– Не ждите от меня сочувствия, – предупредила она. – Можете валяться здесь хоть до Судного дня, мне все равно. Вы вынудили меня сломать мою любимую прогулочную трость, пропадите вы пропадом.

Ну, хоть не его ноги, как она боялась.

Застонав, он приподнял голову.

– Что за чертов грязный трюк, – проворчал он. – Вы устроили мне засаду.

– А не чертов ли грязный трюк вы сыграли со мной в той гардеробной? – возмутилась она. – Ведь вы же знали, что я не посмею оказать вам сколько-нибудь достойное сопротивление. И не говорите мне, что было бы достаточно просто обойтись выговором, потому что на вас никаких слов не хватит.

– Может, мы поспорим об этом позже, Гренвилл?

Изливая поток приглушенных ругательств, он с трудом повернулся на бок и приподнялся на локте.

– Могли бы подать парню руку.

– Ну уж нет.

Заглушив приступ угрызений совести, она подалась назад, оказавшись вне пределов его досягаемости.

– Вы вмешались в задание и запросто могли поставить мою жизнь на грань исчезновения, – заявила Лидия, в равной степени с ним просвещая и собственную неблагоразумную совесть. – В той же мере вы уничтожили мой шанс оказать услугу другу. Вот уже в третий раз вы все усложняете, вставая у меня на пути. Не говоря уже о том, что ваше присутствие могло бы стоить мне репутации. Если бы Селлоуби ворвался в гардеробную и застал меня в компрометирующей ситуации с самым отъявленным в Англии развратником, он бы разнес эти новости по всему Лондону. И я бы потеряла драгоценную степень уважения, которую завоевывала месяцами упорного труда. Я знаю великое множество более грязных трюков, чем этот, – добавила она, выпрямившись. – Потревожите меня снова, Эйнсвуд, и я по-настоящему причиню вам боль.

Затем, прежде чем он смог указать на изъяны в ее проповеди, она повернулась и, ни разу не оглянувшись, пошагала прочь из переулка.


– Узрите, люди добрые, вот возвращается охотник за драконами, – объявил Джейнз, когда в три часа утра, прихрамывая, в дверях появился Вир.

Трент, поспешно вышедший в холл, сжимая в руках биллиардный кий, безмолвно стоял и оглядывал Вира с головы до ног со страдальческим выражением на лице.

Вир говорил им, что собирался пойти в «Голубую Сову» этим вечером «охотиться на драконшу».

Джейнз прочитал наставления, Трент что-то пробубнил, но Вир и без слов бы все понял.

В данный момент он отчетливо видел, что выражение «я же говорил» красноречиво написано на их лицах. Сюртук и брюки его были порваны и испачканы, на лице царапины и синяки. Ведь Вир первым делом тяжело грохнулся о землю физиономией, и хотя нос его не сломался, но ощущения остались, словно тот и вправду сломан.

То же самое касалось и голеней Вира, которые дьявольски пульсировали от боли.

Он выдал ухмылку.

– Не припомню, когда я еще так развлекался, – произнес он. – Вы пропустили великолепную забаву. Когда я расскажу вам…

– Я приготовлю ванну, – заявил Джейнз тоном мученика. – И полагаю, мне все-таки лучше достать аптечку.

Вир понаблюдал, как тот удаляется твердым шагом, потом повернулся к гостившему у него другу.

– Ты никогда не догадаешься, что произошло, Трент.

– Даже не надеюсь, – грустно отозвался его гость.

Вир похромал к лестнице.

– Тогда пойдем, я расскажу тебе.


«Аргус» появился в Блейксли утром в пятницу. И еще не настала следующая пятница, как Элизабет и Эмили прибрали его к рукам.

К счастью их тетя и дядя принимали большое число гостей, которые слишком занимали горничных заботами, чтобы те могли заглянуть в спальню девочек и ни с того, ни с сего загнать их обратно в постель.

У Эмили и Элизабет была в распоряжении целая ночь, чтобы внимательно проштудировать страницы журнала. На сей раз, тем не менее, они сразу же обратились не к «Розе Фив», а к отчету мисс Лидии Гренвилл о ее столкновении с их опекуном на Винегар-Ярде.

К концу повествования они уже катались по полу, схватившись за животики, и, задыхаясь, выдавали цитаты из статьи между приступами судорожного хохота.

Когда, наконец, они снова смогли усесться, то уставились друг на друга с подрагивающими от смеха губами.

Элизабет прочистила горло.

– Забавная. Должна сказать, что она забавная.

Эмили воспользовалась случаем отточить свои способности в прекрасном подражании судейскому тону ее дяди.

– Да, Элизабет, я полагаю, что каждый мог бы извлечь отсюда здравый урок. – Личина судьи исчезла, и в глазах Эмили заплясали смешинки. – Думаю, это лучшее, что она когда-либо написала.

– Ты ведь не прочла все, что она писала. У нас никогда не было на то времени. И помимо прочего нечестно сравнивать серьезную работу с комедией.

– А я думаю, что он повлиял на нее, – заявила Эмили.

– И совершенно в безнравственную сторону, – признала Элизабет.

– Он будит в людях дьявола. Так говорил папа.

