас тебе докажу, что для тебя я готов и не на такое…

Так вот значит что! Додумался же! А Влада только хотела спросить, кто его надоумил на подобное. А оказывается, она сама. Но это было так давно и совсем не серьезно. А Антон… вспомнил же тот глупый вечер в московском гей-клубе. Причем спустя столько времени… Хотя это было даже… забавно.

- Громов, ты сумасшедший, - запустив руку в волосы любимого, хохотнула Влада.

- Не больше, чем моя любимая женушка, – покрывая легкими поцелуями шею девушки, выдал Антон.

Прикусив губку, Владислава, откинув голову к плечу мужа, плавясь под его ласками, уже явно была настроена на нечто другое, как он… резко отстранившись, и обкрутив девушку вокруг своей руки, отбросил на кровать. Смело. И отрезвляюще с его стороны.

Послав вопросительный взгляд Антону, Влада с удивлением поняла, что он собирается продолжить дальше. Более того, он уже продолжал. Развязав злосчастный галстук, и подойдя обратно к девушке, он, забросив его ей на шею, потянул на себя, вытанцовывая характерные движения бедрами. Какие-то доли секунды, и он резко отпустив Владу отступив назад, медленно… нет, очень медленно стала расстегивать пуговички на рубашке.