Она сидела и опять размышляла, удастся ли ей сбежать незамеченной.

Когда солнце зашло за горизонт и на небе появились звезды, Безносый начал много пить, он глотал отчаянно громко, словно пытался проглотить очередную порцию страха. Ошитива подумала, наступила ли восьмая ночь.

Очень скоро крепкий нектли развязал язык старому рабу, и он, напившись, расчувствовался и стал снова сокрушаться по старым временам. Подняв свою чашу в сторону шатра Темного Господина, он произнес:

— Господин Хакал — больше чем тлатоани. Он самый знатный из тлатоани, история его рода восходит к славным дням Теотиуакана, а мир не знает большей славы! — Он сделал еще один глоток и рассеянно посмотрел на Ошитиву. — Но Господин Хакал страдает от страшного несчастья. Три года назад его жена умерла от родов, и с тех пор ни одна женщина не может осчастливить моего Господина.

Сердце Ошитивы вздрогнуло. Если в ее душе еще были какие-то сомнения относительно ее участи, если еще теплился хоть слабый лучик надежды, что ее готовят к чему-то другому, то теперь все ее надежды рухнули. Она обречена ублажать Темного Господина, ублажать только его.

— Но есть и другие причины, почему Мой Господин грустит. Хотя он и живет в Центральном Месте, его сердце скучает по родине. Несколько последних лет гонцы приносят ему нехорошие вести о том, что прекрасный город Толлу раздирают на части гражданские войны. В этом городе родился Господин Хакал, а также мои предки почтеки. Еще до прихода сюда там уже начинались гражданские волнения; в сердце мужчины всегда присутствует беспокойство, да к тому же ни один мужчина не хочет жить под контролем другого. Но год назад гонец принес весть, что его город, завоевали ацтеки, которых так называют, потому что они пришли из города Астлан, но они называют себя мешиками. Господин Хакал хочет освободить свой город, защитить свою родину; но он должен оставаться здесь и управлять Центральным Местом.

Вдруг Безносый громко зарыдал, по его щекам покатились слезы. Когда он снова поднял чашу, чтобы выпить, в ночной темноте возникли Мокиикс и два воина-ягуара. Не говоря ни слова, солдаты за руки схватили испуганного раба и утащили от Ошитивы. Она осталась одна. От ужаса потеряв дар речи, она наблюдала, как исчезает в ночи тело Безносого.

На следующее утро перед раздачей лепешек и воды Мокиикс поднялся на пень сосны и сказал, что один из рабов был наказан, так как нарушил правило: произнес вслух имя тлатоани.

— Вы все обязаны извлечь из этого урок!

Он повернулся в сторону леса и рукой указал на дерево. Все увидели то, что сначала не смогли разглядеть: к сосне был привязан обнаженный мужчина. Его окровавленное лицо потемнело от тучи мух, облепивших его раны. У него, очевидно, был вырван язык. Мужчина еще был жив и стонал.

В ужасе Ошитива узнала в этом бедняге Безносого. Она тут же согнулась от сильной боли в животе. Она упала на колени, ее начала бить холодная дрожь. Каким чудовищем должен быть этот Господин, чтобы применять к людям такие наказания! А вся вина Безносого состояла лишь в том, что он хвастался своим Господином!

4

Безносый умер на закате солнца, но его тело по-прежнему висело на дереве, напоминая о строгих правилах Темного Господина. К телу были приставлены воины-ягуары, чтобы отгонять койотов и стервятников.

Снова на ночной лагерь опустилась зловещая тишина, и солдаты опять не разжигали костра, а сидели и ждали чего-то в темноте. Весь день Ошитива пыталась развязать свои лодыжки, и ей наконец удалось ослабить веревку. Наступила полночь, и теперь она могла бежать, но что-то удерживало ее. Никто бы не увидел и не хватился бы ее, но она чего-то ждала.

Когда фигура в плаще выскользнула из шатра Темного Господина и исчезла в сосновом лесу, Ошитива уже понимала, что ее останавливает: ей хотелось узнать, что происходит. Когда она увидит чудовище, разрушившее ее жизнь и укравшее надежду у ее народа, она убежит, не оглядываясь.

Освободив ноги от веревок, она осторожно прошла между спящими пленниками и последовала за темной фигурой. Пока она шла по узкому следу, который оставлял позади себя Темный Господин, она думала о том, что Безносый был убит только за то, что рассказывал о Господине. Но более ужасным наказанием было смотреть на раба! И хотя Ошитива страшно боялась, что ее вот-вот настигнет меч воина-ягуара, она все же не могла заставить себя повернуть назад.

След от Господина исчез за вершиной плоской горы, с которой мир внизу казался черной пропастью, простиравшейся до самого горизонта. Источниками света были только звезды и убывающая луна. Подул холодный ветер. Со стороны лагеря не доносилось ни звука. Вдруг Ошитиву поразила мысль, а что, если она и Темный Господин — единственные люди на земле?

Ошитива тихо обошла край плоской равнины, а затем притаилась в зарослях шалфея. Она задержала дыхание, увидев, что Темный Господин подошел к краю обрыва и скинул свой плащ на землю.

