Лоретта Чейз - Последний негодник

– Что ж, была только одна причина всему этому.

– Месть, – закончила она. – Вы затаили злость на то, что случилось в переулке две недели назад.

– Мне бы хотелось, чтобы вы на себя посмотрели, – сказал он. – Вы едва одеты. Какой еще нужен повод парню?

– Уж вам-то нужен куда более веский повод, – возразила она. – Вы же меня ненавидите.

– Не льстите себе. – Вир сердито взглянул на нее сверху вниз. – Вы всего лишь досадная штучка.

Это было явное преуменьшение.

Она дразнила его, всего взбудоражила и чертовски возбудила… и вынудила остановиться как раз тогда, когда они приступили к самому интересному.

А хуже всего то, что она заставила его сомневаться.

Возможно, она не притворялась.

Может, другой мужчина и не касался ее пальцем.

По крайней мере, таким вот образом.

В любом случае, ему нужно было знать. Потому что если и впрямь она новичок, то Вир не собирается снова суетиться насчет нее.

От девственниц ему ни малейшей пользы. У него никогда не было ни одной, и он не собирается с ними связываться в дальнейшем. С моральными принципами здесь ничего общего не имелось. Попросту с девственницами слишком уж много чертовой возни, а награда ничтожна. Поскольку он ни с одной женщиной не спал больше одного раза, то и не собирался тратить понапрасну время на неопытную девицу. Ввязываться во все эти хлопоты по ее обучению, чтобы какой-нибудь другой парень мог потом наслаждаться всеми вытекающими отсюда привилегиями.

Был лишь один способ утрясти это дело, раз и навсегда: спросить в лоб.

Он сжал челюсти, чуть крепче прижал своим локтем ее руку и спросил:

– Вы девственница, не так ли?

– Думаю, ответ очевиден, – ответила она, задрав подбородок.

И щеки ее запылали весьма правдоподобно, хотя он не мог ручаться в перемежающемся тенями свете газовых фонарей. Он чуть было не поднял руку, чтобы коснуться ее щеки, чтобы убедиться, то ли ей жарко, то ли она покраснела от смущения.

Тут он вспомнил, какая изумительно гладкая у нее кожа, и как она дрожала, когда он касался ее. И снова ощутил в сердце острую боль.

Похоть, сказал Вир себе. Он чувствует просто похоть. Она красавица и при щедрых формах, а как ее спелые груди заполняют его ладони, в точности, как он мечтал, и откликалась она с такой теплотой и нежностью, да и руки ее охотно путешествовали по нему… в той мере, в какой ей позволяла застенчивость.

Безумнейшее несоответствие связывать слово «застенчивость» с женщиной, носившейся как черт в экипаже по лондонским улицам, словно воин на колеснице по Колизею в эпоху Цезаря. Как же, застенчивая. Взбирается на здания по водосточным трубам, нападает на мужчин в темном переулке, замахиваясь прогулочной тростью с точностью и силой заправского игрока в крикет.

Скромная она, как же.

Девственница она.

Нелепость и безумие.

– Я вас поразила, – произнесла драконша. – Вы лишились дара речи.

Так и есть, осознал Вир. Запоздало он обнаружил, что они достигли Лонг Акра.

К тому же он осознал, что его мертвая хватка по всей видимости оставит на ее руках синяки.

Он выпустил драконшу.

Она отступила от герцога, поддернула вверх лиф, все, что там у него имелось, хотя этого едва хватало, чтобы прикрыть ее соски – и более благопристойно закуталась в шаль. Затем сунула в рот пальцы и издала такой пронзительный свист, что чуть не лопнули барабанные перепонки.

Стоявшая недалеко карета двинулась к ним навстречу.

– Я наняла его на вечер, – поясняла спутница, пока Вир прочищал уши. – Я ведь знала, что выгляжу, как проститутка, потому было лучше поостеречься далеко разгуливать в этом костюме. Что бы вы там себе не думали, я не пыталась нажить неприятности,. Я уже покидала Ковент-Гарден, когда вдруг увидела вас. И вернулась обратно к рынку затем, чтобы избежать встречи с вами. Иначе…

– Пара шагов и то слишком далеко для женщины без сопровождения, особенно в этом месте после захода солнца, – сказал он. – Вам следовало найти кого-нибудь на роль громилы. К примеру, одного из парней, с которыми вы работаете. Определенно должен же быть хоть один достаточно крупный или уродливый, чтобы держать подальше всех этих распутников.

– Громилу. – На лице ее возникло задумчивое выражение. – Крупного парня устрашающего вида, вы подразумеваете. Что ж, это то, что мне требуется.

Он кивнул.

Экипаж подъехал к тротуару, но она, казалось, не заметила. Она смерила Вира с головы до ног, словно оценивала коня на аукционе "Таттерсоллз".

– А знаете, Эйнсвуд, пожалуй, вы правы, – задумчиво произнесла она.

Он вспомнил, что драконша говорила о существовании весьма убедительной причины своему маскараду. Он не спросил, что это была за причина. Ему нет нужды знать, сказал он себе. Он задал только уместный вопрос и получил ответ, и у него нет ни малейшей причины задерживаться.

