— Не волнуйся, я не смотрел.

Слава Богу!

— Но я был в меньшинстве. Честно говоря, я единственный, кто не видел запись, — добавляет Даг.

— Господи… — У меня перехватывает дыхание. Съезжаю на обочину, потому что нет сил вести машину. — Мне очень жаль, Даглас.

— Ну почему же? Все вокруг твердят, что мне стоит снова с тобой сойтись. Говорят, ты того стоишь.

Даже не знаю, пытается ли он меня поддержать подобной шуткой или побольнее уколоть. В любом случае мне чертовски больно.

— Ты, наверное, очень долго и упорно искала, прежде чем найти себе такое дерьмо, как твой приятель! — зло добавляет Даг.

— Не думаю, что фильм снял Спенсер, — обороняюсь я.

— Ах вот как! Так у тебя есть другие люди на примете, кому ты могла позволить подобное? Любишь, чтобы за тобой подглядывали?

Меня начинает охватывать гнев.

— Нет, — холодно отвечаю я. — Надеюсь, как раз сегодня мне удастся выяснить, какой урод снимал квартиру по соседству и установил скрытую камеру.

— Да брось, Салли. Ты просто не хочешь признаться в том, что твой приятель — извращенец.

— Ты оглох, Даг? — обрываю его резко. — Мама и даже Алфред Ройс убеждают меня в том, что вина лежит на Филиппе О'Харне.

Молчание. Затем вкрадчивый голос Дага:

— И как, по-твоему, он мог организовать подобное?

— Но ведь люди, которым разослали пленку, наши общие знакомые, не так ли? А уж Филипп точно знает, кому послать копии.

Снова тишина. Даглас задумался.

— Признаю, это возможно.

— Тогда позволь задать тебе вопрос, как профессионалу своего дела: если мои подозрения оправдаются, можно ли считать, что мистер О'Харн преступил закон, разослав всем запись?

— Все зависит от того, была ли эта запись сделана с твоего согласия или без оного…

— Да брось, Даг, ты же знаешь, что «без оного». Прекрати издеваться! Она была сделана без моего согласия, и провалиться мне на месте, если меня хотя бы поставили в известность о ее существовании!

— Что ж, если он знал об этом, тогда да, он нарушил закон. Запись сделана нелегально и при этом еще распространена без разрешения. Но если он не знал, что запись сделана без твоего на то согласия, например, если он получил ее от третьего лица и ему было сказано, что ты и твой приятель сняли это для собственного пользования, тогда это просто нарушение авторских прав. Возможно.

— «Возможно», — фыркаю я.

— Слушай, я просто отвечаю на твой вопрос как консультант. Ведь это же твоя проблема.

Я чувствую такую досаду на него, что почти готова сказать: «Слушай, приятель, «возможно» тебе стоило посмотреть пленку, потому что тогда ты смог бы научиться кое-чему, чего тебе явно всегда недоставало, и тогда от тебя не сбежала бы жена, а затем твоя девушка».

Разумеется, ничего подобного я не говорю. Во-первых, потому что Даглас мне дорог. Во-вторых, потому что он все еще обижен на меня за то, что я бросила его. А главное, потому что даже не могу представить себе, как больно и горько ему было в тот момент, когда его друзья и коллеги смотрели запись, где другой мужчина занимается сексом с женщиной, которая должна была бы принадлежать ему.


Когда я подъезжаю к «ДБС», внизу мне сообщают, что меня ожидает Касси Кохран, президент канала. Я поднимаюсь и подхожу к двери офиса Касси; ее секретарь буквально бросается мне навстречу, чтобы открыть дверь.

— Она ждет тебя. — И в кабинет: — Пришла Салли Харрингтон, я вызову Венди.

Касси Кохран сидит на диване и изучает какой-то отчет. Ее офис великолепен, я ни разу еще здесь не бывала. Одна стена — полностью стеклянная — выходит на чудесный сад внутри буквы «П», в форме которой построено здание. Еще дальше серебрится Гудзон.

— Привет, — кивает мне Касси, оторвавшись от чтения. — Подожди секунду.

Она делает несколько пометок в отчете, затем кладет его в папку и садится за стол.

В мире телевидения Касси — известная персона. И не только потому, что она первая из женщин, ставшая продюсером канала. Помимо этого, у нее удивительная внешность: огромные сияющие глаза и белокурые волосы, лицо чистое и выразительное. Женщины с такой внешностью рвутся на экран, а Касси выбрала себе роль закулисного управляющего, чему удивляются все журналисты. Вообще она сложный человек. Это она в свое время дала мне путевку на телевидение в связи с одной историей.

Тогда я еще работала в журнале «Экспектейшнз». Начальница предложила мне сделать статью о Касси, которая всегда была лакомым кусочком для акул пера. В ее прошлом есть одна темная история, в чем не прочь покопаться папарацци. Однако мне не понравилось задание, и я написала очерк о Касси как о жертве обстоятельств, сделав упор на то, что ее можно уважать за силу характера, позволившего ей с честью выбраться из трудностей.

