Да уж, Вир едва-едва успел привести в порядок одежду жены и свою собственную после любовной интерлюдии. А все потому, что девочки – у которых явно отсутствовало чувство благоразумия – решили поднять громовой стук в дверь гостиной в точности в тот момент, когда он приступил к допросу жены о Миранде.

– Пошли вон! – приказал он.

– Что вы там делаете? С кузиной Лидией все хорошо?

– Гав! – это подала голос Сьюзен.

Вир расслышал панику в их голосах и вспомнил, как их не впускали в комнату брата, когда тот был смертельно болен.

Он подошел к двери, отставил стул, которым припер ручку, и открыл все настежь.

И уставился сверху на два бледных встревоженных личика.

– Я только шлепал свою жену, – пошутил он. – По-дружески.

Две пары глаз цвета морской волны дернулись в сторону Лидии, которая возлежала в полной достоинства позе на диване. И улыбалась.

– Как вы можете… ой! – вскрикнула Эмили, когда Элизабет двинула ее локтем под ребра.

– Он имеет в виду «ты-сама-знаешь-что», – зашептала Элизабет.

– О.

Сьюзен с подозрением обнюхала его. Затем прошла к хозяйке, чтобы и ее понюхать. Затем что-то проворчала про себя и шлепнулась на брюхо рядом с диваном.

Набравшись смелости, девочки вслед за ней устремились к герцогине и устроились на ковре рядом со Сьюзен.

– Простите, – извинилась Элизабет. – Мне никогда и в голову не пришло. Тетя Дороти и дядя Джон сроду не закрывались в гостиной с этой целью.

– Или в любой другой комнате, – подхватила Эмили. – По крайней мере, я что-то не замечала.

– В спальне, – уточнила Элизабет. – Им ведь приходится заниматься этим иногда. У них же девять с тремя четвертью детей.

– Когда у вас девять с тремя четвертью, – подойдя к ним, сказал Вир, – полагаю, спальня – это единственное место, где вы можете молиться об уединении – если запрете дверь.

– Но вы можете заниматься этим, где хотите, – великодушно предложила Элизабет. – Мы вас больше не прервем. Мы просто не поняли, вот и все.

– Сейчас-то мы понимаем, – вступила в разговор Эмили, – и будем держаться подальше – и попытаемся это мысленно представить, – добавила она со смешком.

– Она еще маленькая, – пояснила ее сестра. – Просто не обращайте внимания.

– Нам нравится Сьюзен, – сообщила Эмили Лидии. Девочка стала почесывать мастиффиху за ухом. Такого малого поощрения хватило Сьюзен, чтобы собака уронила большую голову на колени девочке, закрыла глаза и впала в собачье блаженство.

– Когда она не охотится на злодеев, она такая милашка, – заметила Элизабет. – У нас полдюжины мастиффов в Лонглендзе.

– Я скучаю по ним, – призналась Эмили. – Но мы не могли взять даже одного в Блэксли, потому что, по словам тети Дороти, они слюнявые, а собаки суют свои языки в неположенные места. Она предпочитает собак, которые не так пачкают все слюной. Говорит, они более чистые.

– Она убеждена, что Робин подхватил дифтерию от одной из тех собак, – присовокупила подробности Элизабет. – Мальчики ходили ловить кроликов и брали с собой собак. Никто не знает, куда лазили эти создания, но Рольф – он был только щенком – пришел весь покрытый грязью и чем-то вонючим. Однако две женщины в деревне тоже заболели, а они и близко не подходили к нашим псам.

– И никто из мальчиков не подхватил ничего, хотя они были с Робином, – сказала ее сестра. – Это просто не имеет смысла.

– Никто точно не уверен, как заражаются болезнью, – заметила Лидия. – Люди не понимают, почему иногда она опустошает целые города, а в другой раз нападает только на горстку людей. Более того, никто не может предсказать, кто переболеет легко, а для кого болезнь станет смертельной. Это ужасно несправедливо, – добавила она тихо.

– По крайней мере, он ушел быстро, – напомнила Элизабет. – Все кончилось за два дня. И почти все время он был в беспамятстве. Сиделка сказала, что он мало чувствовал боли, если вообще что-то ощущал. Он был слишком слаб даже, чтобы чувствовать страх.

Вир отвернулся и отошел к окну. За окном наступали сумерки. Единственное, что он мог различить сквозь затуманенное зрение.

– Я знаю, что в конце он не боялся, – услышал он голосок старшей девочки за своей спиной. – Потому что с ним был дядя Вир.

– Все ужасно испугались, – рассказала Эмили. – Врач сказал, что тетя Дороти должна держаться подальше, потому что может заболеть, и даже если она выживет, то ребеночек, которого она кормила, может заразиться и умереть. И дядя Джон должен был оставаться в стороне, поскольку мог передать ей болезнь. Они бы не позволили нам прийти к Робину.

– Они старались защитить вас, как старались уберечь всех своих детей, – объяснила Лидия.

– Я знаю, но это было очень жестоко, – посетовала Элизабет.

– А потом приехал дядя Вир, – подхватила ее сестра, – и он не боялся ничего. Никто не мог его удержать – хотя они и пытались. Он вошел и оставался с Робином, в точности, как оставался с папой. Он держал папу за руку. И не оставлял его до последнего, даже ни на минуту – и то же самое с Робином.

