Интересно, как санки могут поднять настроение? Что, если Морган и Элайза — мастера санного спорта и она не сможет их догнать? И она опять окажется в дураках?

Я уже выставила себя такой дурой, что и представить трудно. Так что будь что будет — мне нечего терять.


Поговорив с Сэди по телефону, Джорджи вышла из теплой протопленной гостиной на мороз.

За домом слышались возбужденные голоса: это вопили во все горло Морган с Элайзой. Она осторожно спустилась с крыльца и пошла на крик, огибая дом, чувствуя, как мерзнут ноги в промокших туфлях. За домом была горка. Не очень крутая, зато достаточно высокая, чтобы можно было съехать на санях — старинных деревянных санях. Как из «Снежной королевы», подумала она. Морган съезжал, лежа на животе. Он еще не доехал до конца спуска, а за ним, тоже лицом вниз, с визгом мчалась Элайза. Морган доехал до конца горки, Элайза врезалась в него, и оба кубарем покатились в снег. Они были похожи на подросших телепузиков. На нем была неоново-желтая куртка, на ней — такая же голубая.

Идиллическая картина, как с рождественской открытки, подумала Джорджи. Сверху сосны, снизу снег, а между ними — взрослые люди резвятся, как малые дети. Словно нет у них ни забот, ни хлопот. Если бы это было кино, в этот момент, по идее, должен появиться человек с ружьем и нацелиться прямо в лоб Моргану. Но поскольку ни ружья, ничего другого на сцене не появилось, хоть я выйду, подумала Джорджи.

— Привет! — крикнула Джорджи. — Третьего примете?

— Ага! Конечно! — Элайза вскочила, отряхнулась и подошла навстречу Джорджи. — Пошли, подыщем вам другую одежду.

Как я хочу, чтобы Морган подыскал мне одежду. Хочу снова остаться с ним наедине. Еще раз ощутить этот пугающий взгляд. Колдовской.

— Вы передумали ехать? Почему? — спросила Элайза, поравнявшись с Джорджи.

— Сама не знаю. Здесь так красиво. Такие сосны. Я слышала, как вы смеетесь.

— Ну и хорошо, что остались.

Элайза похлопала ее по плечу. Джорджи поморщилась.

— Посмотрим… — Они вошли в дом, и Элайза стала снимать с вешалок в передней разные куртки. — Вот, эта подойдет. — Она протянула ей великанскую джинсовую куртку. — А я пока сбегаю наверх и поищу у тети какие-нибудь джинсы и ботинки.

— Вы говорите о его матери? А где она сейчас?

— На Дальнем Востоке. Она писательница. Пишет о путешествиях. Дядя Тед, отец Моргана, умер, когда Моргану было пять лет, и мать растила его одна. Сын подрос, и теперь она катается где хочет.

Элайза поднялась наверх и через несколько минут спустилась с ворохом одежды. Джорджи зашла в ванную комнату, которая была сразу за гостиной, и переоделась. Теперь она полностью экипирована — хоть поезжай в Лапландию на женский съезд «Вьюговей». На ней были джинсы, куртка, варежки, свитер и высокие ботинки, а также теплое нижнее белье и толстые шерстяные носки.

Элайза ждала ее в прихожей.

— Отлично. Пошли! — сказала она и взяла Джорджи за локоть. — Осторожно, он будет бросаться снежками. Морган бьет метко.

Оказалось, и правда: Морган неслабо бросал снежки. Первый попал Элайзе в плечо, второй ударил Джорджи по ноге.

— Ну теперь держись! — закричала Элайза и, пока Джорджи отчищала брючину, быстро слепила снежок и бросила в брата.

Просто не верится, что я здесь, с этими чудиками, думала она, но внутренний голос подсказал ей, что в данный момент лучше спрятаться за дерево. Писателя Моргана Блейна для нее больше не существовало. Здесь был лишь Морган Блейн — меткий стрелок. Она ему отомстит, и месть ее будет страшна. Он у нее поплачет. Она окинула взором поле боя и из всех возможных стратегических вариантов выбрала внезапную атаку. Она подкрадется сзади, пока его внимание занято перестрелкой с Элайзой, и нападет.

Слепив крепкий, как бильярдный шар, снежок, она мелкими перебежками от дерева к дереву подобралась к нему с тыла. Очень осторожно, стараясь не шуметь, на цыпочках подкрадывалась она, глядя на его широкую мощную спину и сильные руки: он был занят перестрелкой с Элайзой и, метнув один снежок, тут же наклонялся за новым. Если бросать сейчас, подумала Джорджи, он ничего не почувствует. Надо подойти поближе и ударить побольнее. Снежок у нее в руке обледенел и смерзся. Если попасть по голове, ему конец. Думать об этом было приятно.

Не дойдя двух шагов, она остановилась. Размахнулась. Нацелилась. Но попасть не успела — он оглянулся. В тот момент, когда снежок вылетел из ее ладони, она рухнула на снег. Она лежала на снегу, раскинув руки, а он сидел на ней верхом, не давая пошевелиться.

— Скажите «труба».

Какая еще труба? Почему труба? При чем здесь труба?

— Это по-нашему, по-американски, значит «сдаюсь», — улыбнулся он. — Говорите же!

— Ну, труба, — прошептала она.

Как только она почувствовала, что руки ее свободны, она загребла побольше снегу и метнула ему прямо в лицо. И побежала прятаться за дерево.

