Ксения засмеялась:
— Про гвозди поговори с Лизой. Она про них знает все.
— Мне кажется, нет ничего, о чем бы не знала и чего не умела бы Лиза, — заметила Надежда.
— Да. Видишь, какими генами ты ее наделила.
— Но у нее еще есть гены отца. Да и сама Ирина...
— Про отца верно. А про Ирину — нет. Она была сосудом, в котором соединились... вы с Николаем.
— Тихо, тихо, — Надежда приложила палец к губам и огляделась.
— Иван ничего не знает?
— Нет. И никогда не узнает. Я сама, если честно, почти забыла. Понимаешь, я была тогда такая... Я не обратила на это особого внимания, как ни странно. А может, не придала событию особого значения. Ты помнишь, что вскоре после этого у меня родился сын? Это и то, что случилось через шестнадцать лет, когда он погиб, я очень хорошо помню. — Она поморщилась. — Думаю, то, что с нами происходит сейчас, следствие всего того... Онкология, как утверждают, результат сильного потрясения. А та операция... — Надежда пожала плечами.
— Результат той операции превзошел все ожидания, — улыбнулась Ксения. — Смотри, что выросло из твоей яйцеклетки, которую ты подарила Ирине.
— Да. Я однажды видела Лизу у тебя, мельком. Но ты тогда не сказала, что это дочь Иры. А... почему Лиза здесь? Только не говори, что с ней... у нее... — Надежда побледнела и схватилась за щеку.
— Нет, нет, ничего такого... Она здорова физически, — добавила Ксения.
— Ты наняла ее поработать? — Надежда вопросительно смотрела на подругу.
— Нет. Понимаешь, эта девочка — вулкан. Но она была довольно долго спящим вулканом. Она, как во сне, вышла замуж и жила до сих пор. Но вулкан рано или поздно просыпается. Так и Лиза. Прежнюю жизнь засыпала пеплом и затопила лавой. Ей некуда было поехать, кроме как сюда.
— Самое место, чтобы расстаться с прежней жизнью, — усмехнулась Надежда. — Если бы родители были живы, Лиза могла бы уехать в Петропавловск-Камчатский. Куда так стремительно улетела Ирина вместе с мужем, — добавила она.
— Ира бежала, получив от тебя то, о чем уже не мечтала, — сказала Ксения.
— Неужели Николай бросил бы ее? — Надежда свела брови и недоверчиво посмотрела на подругу.
— Он просто не женился бы на ней.
— Вот как? — Она резко повернулась к Ксении.
— Есть мужчины, уверенные, что брак существует исключительно для продолжения рода. Они находят женщин, которые им приятны, симпатичны, влюбляются в них. Но женятся на тех, кто не поколеблет традиционное представление о семье. Другие варианты невозможны. Ирина знала о своем врожденном изъяне — ее яичники не вырабатывали яйцеклетки, а матка была от природы недоразвита. И еще она хотела стать вулканологом, как Николай.
— Да, я знаю. — Надежда кивнула. — Я до сих пор помню с ее слов, что Ключевская Сопка на Камчатке высотой четыре тысячи семьсот пятьдесят метров. — Она засмеялась. — А есть вулканы-малютки, которые хочется взять в руки. Они всего несколько сантиметров ростом и выбрасывают вместо огня пар, а вместо лавы — струйки горячей воды. Что ж, Ирина стала вулканологом, она получила все, что хотела. — В голосе Надежды звучало одобрение.
Женщины молчали, слушая голоса птиц, отдаленный шум шоссе.
— Ты тоже получила то, что хотела, — тихо сказала Надежда. — Вместо кандидатской сразу защитила докторскую.
— Если бы, — хмыкнула Ксения. — Не-ет, я сначала защитила кандидатскую. В ней я писала, что невозможно то, что мы с вами сделали. Так меня и всех нас учил наш наставник. Но я не верила в то, что написала. И тогда предложила вам это. А вот в докторской я доказывала, что невозможное — возможно. И это невозможное живет на свете почти тридцать лет. Правда, сейчас в таких операциях уже никто не видит ничего особенного.
— Так что же, выходит, Лиза осталась... сиротой?
Ксения Петровна покачала головой:
— Она так не считает. Хотя на самом деле да. Кроме крестной матери, то есть меня, у нее нет никого.
— А почему же она не считает себя сиротой? — допытывалась Надежда.
— Потому что не хоронила родителей. Они для нее ушли в экспедицию и будут там вечно. Лиза может представлять их живыми. Какими помнила с тех пор, как уехала из дома в семнадцать лет.
— Понимаю, — сказала Надежда. — Но она ушла от мужа. Как ты думаешь, это серьезно?
— Сейчас — да.
— То есть как — сейчас?
— Жаль, что люди не могут взять отпуск друг от друга на несколько лет, — усмехнулась Ксения. — Даже самые любящие и самые подходящие друг другу устают. Славик старше ее, но по сути моложе вдвое. Понимаешь? В нем так много детского. А она сразу согласилась на роль его матери. Теперь эта роль ей стала невыносима.