– Дядя Вир не расскажет вам, – заметила Элизабет. – Он всегда притворяется, что не слышит. Он так делал вид, когда мы пытались поблагодарить его.

– Я вас слышу, – подал голос Вир, проталкивая слова сквозь пересохшее горло. Он отвернулся от окна и увидел три пары подозрительно заблестевших глаз, сосредоточенно уставившихся на него.

– Боже, ну и суету вы устроили, – проворчал он. – Я любил паренька. Что еще я мог поделать, кроме как пободрствовать у его смертного одра? Чего, черт возьми, мне было терять? – Он сердито посмотрел на молодые личики, обращенные к нему. – Что за причуда у вас такая – делать из меня героя? Тошнит от этого, вот что. По вашей милости Гренвилл сейчас вырвет. Вот она, – добавил Вир, кивнув в ее сторону, – настоящий герой. Она помчалась спасать вас, хотя отроду вас не знала, а ей есть ради чего жить – учитывая, что она вышла за меня замуж. Она спасла ваши проклятые жизни, и вместо того, чтобы благодарить ее и обещать быть отныне хорошими девочками, вы принялись лепетать о том, что я там делал сто лет назад.

Эта грубая речь возымела желаемый эффект и встряхнула их. Проморгав и смахнув выступившие слезы, юные девы обратили взоры раскаяния к Лидии.

Послушные долгу они принялись благодарить ее за спасение своих жизней и клятвенно обещать вести себя впредь примерно.

– Оставьте этот вздор, – решительно прервали их Лидия. – Это выражение а-ля «мисс Невинность» срабатывало с лордом и леди Марс, но меня вам так легко не обвести вокруг пальца.

Ангельские выражения мало-помалу превращались в настороженные по мере того, как она продолжала:

– Невинные мисс не суют нос в чужие письма или не читают то, что не предназначено для их глаз. Вы сбились с пути и посмели совершить проступок. Послушным юным леди не следовало бы даже думать, как тайком сбежать от бдительных родных – не говоря уже о том, что осмеливаться сделать это в глухую полночь – не упоминая о том, что не только сбежать и не давать о себе знать, но и умудриться не показываться более недели. Пока я восторгаюсь вашей находчивостью и понимаю ваше безрассудство, рожденное из явно слепого поклонения вашему грешному дяде… – тут надежда начала проступать на юных лицах, – и совершенно очевидно, что за вами прискорбно из рук вон плохо смотрели. Можете быть уверены, такому положению дел пришел конец.

Строгий тон Лидии привлек внимание даже Сьюзен.

– Гав! – подтвердила она.

Надежда испарилась с якобы невинных лиц.

Девочки как по команде обратили умоляющие взоры к Виру.

– Мы не собирались причинить столько хлопот, – оправдывалась Элизабет.

– Мы только хотели быть с вами, – вторила Эмили.

– Да, но сейчас мы, как видите, единодушны, – заявил Вир. – Мы мыслим одинаково, Гренвилл и я, и идеи эти скорее ее, учитывая, что я мужчина, а значит, мыслей у меня не водится.

Его подопечные обменялись обеспокоенными взглядами.

Затем Элизабет сказала:

– Неважно. Мы хотим быть с вами. И неважно, сколь взыскательна тетя Лидия, по крайней мере, она смелая и с ней не скучно.

– Может, она научит нас, как сражаться, – просияв, заявила Эмили.

– Вот уж только не это, – застонал Вир.

– И как курить сигары, чтобы не тошнило при этом, – добавила Элизабет.

– Ни в коем случае! – воскликнул Вир. – Не могу представить более отталкивающее зрелище, чем курящие особы женского пола.

– Тогда почему вы подарили ей одну из своих сигар? – с невинным видом спросила Элизабет.

– Потому что… потому что она не такая, как все. Она просто сумасшедшая. – Он воззрился на девочек. – И я хотел бы знать, откуда вам это известно.

– Из «Сплетника», – ответила Эмили.

– Скандальная газетенка, – ответила Лидия на его непонимающий взгляд. – Ты – вечная тема на ее страницах. Однако у них работают превосходные репортеры. Их сведения обычно точны. Я и сама частенько использую их ссылки время от времени. – Ее задумчивый взгляд обратился к подопечным герцога. – Я не верю в то, что можно оградить молодых женщин от подлинной сущности мира. Что читаю я, могут прочесть и они… но это будет происходить в семейном окружении и обсуждаться. Что касается умения драться…

– Проклятье, Гренвилл.

– Даже юным леди следует познакомиться с основами мастерства, как защитить себя. С приличным сопровождением оно им не требуется – в этом лучшем из возможных миров. Но мир непредсказуем.

Девочки тут же повскакивали с мест и принялись обнимать и целовать герцогиню.

Вир увидел, каким теплом засветились ее глаза.

С ними хлопот не оберешься, и она это знала, и не могла быть счастливее.

Смерть отобрала у его жены материнскую и сестринскую любовь, но она сохранила свое сердце открытым. Она создавала семью для женщин, которые нуждались в ней, молодые и старые. Она построит семью для Элизабет и Эмили и с безграничной теплотой полюбит их, как любит его.