Моника с печалью подумала о том, что превращается в скверную, скаредную и мрачную старую деву, а вот Пенни ни в коем случае не будет такой скупой и злобной особой, какую бы неприятную шутку ни сыграла с ней судьба. Но ничего не попишешь, ведь не могут же все быть Пенни Мун, не так ли? Ясно, Господь не мог всех наградить таким сильным и вместе с тем доброжелательным характером; да и не каждому предложили бы работу в Нью-Йорке после опубликования статьи об антипатии Грэма Грина к американцам. Статья была пронизана блестящей иронией и вызывала смех у самих американцев. Не всякий может похвастаться даром Пенни совершенно четко знать, на какие кнопки следует нажимать, когда дело касается интервью. Буквально все — от премьер-министров до сутенеров и от суперзвезд до магнатов средств массовой информации, — казалось, просто жаждали поделиться своими секретами с Пенни Мун. Моника считала, что это происходит благодаря уникальному и вызывающему зависть умению Пенни заставить своих собеседников забыть о том, что у них берут интервью. Она знала, что Пенни объясняет свой замечательный талант недостатком возбуждения и приключений в своей личной жизни, отчего приходится восполнять этот недостаток сильными эмоциями, получаемыми в процессе интервью.

Ходили слухи о чрезвычайно активной светской жизни Пенни Мун, и Моника подумала, что не справилась бы и с частицей такого напряжения. Телефон Пенни практически не замолкал: эту жизнерадостную, остроумную журналистку буквально все желали видеть за своими столами, на своих балах и вечеринках под открытым небом.

Пенни была своеобразным ухом, всегда готовым выслушать. Моника подозревала, что именно популярность Пенни в Лондоне послужила основной причиной ее отказа работать в журнале мод «Ванити фэр». Все знали, как Пенни обожает Лондон, и кто посмел бы обвинить ее в том, что она пожелала увидеть именно этот город у своих ног? Кроме того, в Нью-Йорке не было Сильвии Старк, разве не так?

— Ты не возражаешь? — спросила Пенни, надевая наушники портативного диктофона. — Это интервью я взяла несколько недель назад, а к концу дня надо изложить его в письменном виде.

Моника помахала рукой, давая понять, что Пенни может продолжать заниматься своим делом. Это было исключительно типично для Пенни — пробираться на машине сквозь потоки лондонского транспорта с наушниками от диктофона на голове, абсолютно не думая об опасности.

По правде говоря, если бы Пенни и Линде Кидман пришлось соперничать за право красоваться на обложке журнала «Старк», то Линда легко выиграла бы, хотя Пенни, по мнению Моники, тоже была достаточно привлекательной. Не очень высокая, примерно сто шестьдесят пять, и не слишком стройная, поскольку любила хорошо поесть и выпить вина. Пенни скорее заслуживала названия пухленькой, чем полной. В глубине души Моника даже предполагала, что у Пенни и на бедрах по крайней мере не меньше ямочек, чем на щеках. На взгляд Моники, это было бы только справедливо. Пенни была натуральной блондинкой, волосы собирала в толстый блестящий хвост, который либо спадал на воротник, либо, как сейчас, был растрепан и вылезал из-под эластичной ленты. Глаза, голубые, как июльское небо, сияли так же ярко; на шелковисто-нежных щеках играл постоянный румянец. Лишь рот, хотя и не слишком крупный, явно выделялся на лице и, как злорадно считала Моника, часто выглядел так, как будто Пенни только что сделала кому-то потрясающий минет. Улыбка у Пенни была такой же заразительной, как и ее юмор, а постоянная бесшабашность, коль уж на то пошло, могла в недобрый час лишить ее должности редактора отдела. Если не принимать во внимание ум и способности. Пенни была просто импульсивной, беспокойной и невероятно эмоциональной молодой женщиной. И существуй в этом мире хоть какая-то справедливость, та безрассудная жизнь, которую Пенни вела в течение последних двух лет, должна была в самое ближайшее время непременно закончиться крахом.

Сейчас их автомобиль медленно тащился сквозь моросящий дождь мимо универсального магазина «Питер Джоунз». Пенни, сняв наушники диктофона, бормотала смачные ругательства в адрес водителя такси, который, стойко игнорируя Пенни, пытался «подрезать» ее. Выиграв это сражение. Пенни под оглушительный сигнал клаксона таксиста бойко помахала ему рукой и втиснулась в поток машин, направляющихся к Итон-сквер.

— Ты читала эту статью в «Спектейтор» о лорде Лукане? — спросила Пенни, когда они подъезжали к Нижней Белгрейв-стрит, где и произошел неприятный инцидент, о котором говорилось в статье. — Ох, черт! Глазам своим не верю! Это что, соревнование между районами — какой из них раскопает больше дорог в час пик? Очень напоминает операцию на открытом сердце. Кстати, где тебя высадить? Угол Гросвенор подойдет?

— Да, вполне. Во сколько будет встреча с Сильвией?

Пенни посмотрела на часы и вздрогнула.

— Началась пять минут назад.

— Ты позвонишь мне, расскажешь, как все прошло?

— Разумеется, — Пенни усмехнулась, — если только тебе захочется выслушивать мои жалобы на судьбу…

— Нет-нет, не говори так! — оборвала ее Моника. — Должность эта уже твоя, и мы обе знаем это. Просто позвони, когда получишь официальное подтверждение, а я возьму такси и помогу тебе отпраздновать это событие.

