— Спасибо, — Пенни улыбнулась, — я очень благодарна тебе. — В душе Пенни знала, что Дэвид обязательно позвонит ей, он не сможет уехать, не сказав на прощание ни слова. Тем более сейчас, когда они так много стали значить друг для друга.

Глава 26

В Нью-Йорке царила волшебная предрождественская атмосфера. Санта-Клаусы всех видов и национальностей заполонили оживленные тротуары. Они звонили в свои колокольчики и выкрикивали рождественские поздравления; мокрые снежинки блестели в их пышных бородах.

Витрины магазинов, офисы, отели сверкали разноцветными огнями, напоминая подарки в красивой упаковке. Огромные елки, украшенные яркими серебристыми шарами и блестящими белыми пышными хлопьями, изображавшими снег, величественно возвышались во всех местах, где наблюдалось скопление народа. С ночного неба падали холодные капли дождя, и резкий ветер разносил их над многолюдными, шумными улицами.

Пенни много времени провела в универмаге «Блуминдейл», разглядывая изделия индейских ремесленников. Почему-то она считала, что Дэвиду могут нравиться такие вещи. Ей и самой понравилась одна вещица, и Пенни уже в третий раз возвращалась к ней с твердым намерением сделать наконец покупку, но снова отошла от прилавка с пустыми руками, решив, что покупать подарок Дэвиду до его звонка — это плохая примета. Она окончательно отказалась от этого намерения.

Ее визит подходил к концу. Интервью с Люком Плезансом уже записано на пленку, все запланированные встречи состоялись, контакты, которые Пенни намеревалась установить, были налажены. Поездка оказалась успешной и все же слишком утомила ее.

Сейчас, пытаясь поймать такси, чтобы вернуться в отель. Пенни чувствовала себя такой больной, слабой и напуганной, что предпраздничная атмосфера казалась ей жестокой насмешкой над ее болью.

Ветер обжигал Пенни кожу, щеки ее были холодны как лед, руки и ноги закоченели. Она стояла на улице всего несколько минут, но уже промерзла до костей. Мигающие неоновые огни расплывались пятнами перед глазами, шум транспорта звучал в ушах раскатами грома, крыши низких зданий начали медленно кружиться… Из-за угла выехало такси. Пенни попыталась поднять руку, но не смогла даже пошевелить ею. Капли дождя, перемешанные со слезами, стекали с ее носа и подбородка на шею и ледяными струйками просачивались за воротник.

Пенни смутно ощущала, как внутренний голос приказывает ей собраться с силами и во что бы то ни стало добраться до отеля. Она попыталась собраться, побороть расслабляющие приступы тошноты и апатии, но ее движения, образуя единый ритм с давкой, сутолокой и шумом, закружили Пенни в каком-то медленном водовороте.

— Вы в порядке, мадам?

Пенни повернула голову и увидела, как два лица Санта-Клауса сливаются в одно.

— Да, — услышала она свой голос, приглушенный странным звоном в голове.

— Садитесь. — Санта-Клаус улыбнулся и распахнул дверцу стоявшего рядом автомобиля.

Пенни посмотрела на машину и закрыла глаза.

— Разве вам не нужно такси?

— Спасибо, — хриплым голосом промолвила Пенни.

Как только она начала забираться в машину, густая пелена будто слетела с ее глаз, и все снова предстало в четком свете.

— Счастливого Рождества, — с улыбкой пожелала она Санта-Клаусу.

— И вам тоже, мадам! — весело воскликнул тот. — Куда едем?

Пенни произнесла название своего отеля, Санта-Клаус тут же передал его водителю такси и на прощание помахал Пенни рукой.

Через несколько минут Пенни уже была в своем номере, где, усевшись на пол и прислонившись спиной к стене, горько разрыдалась. Никаких сообщений от Дэвида до сих пор не было, и такое положение вещей становилось уже просто невыносимым. Силы Пенни были на пределе, но мысли продолжали лихорадочно метаться в голове. Никогда еще она не чувствовала себя так плохо, даже в самые мрачные, самые ужасные моменты своей жизни. Казалось, что кто-то другой завладел ее телом и теперь пытается вытолкнуть из него.

Молчание Дэвида временами до того пугало ее, что Пенни казалось, будто от страха у нее останавливается дыхание. Она понимала, что в этом состоянии долго не продержится, — как бы она ни любила Дэвида, как бы сильно ни ждала его звонка, бессмысленно было так истязать себя. И сейчас Пенни хотела только одного — уехать домой.

На следующий день после обеда за ней пришла машина, чтобы отвезти в аэропорт Кеннеди. К счастью, рейс не задержали. Как только Пенни оказалась на борту самолета, все тревоги ее вмиг пропали, и она проспала весь полет до Франции.

Последние два дня Пенни чувствовала признаки простуды, но стоило ей выйти из самолета на прозрачный морозный и солнечный воздух Ривьеры, болезненное состояние исчезло, а с души как будто спала свинцовая тяжесть. Сейчас она была дома, в привычной для себя обстановке, и думала только о том, что еще многое надо успеть за две недели, оставшиеся до Рождества.

