— Я ему передам. — Я переплела пальцы, стараясь унять дрожь, пока пыталась определить, насколько опасна была для меня сложившаяся ситуация. А, учитывая грубое поведение и железную решимость, Петросу даже оружие не нужно было, чтобы казаться грозным. Но он регулярно общался с Саллисом по сети и знал, что мы состоим в отношениях. Конечно же, он не причинит мне вреда. Из уважения — как говорил Рив.

Однако чуть ранее кто-то (а возможно, даже и Петрос) пробрался на ранчо и убил собаку, чтобы оставить вполне определенное сообщение.

— Куда ты меня ведешь? — спросила я, когда двери лифта открылись и Петрос жестом показал мне войти внутрь.

— Мой отец живет в пентхаусе, — просто ответил он.

Я нервно сглотнула и зашла в лифт. Отметив наличие камеры в углу, попыталась оценить, каковы мои шансы позвать на помощь или нажать на кнопку экстренного вызова.

Но Петрос стоял сзади, слишком близко ко мне. Он нажал на кнопку верхнего этажа и, прислонившись к стене лифта, кивнул головой в мою сторону.

— Нет необходимости выглядеть такой напуганной, — усмехнулся он.

— Точно. Ведь я в полной безопасности и в любой момент могу уйти. И с моей головы не упадет ни один волосок.

Он вновь усмехнулся.

— Что же. Такого я не говорил. Но скажу тебе вот что, — он наклонился и понизил голос до хриплого шепота, — чем более напуганной ты будешь, тем больше это понравится моему отцу.

Мое дыхание участилось, и когда лифт оповестил о том, что мы добрались до нужного этажа, я подпрыгнула. Петрос рассмеялся и подтолкнул меня к выходу, следуя за мной. Мой взгляд метался туда-сюда, пока мы шли по холлу, в надежде найти хоть какой-то путь к спасению, горничную или постояльца. Но вокруг не было ни души, и вскоре мы остановились у двойных дверей.

Петрос поднял руку, чтобы постучать, но я остановила его.

— Джо внизу. Он будет волноваться, если я не вернусь. Позвонит Риву, и тот не будет очень-то рад, если со мной что-то случится.

— Не сомневаюсь, что это правда, блонди. Но если ты еще не поняла, моему отцу глубоко насрать на чье-либо счастье, кроме собственного. — Слова Петроса давили на меня своей тяжестью, пока он выстукивал на двери определенный ритм, являющийся, видимо, кодом. А еще я подозревала, что его изменят, стоит мне войти.

Через пару секунд двери открылись, и миниатюрная женщина восточной внешности, одетая в обычную домашнюю одежду, отошла в сторону, давая нам войти. Она ничего не сказала в знак приветствия и не встретилась со мной взглядом, лишь склонила голову, когда мы вошли. И еще прежде, чем я увидела кончик татуировки V на ее ключице, задумалась о том, по своей ли воле она здесь оказалась.

Перед нами предстала роскошная комната с каменным камином и отдельным балконом. Слева была большая столовая, рассчитанная, наверное, на человек десять. Далее находилась кухня, раза в два больше моей, расположенная полукругом. В общем-то апартаменты были раза в два больше моего дома в Лос-Анджелесе. Как минимум в два. Справа располагался коридор, который, догадалась я, вел к спальням.

Когда я повернулась к своим похитителям, мой взгляд упал на стопку журналов и газет, сложенных на кофейном столике. Точнее, скорее на одном из журналов, а именно: «Ас Уикли» — развлекательном периодическом издании, которое казалось явно неуместным среди таких журналов, как: «Уолл Стрит», «Форбс» и «Бизнес Инсайдер». Я немного сдвинула журнал «Нью-Йоркер», который лежал на вершине стопки, и увидела на обложке знакомое лицо — Криса Блейкли.

Сердце пропустило удар, когда я прочитала первую полосу: КРИС РАССКАЗЫВАЕТ ОБО ВСЕМ. Актер рассказывает о предстоящей брачной церемонии, о своей борьбе с зависимостью и высказывает свою версию произошедшего с Мисси Матайей, включающую взяточничество со стороны правительства и Греческую мафию.

— Вот же черт, Крис, — пробормотала я себе под нос. Несмотря на то, что у него был очень длинный язык, я все же надеялась, что Крис окажется вне радаров Виланакиса. Видимо, не судьба.

— Пожалуйста, присаживайся, — с легким акцентом произнесла женщина, чем отвлекла меня от беспокойных мыслей. Я подняла взгляд, когда она жестом указала мне на диван и огромное кресло рядом с ним. Стоило ей вытянуть руку, и я тут же заметила желтые синяки и несколько круглых ожогов — от сигарет, скорее всего. Если раньше у меня были сомнения в том, что над ней надругались, то сейчас все они отпали сами собой.

На душе было гадко. Я проигнорировала ее предложение сесть и наклонилась, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Я Эмили. А ты?..

Глаза женщины округлились, и она бросила взгляд на Петроса, будто боялась, что он накажет ее за то, что я к ней обратилась.

Она оказалась права.

Он сильно ударил ее по щеке.

— Я разрешил тебе смотреть на меня?

