— Я долго ждала этой минуты и готова еще раз пройти все муки, лишь бы увидеть, что и ты страдаешь, как страдала я по твоей вине, негодяй! — Теперь голос Габриеллы был полон ненависти и злобы, ее темные глаза сверкали испепеляющим огнем негодования, бушевавшим внутри этой очаровательной головки.

— Ты всегда был рабом своей похоти, — усмехнулась Габриелла. — Ты спал со всеми подряд, не так ли, Дэвид?

Черт побери, скольких же женщин ты перетрахал: моих подруг, моих врагов, чьих-то жен, любовниц, матерей, дочерей… Ты просто не мог остановиться. И плевать тебе было на меня и на мое унижение. Думал ты только о себе и о том, какую из шлюх трахнешь следующей. Что ж, теперь пора расплатиться за все, и ты поклянешься мне не прикасаться ни к одной женщине, или я уничтожу тебя.

Запомни хорошенько, Дэвид, веселые деньки твоей мерзкой распущенности закончились. Ты достаточно погулял, теперь моя очередь. Но не думай, что я такая уж бессердечная и бесчувственная. Если ты примешь все мои условия, я буду рядом с тобой и позволю тебе вернуться в лоно семьи. Понимаешь, я все еще хочу тебя, Дэвид. Несмотря на все, что было между нами, ты до сих пор вызываешь во мне желание. Я готова прямо сейчас лечь с тобой в постель, но ты же не хочешь этого, да? Подумай как следует, возможно, тебе лучше изменить свое отношение ко мне.

Тут Дэвид повернулся, посмотрел на Габриеллу и тихо попросил:

— Расскажи мне о мальчиках. Как они? Джек уже ходит в новую школу?

— Если хочешь услышать о сыновьях, докажи сперва, что их мать для тебя тоже что-то значит. — Габриелла с усмешкой смотрела на него. — Почему бы тебе не сесть рядом со мной?

— Габриелла, не унижай нас обоих!.. — взмолился Дэвид, не двигаясь с места.

— Ха! — воскликнула Габриелла, запрокинув голову. — Неужели ты думаешь, что после всего того, что ты сделал со мной, меня волнует твое унижение?

Дэвид закрыл глаза и прижал к ним пальцы.

— Остановись, Габриелла, — произнес он усталым тоном. — Неужели ты не видишь, что причиняешь боль не только мне, но и себе.

— Сейчас я вижу перед собой мужчину, который попадет в тюрьму, если не подчинится мне! — изрекла Габриелла, закипая от все больше разгоравшейся страсти, которую она ничуть не скрывала.

Дэвид молча смотрел на жену, в то время как она начала медленно раздеваться. Габриелла по-прежнему была потрясающе красивой женщиной, ее тело могло совратить и святого.

Полностью раздевшись, она легла на постели, раздвинула ноги и посмотрела на Дэвида.

— Ты ведь хочешь меня, Дэвид, хочешь, да? — промолвила Габриелла низким грудным голосом. Затем, засмеявшись, обхватила ладонями свои груди. — Ты можешь притворяться изо всех сил, но я ведь знаю тебя. Ты не можешь сопротивляться мне. Даже после всего того, что я сделала с тобой, ты все равно не можешь сопротивляться. Так почему бы тебе просто не забыть о Пенни Мун?

Иди ко мне и вспомни, что значит заниматься любовью с настоящей женщиной.

Дэвид медленно подошел к постели, возникшее желание как бы подталкивало его. Опершись руками на кровать по обе стороны от Габриеллы, он наклонился к ее лицу, их губы были в нескольких дюймах друг от друга.

— Я уж лучше сяду в тюрьму, — прошипел Дэвид, схватил свой пиджак и вышел из номера.

Рано утром во вторник Рут Эллиот — временный главный редактор «Нюанса» — заехала за Пенни на виллу, чтобы отвезти ее в аэропорт. Еще только светало и над садами висела низкая пелена тумана, когда машина Рут остановилась перед домом. Входная дверь была распахнута, вещи Пенни ожидали на крыльце. Рут вылезла из машины, чтобы открыть багажник. Она услышала голоса, доносившиеся изнутри, а потом на крыльцо вышла Пенни и стала проверять свой багаж, желая убедиться, что ничего не забыла.

— Дала последние указания уборщице, — сообщила она.

Рут поднялась на крыльцо, чтобы забрать сумки. Когда Пенни подняла голову и улыбнулась. Рут невольно вздрогнула. Хотя в последние дни они очень часто говорили по телефону, сейчас она впервые с момента ее прилета видела Пенни так близко. Это была совсем другая женщина. Загар сошел, на бледном лице лежал отпечаток усталости. Обычно яркие, голубые глаза Пенни потускнели, и невозможно было определить, от чего это — от усталости или от слез.

Рут не страдала излишним любопытством и не любила навязываться со своими советами, но тут слова просто невольно сорвались с ее губ.

— Ты уверена, что готова к этой поездке? — спросила она, устремив на лицо Пенни тревожный взгляд своих серых глаз. — Мы запросто можем послать кого-нибудь другого…

— Да нет, я в порядке, — заверила Пенни, глядя на часы. — У нас есть время заехать в редакцию и забрать мой портативный компьютер? Я хотела попросить тебя захватить его…

— Он уже в машине. Но действительно. Пен…

— Давай не будем об этом, — решительным тоном перебила Пенни и, подойдя к машине, уселась на пассажирское сиденье.