– До свидания, Гренвилл, – решительно заявил он. – Желаю приятного путешествия, куда бы вы там не собирались.

И пошел прочь.

Она поймала его за руку.

– У меня к вам деловое предложение, – произнесла она.

– Ваш кучер ждет, – напомнил он.

– Ничего, подождет, – заверила она. – Я наняла его на всю ночь.

– Меня вы не нанимали ни на сколько. – Он оторвал ее ладонь от своей руки, как какого-то слизняка.

Она пожала плечами, шаль ее соскользнула, обнажив одно белое плечико и почти полностью одну грудь, за исключением ложбинки, скрытой клочком красной ткани.

– Очень хорошо, ступайте своей дорогой, – бросила мегера. – Не собираюсь вас умолять. Может, в конце концов, с моей стороны и нечестно вас просить. Это рискованное предприятие будет слишком уж опасным для вас.

Она повернулась и пошла к карете. Потом что-то тихо стала говорить вознице. Пока они обменивались секретами, ее шаль соскользнула еще ниже.

Вир выругался сквозь зубы.

Он прекрасно знал, что им управляют.

Она показала толику плоти, произнесла волшебные слова «слишком опасно» (а любой, кто знал его, должен понять, что сии слова непреодолимое искушение для него), и ждала, что он побежит за ней.

Ну, если она думала, что может вогнать Вира Мэллори в неистовое волнение с помощью такого пустякового, избитого трюка, как этот…

…то была права, будь она проклята.

Он последовал за ней, рывком открыл дверцу кареты, твердой рукой «помог» ее соблазнительному заду очутиться в экипаже и влез следом за ней.

– И лучше пусть это окажется хорошим развлечением, – произнес герцог, шлепнувшись рядом с ней на сиденье. – И чтоб было опасно до чертей проклятых.

Лидия преподнесла ему сокращенную версию истории достопамятных подарков мисс «Прайс», начав с нападения и ограбления на постоялом дворе и заканчивая сегодняшними вечерними открытиями.

Настоящее имя Тамсин или прошлое Хелены в роли воровки Лидия не раскрыла. Она лишь упомянула, что собирается привлечь на помощь кое-кого еще и вернуться к изначальному замыслу, если только Эйнсвуд не предпочтет вломиться в логово убийц, которые так любят уродовать лица своих жертв до или после того, как задушат их.

Его светлость только хмыкнул.

Он сидел, сложив на груди руки, и ни единым жестом не сопроводил ее повествование. Даже когда она закончила и помедлила, чтобы дать ему время задать вопросы, каковых у него наверняка накопилось множество, он продолжал молчать.

– Мы почти приехали, – сказала она, бросив взгляд в окно. – Может вам лучше осмотреться на месте, прежде чем вы ввяжетесь в это дело.

– Я знаю эту округу, – произнес он. – Жуть как респектабельно для Корали Бриз. В сущности меня удивляет, что она может себе позволить обитать здесь. Товар, которым она торгует, едва ли высшей пробы. До мисс Мартин ей далеко. – Герцог бросил на Лидию быстрый взгляд. – Полагаю, вы довольствуетесь собственными исключительными соображениями в выборе близких друзей. По всей видимости, вы предпочитаете крайности. Одна ваша подруга высокооплачиваемая шлюха. Другая едва вышла из пансиона для благородных девиц. Вы знакомы с мисс Прайс лишь несколько недель, а уже готовы рисковать собственной шеей, чтобы возвратить ей безделушки.

– Ценность этих безделушек главным образом заключена в их душевной значимости, – пояснила Лидия. – Вам не понять.

– И даже не хочу, – подтвердил он. – Женщины вечно волнуются из-за тех или иных пустяков. Я знаю, что для них и плата за чулки – уже катастрофа. Вы соизвольте «понимать» все, что вам угодно. Меня же заботят куда более скучные вещи, вроде того, как войти и выбраться оттуда незамеченным. Ежели обстоятельства сложатся, то наверно и прикончить кого-нибудь придется, и Джейнз денно и нощно будет пилить меня. Он всегда приходит в скверное расположение духа, когда я являюсь домой с кровавыми пятнами на платье.

– Кто такой Джейнз? – моментально встрепенулась Лидия.

– Мой камердинер.

Лидия повернулась и внимательно изучила Эйнсвуда.

Его густая темная шевелюра выглядела так, словно по ней прошелся граблями пьяный садовник. Помятый шейный платок развязался. Жилет был расстегнут, а из-за пояса торчал выбившийся подол рубашки.

Ее обдало жаром при мысли, что кое-какой вклад в его помятый вид внесла и она. Она горячо надеялась, что не все было ее рук делом. Не отложилось у нее в памяти, чтобы она там что-то расстегивала или вытаскивала. Беда в том, что она больше не могла ручаться, что память ее надежней, чем сила разума или самообладания.

– Вашего камердинера стоило бы повесить, – сказала Лидия. – Принял бы во внимание хоть ваш титул, если ничего другого не может, прежде чем позволил вам выйти из дома в таком распущенном виде.

– Кто бы говорил, – возразил его светлость. – У меня, по крайней мере, хоть одежда имеется.