Кэтрин О'Нил - Последний разбойник

Все началось поздно вечером, когда Оскар постучал в знакомую дверь. Услышав от горничной, что хозяйка не принимает, он сердито стукнул тростью.

– Не принимает? – закричал Оскар. – Это кого же она не принимает? Меня?

Нетерпеливым взмахом руки он отослал горничную прочь, а сам уверенно прошел через огромный холл с высокими потолками и мраморными колоннами. Резко распахнув дверь гостиной, Оскар остановился на пороге в театральной позе.

– Не принимает! – еще раз воскликнул он. – Кристина, радость моя, как ты можешь не пускать к себе в дом меня?

Кристина рассмеялась и посмотрела на Оскара. Ничего не скажешь, привлекательный мужчина.

Темные, блестящие, с какой-то сумасшедшинкой глаза. Высокий, широкоплечий… Настоящий образец мужской красоты и силы, если бы не странная вялость, изнеженность в каждом движении.

Сегодня Оскар был одет в бледно-зеленый сюртук, который дополнял свободно повязанный ярко-желтый галстук.

«Он верен себе, – подумала про Оскара Кристина. – Любит дразнить гусей».

Оскар и вправду любил шокировать свет своим внешним видом, манерами, особенно остроумием, блестящим и злым одновременно.

Последнее создало Оскару репутацию опасного человека. Со временем он так вжился в эту роль, что возомнил себя гением. Даже Кристина порою чувствовала себя неуютно рядом с этим человеком.

В Лондоне Оскар появился пару лет назад. Блестящий поэт, остроумный собеседник, он сразу же вспыхнул яркой звездой и в высшем обществе, и в кругах литературных.

С первого же дня их знакомства Кристина с Оскаром стали настоящими друзьями, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте. Эта разница была тем более несущественной, так как далее дружбы их отношения не развивались. Именно с помощью Кристины Оскар покорил лондонский свет и был ей за это весьма признателен.

Небрежно швырнув чулки в дорожный чемодан, Кристина поспешила навстречу Оскару и подставила надушенную щечку для поцелуя.

– Не сердись на меня, дорогой. Я действительно сказала, что не принимаю. Посетителей. Но ты-то не посетитель, верно? Завтра утром я наконец-то покину этот кошмарный дом.

Оскар внимательно посмотрел на подругу.

Кристина Уэнтворт-Гиббонс. Двадцатилетняя герцогиня, одна из самых молодых герцогинь в королевстве. А из вдовствующих – наверняка самая молодая.

Хороша, ничего не скажешь! Изящная фигурка с теми прелестными, красиво очерченными выпуклостями, при виде которых в жилах каждого настоящего мужчины закипает кровь. Искусно уложенные вьющиеся волосы неуловимого оттенка, между темно-каштановым и иссиня-черным. Ярко-зеленые, словно лесной мох, глаза.

Аристократические руки с тонкими запястьями и узкими ладонями. Длинная лебединая шея. Нежная, матовая, как жемчуг, кожа. Породистые черты лица – высокие скулы, тонкий нос, изогнутые густые брови.

И хотя Кристина не была первой красавицей Лондона, но живость характера, мгновенные переходы от высокомерной холодности к пылкой страсти, вызывающая манера поведения – все это завораживало и привлекало внимание мужчин.

Сама же Кристина считала себя колдуньей – прекрасной, обворожительной и загадочной.

На Кристине было зеленое с золотой вышивкой бархатное платье, соблазнительно облегавшее ее фигуру. При каждом движении из-под подола выглядывали кружева нижней юбки.

«Готов поклясться, – подумал Оскар, – что под платьем у нее нет ничего, кроме этой кружевной юбки. Ни-че-го».

У них с Кристиной было много общего. В том числе и постоянная готовность к тому, чтобы шокировать кого угодно и чем угодно.

Тем временем Кристина вернулась к прерванному занятию и принялась складывать шелковую ночную рубашку.

– Я не видел тебя со дня смерти герцога, – заметил Оскар, не сводя с подруги внимательных глаз.

– И не надеялся увидеть вновь?

– Если честно, то да. Я действительно не думал, что ты станешь так сильно горевать из-за потери нелюбимого мужа, а затем все бросишь и сорвешься бог знает куда… Куда, зачем?

– Не сердись, Оскар, прошу тебя. Ты всегда был самым близким моим другом. Если бы не ты, я не знаю, как пережила бы это ужасное время.

Оскар прошелся по гостиной и остановился возле набитого вещами чемодана.

– Куда ты едешь? – спросил он. – Во Францию? Разогреть кровь? Ну что ж, парочка-другая случайных романов в романтическом Париже – это действительно… Еще немного, и я сам начну набиваться тебе в попутчики!

– Господь с тобой! Что я забыла в этом Париже? Французы? Ха! Вялые слюнтяи, которые мнят себя героями, а на деле… Нет, они не способны ни на что, даже на самое невинное приключение. Медузы. Господи, спаси и сохрани меня от медуз, улиток и прочих слизняков! Пошли мне, господи, хоть раз в жизни мужчину, который был бы горячее меня, или, по крайней мере, такого же горячего, как я.

– О, это слишком высокая планка, моя дорогая, слишком высокая!