— Вот тебе! — кричала она, одновременно удивляясь, почему радость от этой победы намного острее, чем от прежних ее побед в бизнесе. — Знай наших!

Добежав до дерева, она остановилась передохнуть и оглянулась на место преступления. Морган сидел на снегу, осыпаемый градом снежков Элайзы, и тер лицо.

Детская дворовая логика пересилила. Джорджи неосознанно перешла на сторону более слабого противника — теперь мишенью для нее стала победительница текущей схватки Элайза. Джорджи кинулась к ней, схватила поперек пояса и повалила в снег. Потом села на нее верхом и прижала руки к земле — точь-в-точь как только что сделал Морган.

— Предательница! — завопила Элайза. — Ты же была на моей стороне!

— Сдавайся! Говори «труба»! Сдаешься? — И Джорджи сильнее вдавила руки Элайзы в снег.

— Да, Элли, — засмеялся Морган. Он встал и подошел к ним. — Думаю, тебе лучше сдаться. Говори «труба».

— Ну ладно, труба. Мир?

— Ну, не знаю. — Морган присел рядом. — А вы как думаете, Джорджина? Отпустим ее? Или пусть еще помучается? Вы подержите ее, а я пощекочу.

Как будто все это уже было с ней когда-то в детстве, хотя, конечно, ничего подобного в ее детстве не было и быть не могло. Никогда еще не чувствовала она такой беспричинной радости от невинных проказ, и тем не менее ощущение было знакомым, и не успела она задуматься, как слово «мир» само слетело с ее губ. Это была не школа, где надо было набирать баллы, не работа, где нужно снова и снова что-то кому-то доказывать, — просто они играют в снежки и можно делать все, что хочется.

— Ладно. — Джорджи отпустила Элайзу и поднялась. — Может, покатаемся с горки?

— Джорджина, — с поклоном отвечал ей Морган. — Наша Снежная Королева. Мы исполним все, чего ни пожелаете.

Глава девятнадцатая

Джессике очень понравилась квартира Моргана. Здесь так спокойно, можно расслабиться, забыть о тревогах. Уютно. Стены светлые — белые или чуть голубоватые, по стенам развешаны картины и фотографии — и на всех цветы. Пол паркетный, полированный, но без лакового блеска. Даже кресло, в котором она сейчас сидит, источало покой.

За такую мебель что угодно отдашь! Конечно, бывают мягкие диваны с бархатистой, подобранной в тон обивкой, антикварные столы с резными ножками, кровати с балдахинами, но они не гарантируют комфорта. Джессика успела убедиться в этом, потому что долго жила в домах, где были «приличные» вещи. До этой самой минуты она и не подозревала, как неудобны могут быть вещи, созданные для глаз, а не для тела.

Забравшись в кресло с ногами, обхватив ладонями кофейную кружку, она внимательно изучала лицо Моргана. Высокий лоб, на щеках румянец, нос словно создан для очков, за стеклами которых сияют большие, честные, невинные голубые глаза. Она легко могла представить его школьником — как он, с болтающимся шарфом, входит в класс, а другие мальчишки смеются над ним. Но одноклассники не видели того, что видит сейчас она, — не видели его большого и доброго сердца. В нем всегда будет что-то мальчишеское — и в тридцать девять, и в девяносто девять.

Но где-то в его душе кроется страшная тайна. Иначе как он мог описать эти жуткие сцены насилия в «Вуду-девах»? С той минуты, как она вошла в эту комнату, он постоянно ухаживал за ней, словно за инвалидом: пододвигал кресло, приносил чай, нянчился, как сиделка, вернее сиделец, с поправкой на мужской пол. Если где-то в уголке его сознания и затаился крутой мужик с мачете, ей он его не спешил демонстрировать. И хотя рядом с его письменным столом стояли полки с книгами, его собственных произведений среди них не было. Морган Блейн, видимо, тщательно скрывал от нее тот факт, что он знаменитый писатель. Поразительная скромность. Он не похож на хвастливого и крикливого американца, а сдержан и скромен, как истинный англичанин.

Конечно, она тоже кое-что утаила. В конце концов Джорджи объявится. И зачем делать вид, что она его не залавливает? Именно залавливает, если честно. Она надеялась, что к тому моменту, когда все раскроется, он узнает ее поближе и сможет понять и простить. Если же нет — судьба ее предрешена.

— Тебе правда лучше?

— Да, я прекрасно себя чувствую.

— А то, знаешь, я уж испугался. Никак не мог понять, что за чушь ты несешь. То вспоминала какого-то официанта, потом — про проект, про сестру и мальчика. — Он покачал головой. — Я совсем запутался.

— М-м… это от сотрясения. От этого мне стали мерещиться странные вещи. — Перемени тему. Сейчас же. — А твоя подруга, врач, Луиза… Вы с ней давно знакомы?

— Несколько лет. Мы с ее женихом дружим чуть не с детства.

— Мне очень неловко, что она застала меня в таком состоянии.

— Ничего, не волнуйся. Она людей во всяких состояниях видит. Ей не привыкать. — Он улыбнулся. — Хотя это было забавно. После того как ты ушла, она сказала мне, что, может быть, в твоих словах есть доля правды — в том, что ты прилетела, чтобы найти меня, — он вытаращил глаза, — что-то в таком духе. Я говорю: «Да, конечно, она так хотела меня найти, что прямо с самолета кинулась за мной в эту забегаловку. Ей больше делать нечего как мотаться по всему свету и приставать по утрам к мужчинам».