– Простите меня, уважаемая леди Пакстон, за некоторую бесцеремонность, однако речь шла обо мне. Мое бесстыдство давно уже ни для кого не секрет, поэтому давайте не будем ссориться из-за этого пустячного недоразумения, – промолвил Ремингтон, обезоруживающе улыбаясь. – Аналогичная ситуация возникла вчера в фойе палаты общин, – добавил он, обращаясь к леди Констанции. – Случайно услышав, как кто-то обвиняет меня в гедонизме и женоненавистничестве, я не смог остаться к этому равнодушным и втянул леди Антонию в пикировку.

– Но ваши возмутительные взгляды на брак не имеют права на существование! Их следует развенчать и осудить, и вы сами это знаете, шалунишка! – игриво возразила леди Констанция и шутливо шлепнула лорда веером по руке.

– А как насчет гедонизма? – поддразнил он ее, бросив выразительный взгляд в сторону Антонии. – Вам известно, что я сторонник свободной любви, бесстыдный соблазнитель женщин и неисправимый холостяк, сиречь – сластолюбивый эгоист, меняющий любовниц как перчатки. Именно так и думает обо мне леди Антония, не правда ли? Если не верите, то спросите об этом у нее сами, кажется, она знает о моих грехах больше, чем Господь Бог. Я же был настолько поражен ее осведомленностью о моих пороках, что предложил ей встретиться еще раз у вас.

Лицо Антонии стало пунцовым: как ловко он, однако, свел их спор к личным отношениям, этот бывалый интриган! Но с ней такой избитый номер не пройдет, она не позволит ему снова выставить ее полной дурой. Антония бросила на Ремингтона яростный взгляд и в следующий миг осознала, что совершила роковую ошибку. Его мудрые темные глаза впитали в себя весь ее пыл и радостно засверкали, намекая, что он готов получать удовольствие от любого проявления ее горячего темперамента, даже от гнева, негодования и злости. Разумеется, если их единственной причиной будет он сам. Судорожно вздохнув, Антония ледяным, как ей хотелось верить, тоном промолвила:

– Ваши бесчисленные грехи меня совершенно не волнуют, сэр! Я решительно осуждаю только ваши опасные социальные воззрения.

– Что? Вас беспокоят его вздорные политические идеи? – вскинув от изумления брови, переспросила Констанция.

Раздавшийся после этого громкого восклицания звонкий хохот привлек внимание некоторых гостей, они обернулись и подошли к спорившим поближе, чтобы разделить их веселье. С трудом поборов приступ смеха, хозяйка дома сказала:

– Дорогая Антония! Право же, политика настолько скучная материя, что никакой опасности она представлять для женщин не может. Не принимайте его философские рассуждения так близко к сердцу, от этого у вас испортится цвет лица. Оставьте политику мужчинам!

Ремингтон Карр улыбнулся и кивнул в знак полного согласия с этим типично женским советом, как бы говоря, что и сам он постоянно твердит всем об этом. Однако Антония придерживалась на сей счет иного мнения и молчать не собиралась. В конце концов она пришла сюда не для того, чтобы глотать горькие пилюли его язвительных шуток и высокомерных намеков на неполноценность и несовершенство слабого пола, созданного Богом исключительно для увеселения мужчин, но и никак не для того, чтобы читать ему нотации и нравоучения. Изобразив на лице любезную улыбку, Антония решительно возразила:

– Я бы не сказала, что программа лорда Карра вызывает у меня только скуку и зевоту. Нет, она показалась мне еще и абсурдной, а также пагубной для незрелых умов, продиктованной низкими побуждениями, глупой и, наконец, смешной. Он отвергает законный брак, находя его пережитком эпохи варваров, примитивной женской уловкой, ущемляющей право мужчин на свободную любовь, бесчестным способом переложить все тяготы семейной жизни на мужские плечи. – Голос ее и жестикуляция с каждым произнесенным словом становились все выразительнее. – Более того, из его статеек я заключила, что он питает ненависть ко всем женщинам и с радостью отправил бы всех нас в какую-нибудь Тмутаракань к дикарям помирать от малярии, скуки и жутких местных обычаев. Иной участи мы, погрязшие в праздности и лености женщины, на его взгляд, и не заслуживаем.

– Успокойтесь, милая леди Антония, вы уже хватили через край! – воскликнул граф Ландон с улыбкой. Судя по довольному выражению лица, эта тирада его немало позабавила. – Я никогда не предлагал отправить вас в какую-нибудь африканскую колонию на съедение или потеху людоедам. И кто вам внушил, что я ненавижу всех женщин? К вашему сведению, моя мама тоже относится к женскому полу.

Гости, окружившие споривших плотным кольцом, разразились хохотом. Ремингтон скользнул по Антонии плотоядным взглядом и хищно осклабился. Взглянув на побагровевшие от смеха и алкоголя физиономии людей, смотревших на нее с любопытством и неодобрением, она вскипела:

– Интересно, что бы подумала ваша мама, если бы узнала, что вы предлагаете оторвать женщин от их детей и принудить их работать до изнеможения в угольных шахтах, прачечных и пекарнях? На заводах и фабриках? Ведь именно это вы хотели узаконить, не так ли? Разве это не ваша идея – лишить женщин дома и выгнать их на улицу, чтобы там они зарабатывали свой хлеб? Но я не позволю вам так нас унизить, сэр!