Она сильно удивилась, заметив, что на нем была только простая набедренная повязка. Лунный свет, очерчивая долины и холмы, вырисовывал и его мускулистые руки, и ноги. Его тело было напряжено, когда он стоял с вытянутыми вперед руками, будто пытаясь заключить в свои любовные объятия утреннюю зарю. На его голове был простой перьевой убор, не такой, какой он носил днем. Ошитива подумала, что этот в своей простоте выглядит даже красивее: в лунном свете длинные перья, развеваясь от ветерка, сияли ярко-зелеными бликами.

Ошитива никогда раньше не видела такого мужчины, как он. Мужчины ее племени были низкорослыми и коренастыми, а этот — высокий, с длинными руками и ногами, его продолговатое лицо украшает орлиный нос. В профиль, с перьями на голове, которые колыхались от ветра, он напоминает эту величественную птицу. Его черные как смоль волосы были длинными и спадали по плечам и вниз по спине. Ее братья и дяди волосы коротко стригли.

Она смутилась. Темный Господин вовсе не выглядел чудовищем. Он был… красивым.

А потом она подумала, а что, если это не Темный Господин?

Вдруг он запел печальную звонкую песню. Он пел, как птица, и каждый мускул его гибкого и мускулистого тела дрожал. Она посмотрела туда, куда он обратил свой взор, — в темную бездну над равниной. У нее перехватило дыхание, когда она увидела, что из-за темного горизонта, там, где на небе должно появиться солнце, показалось какое-то мерцание.

Унылое пение сменилось теперь триумфальной песней, полной благоговения и радости. И Ошитива поняла, что эти люди не поклонялись Солнцу, как ее народ, их богом была Утренняя Звезда.

А потом как-то неожиданно резко песня прервалась.

Ошитива вся напряглась — не почувствовал ли он ее присутствие рядом?

Он повернулся к ней лицом, стараясь своими проницательными, затененными глазами прощупать темноту. Когда он увидел ее и их взгляды встретились, сердце Ошитивы сильно забилось, но не от страха, а от чего-то другого, чего в тот момент она не могла понять. К ее удивлению, он не набросился на нее в ярости, а продолжал стоять под ночным небом, тихий и спокойный, с затененными глазами. Наконец она набралась мужества и бросилась назад в лесную чащу. Она решила бежать до тех пор, пока не доберется до своей семьи на конце этой широкой дороги.

Но когда она выбежала по тропинке из леса, там ее уже ждали Мокиикс и двое воинов-ягуаров, которые немедленно схватили ее, связали по рукам и запястьям и привели обратно в лагерь.

5

Ошитиве было страшно, время тянулось медленно, казалось, что рассвет никогда не наступит. Воины-ягуары привязали ее у небольшой палатки, в которой разместился сам Мокиикс. Дрожа от страха, она сидела и ждала, что за ней вот-вот придут и привяжут к дереву, сделав с ней то же, что и с Безносым. Они вырвали старому рабу язык за его беспечные речи, а ей за то, что она подглядывала за Господином, наверняка выколют глаза.

Но когда солнце появилось на горизонте, озарив своим светом плоскогорье и долину внизу, Ошитива услышала громоподобный рев, который извергали воины-ягуары. Казалось, что рев исходил из одной громадной глотки, потом рев стал радостным. Она узнала его: люди из ее племени кричали так же радостно в дни солнечного равноденствия, во время проведения ритуальных танцев. А эти люди ждали появления первых лучей Утренней Звезды.

Теперь Ошитива понимала, почему ее не подвергли наказанию. Она правильно подумала, что тот человек, за которым она шпионила ночью, не был Темным Господином. Он, скорее всего, был жрецом, святым человеком: он должен был звать Утреннюю Звезду обратно из ее восьмидневного затворничества. Она поняла также, почему ее еще не отвели к Темному Господину: эти восемь дней были святыми днями, и Господин не мог осквернять свое тело любовными объятиями с женщиной. В Центральном Месте, думала Ошитива, ужасное событие обязательно произойдет.

Процессия продолжила свой путь, но теперь у всех было хорошее настроение — восьмидневное напряжение и нервозность спали. День был теплым, солнце стояло высоко. Ошитиву снова привязали к остальным рабам.

Скоро лес поредел, и кустарники теперь встречались все реже и реже. Главная дорога поднималась в гору на юг, следуя по краю каньона. Там внизу Ошитива видела селения за узкой полоской воды, которую нельзя было назвать рекой, да и ручейком тоже. В долине, насколько Ошитива могла видеть с высоты столовой горы, на которой она стояла и которая резко обрывалась вниз в каньон, раскинулись многочисленные деревушки и отдельные жилища. Люди сидели в своих незамысловатых домиках, сделанных из травы и прутьев, или просто собирались группами вокруг костров. Все это можно было рассмотреть на всем протяжении широкой равнины, вплоть до крутых скал на другом конце каньона. А прямо у нее под ногами, примкнув к подножию крутой горы, находилось сердце Центрального Места — массивный комплекс из домов, площадей, лестниц и кив, построенный в виде каменной дуги и напоминающий радугу, высеченную из камня и кирпича. Но радуга эта была живая. Здесь собралось такое количество народа, что Ошитива и представить себе не могла, что столько людей живет на свете. Одни мужчины на лесах восстанавливали кирпичную кладку громадной городской стены, а другие работники клали на нее свежий слой штукатурки, они делали это так искусно, что стена блестела в лучах солнца. На террасах суетились люди, они готовили еду и просто общались. От сотен очагов вверх в небо струились дымки. А на главной площади располагался рынок, напоминавший Ошитиве пчелиный улей.