Спустя несколько минут, бросив «мини» на стоянке с неработающим счетчиком, Пенни бегом устремилась под дождем к вращающимся входным дверям редакции журнала «Старк». Поздоровавшись с секретаршами и охраной, она проскочила мимо них к лифтам, надеясь, что эти люди не заметили, как она ужасно нервничает. Ей страшно, просто безумно хотелось получить эту должность! Пенни знала, что все сотрудники «болеют» за нее, потому что их, как и саму Пенни, отнюдь не радовала перспектива работать под началом такой зануды, как Линда Кидман.

Однако желание большинства сотрудников вовсе не было главным аргументом для Сильвии. Зная своего главного редактора. Пенни понимала, что на ее решение вообще ничто не может повлиять. Оставалось надеяться лишь на полосу удачи, сопровождавшую Пенни уже почти два года. Пусть она на этот раз принесет ей благополучие, как уже принесла признание.

Испытывая сильную нервную дрожь. Пенни вышла из лифта, борясь с досадной неуверенностью, которую всегда старалась тщательно скрывать. По каким-то, без сомнения, идиотским причинам ей вдруг начало казаться, что вопрос о кандидатуре на должность редактора отдела все еще остается открытым, а ее появление здесь, у последнего барьера, обернется полной неудачей. Утром Пенни, не причесавшись как следует, натянула длинный бесформенный свитер, неряшливого вида леггинсы, а высокие ботинки явно нуждались в чистке. Господи, почему она никогда заранее не думает о подобных вещах?

— Ах, наконец-то!.. — заметила со смешком Ребекка, секретарша Сильвии, когда Пенни влетела в офис, извиняясь на ходу за опоздание и сбрасывая своими тяжелыми сумками вещи со столов, мимо которых проходила.

— Сейчас я к тебе подойду! — крикнула Пенни, останавливаясь у стола другой секретарши, Джеммы, чтобы выложить ей на стол диктофон и попросить побыстрее перепечатать интервью.

— Можешь пройти прямо в кабинет, — сообщила, улыбаясь, Ребекка, когда Пенни наконец добралась до нее.

Пенни обернулась и оглядела сослуживцев, которые оторвались от своих дел и теперь ободряюще подмигивали ей, тайком скрещивая пальцы, чтобы не обидеть Линду, которая сидела за столом у окна, с притворным равнодушием на лице ожидая вызова к начальству.

Глубоко вздохнув, Пенни состроила коллегам озорную рожицу, бросила сумки и зонтик прямо там, где стояла, и толчком распахнула дверь кабинета Сильвии.

— А, вот и ты!.. — Сильвия оторвалась от монитора компьютера, взглянула на Пенни и улыбнулась. — Вид у тебя несколько потрепанный. Дорога была не из приятных?

— Да, вы правы, — ответила Пенни, снимая свой плащ — подделку под «Барбор» — и бросая нерешительный взгляд на вешалку для одежды, где висел шелковый плащ Сильвии.

— Проходи, — пригласила Сильвия.

Она поднялась из-за стола и направилась по розовому ковру к небольшому столику, на котором стояла кофеварка. Коротко остриженные серебристые волосы, обрамлявшие миниатюрное личико Сильвии, ее высокая, стройная фигура и отлично сшитый черный костюм — все это выглядело так элегантно, что Пенни стало стыдно за свой внешний вид.

— Мы с тобой давненько не виделись, поэтому я только сейчас могу поздравить тебя по поводу интервью с Фредериком Лакостой. — Швейцарско-французский акцент Сильвии очаровывал всех, кому приходилось иметь с ней дело, не меньше, чем ее искрометный юмор и приветливость во взгляде добрых серых глаз. — Я знаю, как сильно тебе нравится писать о жизни незаурядных людей, но должна признаться, в этом случае меня несколько удивил твой выбор. Однако я совсем забыла, что иногда смерть имеет и забавную сторону, о которой, если можно так выразиться, ты рассказала потрясающе эмоционально. Поначалу я боялась, что ты слишком уж углубишься в дебри сентиментальности, но мне следовало больше доверять тебе. Это была превосходная статья, Пенни, уважительная, полная сострадания и вместе с тем информативная и увлекательная. Не сомневаюсь, что она теперь превратит погребальный склеп мистера Лакосты в Найтсбридже в одно из самых посещаемых мест между Лондоном и Елисейскими полями. Хочешь кофе? — спросила Сильвия, наливая ароматный напиток в изящную чашечку, взятую из фарфорового сервиза, который ее секретарша каждое утро протирала до ослепительного блеска.

— Таких мне надо шесть, — ответила Пенни, имея в виду размер похожей скорее на большой наперсток чашечки.

Сильвия взяла со столика свой кофе и уселась на кожаную софу.

— Господи, я ненавижу Лондон! — Пенни вздохнула и сорвала с волос эластичную ленту.

Сильвия удивленно посмотрела на нее:

— А мне казалось, что Лондон — это твоя страсть.

Сквозь вертикальные жалюзи больших окон, из которых открывался живописный вид. Пенни могла видеть знакомые отблески сверкающих крыш вокзала Виктория на фоне мрачного февральского неба.