Ярость и страх вспыхнули во мне, что пришлось посчитать про себя до десяти, чтобы успокоиться и не натворить чего-нибудь опрометчивого. Например, заступиться за нее.

Девушка пробормотала извинения, и Петрос ответил ей что-то резким голосом на греческом. Видимо, дал какие-то указания, поскольку она тут же покинула комнату.

— Майя очень милая девушка, — пояснил Петрос, когда та ушла. — И минет делает отлично.

— Правда? Надеюсь, в следующий раз она откусит тебе член. — На удивление, мой голос звучал уверенно. И я молилась, чтобы он не увидел выступившие на лбу капельки пота и не услышал моего бешеного сердцебиения.

— А вот это ты зря, — цыкнул он. — Сосать мой член — ее работа, и она никогда не жаловалась.

Я резко выдохнула и приказала себе молчать.

Но была слишком взбешена и взволнована, чтобы держать себя в руках.

— И почему это ее работа? Потому что она тебе должна? Ты что, позаботился о ее бывшем муже, оплатил операцию матери или пичкал ее наркотиками, а потом сказал, что она не сможет уйти, пока не расплатится с тобой?

— Что-то вроде того.

Я закатила глаза, и он это заметил.

— Правда хочешь знать о Майе? — Его тон был резким. — Тогда я расскажу тебе. Ее отец задолжал моей семье денег. А когда мы пришли к нему, он не смог заплатить. И отдал нам Майю.

— Господи, — прошептала я.

— Так что, видишь, она наша. — Петрос, словно хищник, кружил вокруг меня и говорил медленно. — Она делает, что мы хотим и когда хотим. Если я хочу, чтобы она приготовила мне тушеное мясо — она готовит мне его. Если хочу, чтобы открыла дверь — открывает. Если хочу трахнуть ее в рот — глотает каждую сраную каплю.

— Это ужасно. Вы ужасные, жестокие люди. — Я не могла представить на ее месте Эмбер. И все же именно об этом и думала.

— Конечно. Без разницы. Можешь ругать нас. Но я просто рассказываю о том, как это происходит, чтобы ты не удивилась потом, когда мой отец решит, что ты тоже ему должна.

Я сдержала вздох.

— Ты просто пытаешься запугать меня.

Он ухмыльнулся.

— Возможно. Но это не значит, что я соврал.

— Петрос, — раздался позади глубокий мужской голос, за которым последовала целая цепочка фраз на греческом.

Я обернулась и увидела, как в комнату входит широкоплечий мужчина среднего возраста. Мне уже доводилось видеть Микелиса на фотографиях, поэтому я сразу же его узнала. Однако вживую он выглядел привлекательнее и более грозно, чем на фото. Несмотря на то, что зачесанные назад волосы уже тронула на висках седина, а вокруг глаз появились морщины, он, казалось, был в отличной форме. Виланакис был привлекательным, и, если бы я не так хорошо его знала, назвала бы даже сексуальным. Если бы не знала, на что тот был способен. Если бы не знала, что его руки могли причинить вред, наказать и сломить.

Меня вдруг осенило: ведь именно таких мужчин я обычно выбирала. Нашла, наконец, человека, который был для меня уже слишком? Или каждый мужчина теперь «слишком», если он не Рив?

— Эмили Уэйборн, — воскликнул Микелис, направляясь ко мне. Он подошел и, взяв меня за предплечья, поздоровался по-европейски — поцелуем в каждую щеку.

Я вздрогнула от страха и выброса адреналина, отчего тут же выпрямилась. К этому я не была готова, хотя стоило бы. Правда, куда хуже то, что я вообще ни к чему из этого не была готова.

— Здравствуйте, — ровным тоном поздоровалась я, стараясь максимально быстро вернуть себе самообладание.

Его губы изогнулись в медленной улыбке, а блеск в глазах говорил о том, что он видел меня насквозь — то, как я оценивала его; мои опасения; попытку взять себя в руки. Он заметил это и запомнит. И сможет использовать это против меня.

Однако он был вежлив и гостеприимен.

— Я много о тебе наслышан, Эмили. Позволишь перейти на «ты»? — Он не стал ждать согласия. — У меня такое чувство, будто я знаю тебя уже очень давно.

Кожу неприятно покалывало от страха, и пришлось отругать себя, чтобы собраться с мыслями. Он не знал меня. Лишь пытался манипулировать, чтобы я чувствовала себя и желанной гостьей, и, в тоже время, неуютно. Такой трюк я уже видела. Так что со мной он не пройдет.

— Жаль, что не могу сказать того же. Я чувствую, что мы отнюдь не знакомы. — Я надеялась, что это был хороший ход — притвориться, что ничего о нем не знаю, будто Микелис вовсе мне неизвестен.

Его улыбка слегка растаяла.

— Что же, теперь мы узнаем друг друга получше. Для меня большая честь познакомиться с человеком со столь известным именем. Или, лучше сказать, голосом.

— Боюсь, я это уже слышала. — вздохнула я, будто маялась от скуки.

— Не сомневаюсь. — Теперь от его улыбки не осталось и следа. — Я не претендовал на оригинальность. Лишь хотел начать разговор. Петрос может угостить тебя чем-нибудь перед тем, как уйдет. Кофе? Бокал вина?

— Хм, нет.