Рут сложила вещи в багажник, села за руль и пристегнулась ремнем безопасности. Не успела она развернуть машину, как Пенни засыпала ее вопросами, связанными с делами «Нюанса». Терпеливо отвечая на них. Рут ни разу не напомнила о том, что они уже неоднократно и в деталях обсуждали все это по телефону.

К тому времени, когда машина выехала на автостраду, Пенни смолкла и, уставившись в окно, казалось, дремала с открытыми глазами. Рут не переставала тревожно поглядывать на нее. Здравый смысл подсказывал ей, что следовало бы развернуться на ближайшем повороте и отвезти Пенни назад, домой, независимо от того, понравится ей это или нет. Будь Дэвид здесь, он бы посоветовал поступить именно так. Но Дэвида не было, в этом-то и заключалась проблема.

Рут понятия не имела, где он находится сейчас, однако перед отъездом во Францию Сильвия ввела ее в курс некоторых событий. Хорошо бы сказать Пенни что-нибудь успокаивающее, облегчить ее страдания, но Рут чувствовала, что, если даже и сумеет подобрать нужные слова, Пенни не понравится ее вмешательство.

— Как ты ладишь с Мариель? — неожиданно спросила Пенни.

Рут поморщилась.

— Она доставляет мне определенные хлопоты.

Пенни рассмеялась:

— А как она восприняла известие о том, что в Нью-Йорк полечу я, а не она?

— Ты знаешь, спокойнее, чем можно было ожидать.

Похоже, она слегка утихомирилась после твоего возвращения.

— Это не к добру, — сухо заметила Пенни и подумала, что уволит Мариель после Рождества, потому что увольнять кого-либо накануне такого светлого праздника уж слишком жестоко. Воспоминание о Рождестве заставило сердце Пенни сжаться. Она снова замолчала и отвернулась к окну.

Наконец они добрались до аэропорта, но когда машина остановилась перед зданием аэровокзала. Рут, заглушив двигатель, продолжала оставаться в машине.

Пенни сидела тихо, уставившись себе под ноги. Ее пугала эта поездка, и сейчас она многое готова была отдать, лишь бы не лететь в Нью-Йорк. Встряхнувшись, Пенни напомнила себе, что жизнь продолжается.

— Знаешь, Дэвид не одобрил бы… — тихо заметила Рут, — Но разве я делаю это ради Дэвида? — Пенни вскинула голову и теперь смотрела прямо перед собой.

Рут не знала, стоит ли ей настаивать. Наконец она сказала:

— Я не понимаю, почему ты так рвешься в Нью-Йорк.

Это может подождать. Пенни. Мы всегда найдем другое интервью, чтобы заменить…

— Нет, все уже обговорено, — оборвала ее Пенни. — Кроме того, там мне надо повидаться еще со многими людьми.

Рут успокаивающе положила свою ладонь на ладонь Пенни.

— Я не собираюсь расспрашивать тебя о том, что произошло в эти выходные, но, думаю, перед отъездом тебе следует поговорить с Сильвией.

У Пенни сжалось сердце, она повернулась и посмотрела на Рут:

— Почему? Она что, разговаривала с Дэвидом? Она знает, где он? — Вопросы сыпались один за другим.

Рут покачала головой:

— Нет. Во всяком случае, вчера вечером не знала.

Блуждающий взгляд Пенни наткнулся на их соединенные ладони. Пытаясь улыбнуться, она сказала:

— Он позвонит, когда сможет, а мне пока надо заниматься журналом. Я обещала ему… — Пенни замолчала на мгновение, затем, заставив себя собраться, продолжила:

— Возможно, не застав меня дома, он позвонит в редакцию. У тебя есть мой нью-йоркский телефон?

Рут, вздохнув, кивнула.

Пенни посмотрела на Рут, и та почувствовала, как у нее дрогнуло сердце. Она увидела в глазах Пенни замешательство и боль, которые ей так и не удалось скрыть.

— Я понимаю, ты считаешь эту поездку безумием, — промолвила Пенни, — но поверь, у меня еще больше шансов сойти с ума, если буду сидеть здесь и ждать. — Она быстро заморгала, отгоняя навернувшиеся на глаза слезы. — Я даже не знаю, во Франции ли Дэвид, ведь он мог… — Пенни внезапно замолчала, а потом, перескакивая с одной мысли на другую, торопливо продолжила:

— Ну да, выгляжу плохо, чувствую себя не лучше, но все это от недостатка сна.

Со мной действительно все в порядке, а как только я сяду в самолет, приду в норму окончательно. Там мне не придется пялиться постоянно на телефон или просыпаться в ужасе с мыслью о том, что я могла не услышать звонок. Дэвид позвонит мне в Нью-Йорк, я знаю, он позвонит.

— А что, если… что, если он позвонит и скажет, что должен вернуться в Майами? Разве ты не хочешь быть здесь, чтобы попро… чтобы увидеть его перед отъездом?

Пенни покачала головой.

— Если он позвонит, чтобы сообщить, что возвращается в Майами, то тут же и улетит, не заезжая сюда. Так что я вполне могу услышать это в Нью-Йорке, где по крайней мере буду с пользой заниматься делами «Нюанса». А если он позвонит, чтобы сообщить, что все в порядке, что произошло чудо, то ничто не помешает ему прилететь ко мне в Нью-Йорк.

Рут улыбнулась, желая хоть как-то поддержать слабый огонек надежды, промелькнувший в голосе Пенни.

— Ладно, если захочешь поговорить, звони в любое время. А если я что-то узнаю, ну хоть что-нибудь, то тут же позвоню сама.