Взяв такси. Пенни отправилась прямо в редакцию, где ее встретили так, как обычно встречают героев, вернувшихся с трудного задания. Рут открыла шампанское, но, хотя Пенни изо всех сил старалась поддержать веселье, от шампанского ее стало подташнивать, а шум так сильно отдавался в голове, что, казалось, череп вот-вот расколется. Пенни не задавала вопросов о Дэвиде и Пьере: закрытая дверь их кабинета сообщила ей все, что она хотела знать. Никто из них так и не вернулся, а ведь прошло уже две недели… Две недели, в течение которых она не находила себе места, терзаясь мыслями о том, что могло случиться с Дэвидом и где он находится. Пенни не могла заставить себя поверить, что Дэвид ушел от нее и даже не позвонил, как и не могла найти причину, по которой он не сделал этого.

Время тянулось медленно. Несколько раз Пенни испытывала головокружение и приступы тошноты, но они быстро проходили, а так как Пенни всегда неважно переносила воздушные путешествия, она, естественно, объясняла себе эти приступы последствиями перелета и разницей во времени. Мариель отсутствовала — она брала у кого-то интервью, и сегодня в редакции ее уже не ждали, — а Рут прекрасно управлялась со всеми делами. Честно говоря. Пенни в редакции и делать-то особо было нечего. Но она до конца дня оставалась за своим столом, работая над интервью с Люком Плезатеом и сравнивая информацию, которую собрала в Нью-Йорке у редакторов и журналистов. В шесть часов она позвонила Сильвии; незнакомый голос ответил, что Сильвия будет на работе только после Нового года. Тогда Пенни позвонила ей домой, но и здесь ее постигло разочарование: автоответчик равнодушно сообщил, что в данный момент никого нет дома.

От этого можно было просто сойти с ума. И как они ухитрились все вот так разом пропасть и скрыть от нее свое местонахождение? Пенни быстро собрала бумаги и попросила Рут отвезти ее домой. По дороге Пенни поинтересовалась, знает ли Рут, где Сильвия, но оказалось, что Сильвия уже больше недели не давала о себе знать, и Рут понятия не имела, где она находится.

— Может, остановимся у аптеки и ты купишь какие-нибудь лекарства? — предложила Рут, пока они медленно двигались по бульвару Карно в сторону Ле-Канна.

— У меня все есть дома. — Пенни взглядом поблагодарила подругу и снова перевела глаза на красочные рождественские огни, удивляясь, почему так остро чувствует себя отрешенной от всего мира, этакой снежинкой, которая летит и в любой момент может растаять.

— Тогда, может, купишь еды?

— Нет, я прямиком завалюсь спать.

Когда они подъехали к вилле, по поведению Рут явно чувствовалось, что она очень не хочет оставлять Пенни одну. Но Пенни заявила: сейчас ей нужен только сон, и пусть Рут простит ее, в следующий раз они обязательно поболтают обо всем.

Дом выглядел холодным, темным и пустым, как и ожидала Пенни, по какой-то непонятной причине он казался даже больше, чем прежде. Когда Пенни зашла в гостиную, ей ужасно захотелось увидеть здесь Самми. Но Самми находилась на Карибских островах со Стефаном и, если верить их последнему разговору, уже полностью оправилась от того тяжкого испытания, которому ее подвергли люди Дэвида. Зато к сообщениям на автоответчике, которые Пенни прослушала раньше, находясь еще в редакции, добавилось еще одно — наверное, оно поступило как раз тогда, когда она ехала домой. Пенни улыбнулась, слушая голос Самми, и подумала, что между ними существует некая сестринская телепатия. Самми сообщала, что не успела отправить открытку, поэтому звонит, чтобы пожелать счастливого Рождества, а в следующий раз позвонит на второй день Рождества, когда вернется из рейса.

Внезапно Пенни охватило отчаянное желание поговорить с кем-нибудь. Она уселась возле телефона и набрала номер квартиры Дэвида в Каннах. Разумеется, это было глупостью с ее стороны, ведь она прекрасно понимала, что ей никто не ответит. А когда действительно никто не ответил, Пенни только еще больше испугалась и почувствовала себя так, будто осталась одна на всем свете. Ей очень хотелось понять природу этого страха. Он не имел ни причин, ни логических корней и тем не менее затуманил ее мысли, словно черное облако, все глубже и глубже загоняя ее в пучину необъяснимой тревоги. Желание быть сильной ради Дэвида, доказать ему и самой себе, что она может справляться с ситуацией, вспыхнуло в глубине сознания Пенни, словно яркое пламя, но тут же начало гаснуть на холодном ветру какого-то скверного предчувствия.

Так она и сидела возле телефона, кутаясь в пальто, глядя на холодный камин. Вместе с дрожью одна за другой накатывались волны усталости, как будто хотели стереть ее в порошок. В ушах стоял шум, похожий на шум моря в поднесенной к уху раковине; щеки пылали. Пенни было до отвращения жаль себя, такой вопиющей несправедливостью казалась перспектива заболеть именно сейчас, когда ей так нужны были силы.

Вздохнув, она с трудом поднялась с кресла и отправилась на поиски аспирина или грелки. Найдя все необходимое, она налила в чайник воды и стала ждать, пока он закипит, но тут же, не дождавшись, вернулась к телефону и набрала номер Делани в надежде, что они смогут объяснить ей, что происходит. Однако как только в трубке раздался гудок. Пенни нажала на рычаг. Если она и должна была что-то узнать, то только не от Делани. Затем Пенни набрала номер рок-звезды Молли — подруги, с которой Пенни не разговаривала по телефону уже несколько месяцев. Она особо не надеялась застать Молли дома, но ей просто необходимо было с кем-нибудь поговорить.