– У меня и в мыслях не было унижать женщин, – серьезно и вполне искренне возразил он. – Я выступаю за предоставление женщинам равных с мужчинами прав во всех сферах общественной жизни, в том числе права голосовать и самим себя обеспечивать.

– А почему вы считаете, что женщины уже сейчас не зарабатывают свой хлеб непосильным трудом, лорд Карр?

– Я сужу по тем дамам, с которыми я знаком, милейшая леди Антония! – Граф прищурился и подошел к ней поближе. – Так вот, все они окружены вниманием и заботой своих мужей и поклонников, а потому ведут праздный образ жизни. В доме за них работают лакеи и служанки, горничные и гувернантки присматривают за их чадами, повара готовят им пищу, управляющий следит за порядком в усадьбе, адвокат контролирует их финансовые дела, белошвейки шьют им белье, учителя учат их избалованных отпрысков. А трудятся до седьмого пота и думают за них мужчины, скованные цепями супружества.

Он умолк и окинул притихших слушателей интригующим взглядом.

– Пожалуй, самая тяжелая работа, остающаяся дамам, – это помешивание ложечкой в чашечке с шоколадом по утрам. – Он довольно-таки артистично изобразил эту сценку, помешав указательным пальцем в воображаемой чашке. – И решение дилеммы: какую шляпку им лучше сегодня надеть – желтую или голубую?

Всеобщий одобрительный хохот, которым была встречена такая убедительная характеристика женского труда, разъярил Антонию. Но она сдержала гнев, понимая, что сейчас лучше не подливать масла в огонь и не давать волю чувствам. Хитрый граф умело облек свое презрение к женщинам в форму шутки, тем самым выставив ее прямолинейной, недалекой и занудливой пуританкой. Это был воистину дьявольский ход, и, отдавая должное уму и опыту этого интригана, Антония злорадно подумала, что ей будет вдвойне приятно заставить его встать перед ней на колени.

– В таком случае, дорогой граф, вам следует расширить круг своих знакомых женского пола. Видимо, ваш опыт общения с дамами весьма ограничен, – промолвила она ангельским голоском. – Впрочем, при таком враждебном отношении к ним и к супружеству в целом вам это вряд ли удастся.

Леди Антония обворожительно улыбнулась и приблизилась к Ремингтону.

– Те женщины, которых знаю я, – сверкнув глазами, продолжила она, – трудятся наравне со своими мужьями. Лишь у некоторых из них есть служанка, помогающая им выполнять работу самого разного рода, либо престарелая супружеская пара, дворецкий и экономка, считающиеся домочадцами. Позволить же себе нанять для своего младенца няню могут единицы и только на месяц-другой. Все мои знакомые ведут хозяйство самостоятельно и сами воспитывают своих детей. Поэтому им просто некогда размышлять о фасоне или цвете шляпки, не говоря уже о том, что шоколад по утрам они вообще не пьют, экономя средства.

– Вы говорите это серьезно, леди Антония? – спросил с нарочитой озабоченностью граф Ландон, расправляя плечи и прищуриваясь. – Если да, то с кем же вы водите дружбу? Среди дам моего окружения нет ни одной, которая стала бы сама вытирать своему чаду нос либо что-то штопать. А если бы кому-то из них предложили пожать грязную потную лапу торговца, бедняжка наверняка лишилась бы чувств. Уверяю вас, что те восхитительные дамы, с которыми общаюсь я, предпочитают нежиться на диване, тратить деньги с непозволительным безрассудством, будто бы они падают с неба, как капли дождя, и постоянно сетовать, что их мужья проводят чересчур много времени в клубе. Вот почему, на мой взгляд, им было бы полезно покинуть на какое-то время свои роскошные апартаменты и поближе познакомиться с суровой действительностью окружающего мира.

Такая неслыханная самоуверенность вывела Антонию из себя. Не совладав с эмоциями, она, задыхаясь от негодования, воскликнула:

– Вам, милорд, тоже не помешало бы расширить свои познания о женщинах. Далеко не все они купаются в роскоши и швыряются банкнотами, в большинстве же своем женщины терпят нужду и влачат жалкое существование. Знай вы действительное положение вещей, вы бы не стали нести несусветную чушь о месте и роли женщины в Британской империи, тем более во всеуслышание. Вы редкий наглец и невежда, сэр!

Среди присутствующих послышались смешки, недоуменные восклицания и неодобрительное перешептывание.

Граф пронзил Антонию испытующим взглядом, саркастично осклабился и насмешливо произнес:

– Неужели? Что ж, я готов расширить свои познания о прекрасном поле. Может быть, вы порекомендуете мне опытную наставницу? С удовольствием возьму у нее несколько уроков.

– Я готова лично просветить вас в этой сфере, – сказала леди Антония, изо всех сил стараясь не выдать своего ликования. Лорд Ландон шел прямо в раскинутые ею сети!

– Вы лично, миледи? – Граф изумленно вытаращил глаза и огляделся по сторонам, чем вызвал новые смешки и пересуды среди мужчин. Затем он скользнул по Антонии внимательным взглядом, от которого ее бросило в жар, и сказал: – Замечательное предложение! Однако я не смогу его принять, мадам. Я давно вырос из коротких штанишек школяра и не горю желанием отведать розог от столь строгой учительницы, как вы. И уж конечно, мне совершенно не хочется подвергаться более суровым наказаниям, за которыми, как я понимаю, тоже дело не станет.