Она улыбнулась в ответ:

– Ах, Оскар, до чего же я от всего этого устала! Ты сам знаешь, уж чего-чего, а мужчин я за свою жизнь повидала достаточно. И что? Все они ни на что не способны. Ни один из них тебе в подметки не годится. Не обижайся, дорогой, но с тобой, по крайней мере, хотя бы поговорить можно… Нет, все, хватит с меня!

– Что ж, спасибо за комплимент! Но скажи, наконец, куда ты собралась?

– В Египет. Мечтаю прокатиться по Нилу.

– Господи, да как тебе это только в голову пришло?

– Методом исключения. Сам посуди. Англия – тесный маленький остров. Все, что я могла совершить в Лондоне, я уже совершила. Скучно! Пора бежать подальше от этих надоевших лиц, от опостылевших балов, однообразных разговоров… Куда? В Европу? Знаю я эту Европу – чуть побольше Англии, но все те же лица, балы, разговоры. Скука! Вот и получается, что Египет – самое подходящее для меня местечко.

– Тебе там не понравится.

– Почему же?

– Дорогая, – проникновенно начал Оскар, – я открою тебе одну ужасную тайну. Знай же, что у мужчин, которые живут в Египте, в штанах нет ничего! Ну, или почти ничего. Так… Зубочистки кожаные. Совсем, совсем не твой размер.

– Оскар, прошу тебя, прекрати!

– Слушаю и повинуюсь, – он картинно, на восточный лад, прижал к груди руку.

– Зубочистки… Ерунда какая, – пожала плечами Кристина. – К тому же я больше не интересуюсь мужчинами. Совершенно.

– Ты не интересуешься мужчинами? А не дышать ты не пробовала? Нет, дорогая, ты создана для грешных наслаждений. Без них ты пропадешь.

– Значит, мне суждено увянуть, словно сорванному цветку. Пойми, я стала противна самой себе, я устала от всего и в первую очередь от этих мерзавцев из свиты принца Уэльского. Египет с его тихой, загадочной стариной – мое спасение.

– Выходит, ты бежишь от принца Уэльского, от нашего красавца Берти?!

– Хоть бы и так. Каждый раз, когда я вижу его, я вспоминаю о своем бедном Уинтербруке. И не могу не укорять себя.

– Напрасно. Ты была Уинтербруку хорошей женой. В своем роде, разумеется.

– Смеешься? Я наставляла ему рога, делала из него посмешище. Думаю, что этим и свела его в могилу.

– Кристина! Умоляю! Ты разбиваешь мое сердце. Довольно самобичеваний. Поедем лучше развлечемся, птичка моя. Давай закатимся к «Мотту».

– Последнее место на Земле, где я сейчас хотела бы очутиться, – это «Мотт».

– Ну, считай, что это моя прощальная просьба. Подари мне напоследок веселый вечерок, чтобы было о чем вспоминать в разлуке. Тряхнем стариной!

Он быстро переворошил разбросанные на диване вещи.

– Вот, – сказал Оскар и протянул Кристине элегантное черное с золотом платье. – Надень его. Это то, что надо!

Она задумчиво покосилась на платье, которое держал в руках Оскар.

«Откажись!» – прозвенел в ее голове тревожный колокольчик, но Кристина не прислушалась к нему. Не может она отказать Оскару. Действительно, одному богу известно, как надолго они расстаются и увидятся ли вновь. А ведь он так поддержал ее в те трудные дни, когда умер старый герцог. Да и самой ей не помешает встряхнуться.

Кристина кивнула головой. Приключение началось.

Хотя «Мотт» и был закрытым аристократическим притоном, слухи о Кэтти Суиндрелл разлетелись далеко за пределы Лондона, и не один провинциальный джентльмен мечтал о ней бессонными ночами.

Внешне эта женщина отвечала всем современным представлениям о красоте. Правильные черты лица, светлые локоны – образ чистый, невинный. Но под слоем краски и пудры скрывалась печать порока. Необыкновенными были губы – ярко накрашенные, находящиеся в постоянном движении.

Сейчас Кэтти по просьбе Оскара занималась стриптизом. Она вяло двигалась перед зрителями на подсвеченной площадке, постепенно освобождаясь от того немногого, что еще было надето на ней, – нижней юбки, корсета и спущенных ниже колен черных чулок. Прежде чем снять с себя очередную деталь туалета, Кэтти оглаживала ладонями свои пышные формы, томно заводила глаза и непрестанно облизывала губы розовым язычком, словно демонстрируя бесчисленные способы утоления любовной жажды, которыми владели ее непревзойденные губы. И эта игра, в совершенстве освоенная Кэтти, была, пожалуй, единственным привлекательным моментом в ее представлении.

Когда Кристина впервые увидела стриптиз, он возбудил ее не меньше, чем мужчин, сидящих в зале, но теперь… Теперь это зрелище показалось ей примитивным, пресным, глупым и, наконец, просто смешным.

Они с Оскаром сидели в отдельной ложе, наверху. Комната была задрапирована розовым и золотым шелком и освещена неярким светом горящих в канделябрах свечей.

В зале было еще несколько человек – завсегдатаи «Мотта». Среди них – молодой сэр Уэлдон Маркхэм, давно мечтавший затащить Кристину в свою постель. Узнав об ее отъезде, он был крайне огорчен. Теперь же, увидев ее с Оскаром, не мог поверить своим глазам.