Мой босс, Верити Роудз, была крайне недовольна моей работой. Я сказала «недовольна»? Да она была в ярости! Задание было дано ей свыше, некими злопыхателями, пытавшимися подложить свинью семье Касси (главным образом ее мужу, Джексону Даренбруку, главе всей сети), чтобы затем с удовольствием потирать руки. Мир телевидения очень груб и жесток; у известных людей, в руках которых сосредоточена власть, всегда найдется куча врагов. Я искренне симпатизировала Касси. А те, кто был готов уничтожить ее, мне очень не нравились. Как сказала бы моя мать, они из другого теста.

Касси усаживается и внимательно смотрит на меня.

— Я тебе очень сочувствую, — говорит она.

— О чем ты?

Касси улыбается и предлагает мне сесть.

— Александра рассказала мне о твоих проблемах. Мне очень жаль.

— Спасибо. Мне-то как жаль!

— Ей в офис тоже прислали копию.

Поджимаю губы.

— И как она полагает, камера меня любит?

Глупая шутка, но я просто не знаю, что еще сказать. Ни Касси, ни я не улыбаемся. Меня уже даже не волнует мысль о том, что моя начальница, кстати лесбиянка, могла посмотреть запись и оценить меня со всех сторон. Этакий новый вариант резюме.

— Хотела тебе сказать, что я дала Венди Митчелл задание — выяснить, что происходит и кто за этим стоит.

— Спасибо.

— И… — Касси несколько секунд жует нижнюю губу, словно не зная, как высказаться. — Коль скоро я занялась этим делом и назначила Венди расследовать его, я хотела бы узнать твое мнение по одному вопросу. Как считаешь, может ли Верити Роудз быть в этом замешана?

Верити Роудз, начальница, заказавшая мне статью про Касси. Кстати, именно Верити познакомила меня со Спенсером, случайно, конечно…

— Венди! Проходи. — Касси делает приглашающий жест. — Я уже предупредила Салли, что ты будешь копаться в ее личной жизни.

— У меня, между прочим, уже созрела одна идея, — кивает Венди. — Я просмотрела домовую книгу, все договоры аренды квартир в доме Спенсера. Так вот, мало того, что за соседнюю квартиру заплатили арендную плату на два месяца раньше, чем ты появилась у Спенсера, предыдущего жильца еще уговорили уступить свое жилье и переехать в другое крыло, в свободную квартиру, за сорок штук баксов. — Венди пытливо смотрит на меня. — Как ты думаешь, у кого может быть такая куча свободных денег?

— Уж точно не у Спенсера, — отвечаю я.

— Нет? — удивляется Касси.

— Нет.

— Но разве он плохо зарабатывает? — хмурится Касси.

— Это длинная история. Но поверьте мне, он не мог позволить себе вышвырнуть на ветер такую сумму.

— Любопытно, — недоверчиво тянет Венди, сверившись с записями. — А знаете почему? По словам Джуллиарда, деньги за аренду квартиры для чернокожей танцовщицы выделила издательская фирма «Беннетт, Фицаллен и К°». Разве не там работает Спенсер?

— Да, но…

— Погоди. Я позвонила Кейт Уэстон, чтобы проверить информацию, меня тотчас соединили кое с кем повыше, и там заверили, что понятия не имеют о подобном финансовом проекте. Мне было сказано, цитирую: «Мы не вкладываем деньги в танцоров. Если бы мы и хотели кому-то предоставить квартиру, то наверняка это был бы какой-нибудь достойный человек из нашего издательства». Логично, не так ли?

Касси выжидательно смотрит на меня:

— Салли, я вижу, ты думаешь о том же, о чем и я.

Качаю головой:

— Не хочу тебя разочаровывать, но у меня, по-моему, перегрев мозгового центра.

— Если мы ищем того, кто арендовал квартиру по соседству задолго до того, как Спенсер встретил тебя, мы должны копать в его связях того времени. Кто не пожалел бы сорока тысяч долларов, чтобы узнать, кого водит к себе Спенсер по ночам?

— Верити? — удивляюсь я.

— Не-а. Корбетт. — Корбетт Шредер — муж Верити. Очень могущественный, властный и богатый пожилой мужчина. Верити — его вторая жена.

— Верити Роудз? Корбетт Шредер? Не вижу связи со Спенсером, — пожимает плечами Венди.

— У Верити был роман со Спенсером, — поясняет Касси.

— До меня, — считаю нужным добавить я.

— А разве не она дала тебе задание написать о Касси?

Киваю в ответ.

— И ты закрутила роман с парнем своей начальницы из «Экспектейшнз»? — Венди смотрит на меня с восхищением. — Ты непростая штучка, Салли!

— Хватит, Венди, — одними губами произносит Касси, пресекая бестактность.

Мог ли Корбетт Шредер делать съемки в квартире Спенсера? Мог ли? Думаю, да. Зачем? Да все очень просто. Верити родила Шредеру сына. Запись измены можно было бы использовать против жены при разводе, чтобы отсудить себе права на ребенка. Или, наоборот, с помощью записи удержать Верити от желания подать на развод.

В жизни Спенсера неожиданно появляюсь я и сразу же оказываюсь в его постели, где столько времени торчала Верити. В этом случае и Верити могла установить камеру — чтобы следить за неверным любовником.