– Он и в Робине пробудил чертенка, – улыбнулась Элизабет. – Боженьки, каким непослушным он стал, когда вернулся. И как он нас смешил, бедный малыш.

Глаза Эмили наполнились слезами:

– О Лиззи, как же я скучаю по нему.

Элизабет крепко обняла ее:

– Я знаю.

– Я хочу, чтобы мы вернулись в Лонглендз, – произнесла Эмили, вытирая глаза. – Я знаю, что их там нет. То, что лежит в склепе, это не они. Но Лонглендз – наш дом, и там пребывают их души, всех их. Здесь нет ни одного Мэллори. Даже в виде привидения. Тетушка Доротея так давно замужем, что забыла, каково это – быть Мэллори.

– Я собираюсь выйти замуж за какого-нибудь младшего сына, – заявила Элизабет, – потому что младшие сыновья почти никогда не ведут себя должным образом. Раз уж дядя Вир не живет в Лонглендз, может, он нам позволит там оставаться. Я постараюсь поймать мужа в первый же мой сезон. Это всего лишь через шесть месяцев. Потом к нам приедешь ты и будешь жить с нами. И ты никогда не выйдешь замуж, так что можешь остаться в Лонглендзе навсегда. И присматривать за детьми.

Эмили согласно кивнула:

– Думаю, так и должно случиться. Только ты не обязана выходить за кого-нибудь вроде дяди Джона. Я знаю, он хороший, но предпочтительнее, чтобы ты нашла кого-то не столь нудного.

– Вроде Диабло, ты имеешь в виду?

Лиззи прижала руки к груди. Природа еще не наградила ее тем, что с полным правом можно было назвать бюстом.

– Да, похожего на Диабло.

– Ну, тогда давай изучать его описание с тем, чтобы я точно знала, кого искать.

Элизабет взяла «Аргус» и открыла страницы на «Розе Фив».


В следующую среду Вир и Берти сидели в «Мясных деликатесах», подкрепляясь после изнурительных часов последних приключений Миранды из «Розы Фив».

– Миранда обманула змей, чтобы выбраться из гробницы, – говорил Вир своему спутнику за обедом. – Она и охрану, то бишь Диабло собственной персоной, обхитрит и удерет из темницы, попомни мои слова.

Берти подцепил на вилку еще кусок мяса.

– Ну, я не знаю, – протянул он. – Думаю, они теперь с нее глаз не спустят, кабы чего не выкинула, потому что она уже раз пыталась, и ничего не вышло.

– Ты же не можешь верить, что бесполезный козырный валет Орландо вытащит ее.

Жуя, Берти потряс головой.

– Тогда как?

– Ложка, – произнес Берти. – Вы забыли о ложке. Я так понимаю, она будет рыть тоннель.

– Ложкой – выход из темницы?

Вир подхватил кружку с элем и отпил.

– Хотел добавить, она сначала ее заточит о камни, знаете ли, – разъяснил Берти с набитым ртом.

– О да, заточенной ложкой можно сделать все, что угодно. Осмелюсь предположить, она даже найдет способ пробраться сквозь решетки.

Взгляд Вира задержался на журнале, лежавшем подле локтя Берти.

Поначалу у Вира не было намерений знакомиться с этим плодом фантазий по имени Миранда. На другой же день после столкновения с прогулочной тростью он начал читать старые номера «Аргуса», взятые у Джейнза, исключительно ради того, чтобы надлежащим образом определить, каким образом работает изощренный ум мисс «Подлая Атака Исподтишка» Гренвилл. Начал он с первого же издания, в который она внесла свою лепту. На странице, представлявшей ее статью о судебном преследовании за долги, находилась иллюстрация к «Розе Фив». С картинки взгляд его сместился ниже к тексту.

И следующее, на чем он поймал себя, он уже прикончил вторую главу и роется в груде журналов, оставленных Джейнзом на столе в библиотеке, выискивая следующее по порядку издание.

Короче, его, как и половину человечества, зацепила история Сент-Беллаира. Хотя Вир и не показывал вида, этим утром он жаждал заполучить последний только что вышедший из-под пресса номер гораздо более страстно, чем Берти.

На обложке свежего номера было изображено скопище мужчин и женщин, столпившихся вокруг стола с рулеткой. Заголовок гласил: «Мисс Колесо Фортуны». К этому времени уже знакомый со стилем драконши Вир определил, что сия надпись – не ее рук дело.

Хотя она не брезговала сочинением каламбуров, но обычно не пользовалась такими банальностями. Более того, ничтожная игра слов с трудом соответствовала тонкому юмору и крайне язвительному содержанию сопровождавшей ее статьи.

В которой, кстати, герцог Эйнсвуд отнюдь не фигурировал.

В предыдущем номере его карикатурный портрет украшал обложку в виде рисунка, занимавшего две полосы. На первой полосе его изобразили простиравшим руки и сморщившим губы, как бы умолявшим драконшу о поцелуе. Она же на том рисунке сложила руки на груди, задрала нос и повернулась к Виру спиной.

На второй полосе он явился миру в виде жабы, одетой в герцогскую корону, безнадежно смотревшей вслед удалявшейся фигуре мегеры. Надпись в пузыре над ее головой гласила «Не вините меня. Это была ваша идея». А под рисунком шла подпись «Поцелуй Леди Грендель снимает чары».