— Ты хочешь сказать, что, если бы он повзрослел...
— Они стали бы идеальной парой.
— Вот как, — Надежда покачала головой. — Это она тебе сказала?
— Это я тебе говорю. Когда женщина уходит от мужа, она уходит не потому, что он ей вообще не нужен. Он не нужен ей такой, как сейчас. Лиза не может больше служить Славику Стороженко.
— Но... что будет дальше?
— Она найдет выход, я знаю.
— Когда умрет ее прошлое — здесь?
— Можно и так сказать, — согласилась Ксения.
— Как ты думаешь, — Надежда посмотрела пристально, — что, если... — Она наклонилась к подруге и заговорила шепотом.
Когда Надежда выпрямилась, лицо Ксении расплылось в улыбке.
— Я думаю, так будет правильно, — сказала она. — Говорю тебе, как Лизина крестная мать. Ладно, ты еще посидишь в их компании? — Ксения кивнула на жужжащих особ, которые трудились среди листвы.
— Конечно, — кивнула Надежда. — Все те же, только на одну жужжалку меньше.
— Ты меня называешь жужжалкой?
— Ты против? Энергична, говорлива, плотоядна... И все с такой же фигурой, как у осы, — Надежда улыбалась, наблюдая, как расплывается в улыбке лицо подруги.
— Я рада, что мы поняли друг друга и на этот раз, — засмеялась Ксения, повернулась на каблуках и направилась к дому.
Надежда, оставшись одна, посидела недолго. Она вышла из беседки и вслушивалась в журчание водопада. Ландшафтный дизайнер потрудился от души в этом райском уголке.
Здесь был сад камней, для тех, кто знает, что это такое на самом деле. Здесь был мавританский газон, для тех, кто как лучшие годы своей жизни вспоминает свободу и незамутненность деревенского детства. Она сама любила выискивать глазами васильки в этом лохматом углу сада, хотя, казалось бы, в ее прошлом не было похожего газона. Ксения предусмотрела здесь все. Поэтому, прогуливаясь, можно переноситься из одной жизни в другую. Здешние обитатели совершали обход всего любимого, что было у них, чтобы проститься с этим навсегда.
Да, газона в ее жизни не было. Но была казахская степь, перо птицы, упавшее к ногам с неба...
Небо летнее, облака пушистые, похожие на хлопок, который вываливался из спелых коробочек. Она помнит такой хлопок, когда их группа копала в Узбекистане, близ Бухары. Тогда они нашли образцы резьбы по ганчу и удивили коллег. Они доказали, что этот метод более древний, чем было установлено прежде. Совсем рядом с древним поселением рос хлопок.
Другое облако походило по форме на перо птицы, которое она тогда подняла. Провела им по щеке, оно было теплое. И, как в сказке, перед ней возник молодой мужчина.
Это был Иван, который в Казахстане, близ ее раскопок, исследовал фауну этих мест. Это он подстрелил куропатку-саджу. Так начиналась их любовь...
Потом она снова вспомнила Лизу. Волосы по плечам, зелено-серые глаза, полные губы, так похожие на ее губы. Прежние, не те, которые сейчас.
Надежда почувствовала странную радость. Все верно, все так и должно быть. Лизина мать была лишь сосудом, в котором развивался ее ребенок и... Ирининого мужа.
Господи, она внезапно похолодела. Выходит... Лиза — это на самом деле ее внебрачное дитя?
Брось, успокаивала она себя. Это уж слишком. Между тобой и Николаем, ее отцом, не было близости. «Ага, только между твоей яйцеклеткой и его сперматозоидом?» — поинтересовался ехидный голосок. А внебрачные дети рождаются от встречи чего-то другого?
Надежда засмеялась, у нее это вышло хрипло. Ирина сосуд, тем более что питала Лизу тоже не она. А гормоны, уколы, которые доктора делали ей до зачатия и все девять месяцев беременности... Она даже не рожала Лизу, ей сделали кесарево.
Внезапно Надежда почувствовала, что начинает злиться. Надо же, не могла сама расстараться! Все сделали за нее. И вообще, в таком случае почему Лиза — дочь Ирины? Вспышка гнева захлестнула женщину. Но она умела с собой справляться. Этот гнев — не что иное, как реакция на болезнь. Все нормально, все так и должно быть. Просто надо порадоваться за Ирину, которая смогла получить то, что хотела. Тем более что ее уже нет на земле.
Как странно, подумала Надежда. Ирина с Николаем, они с Иваном как будто пробежали дистанцию своей жизни слишком быстро, по-чемпионски быстро.
Может быть, думала она, всматриваясь в облако, которое уже утратило очертания птичьего пера, они познали то, что другим не познать за сто лет? Этот опыт с Лизой, раскопки, вулканы...
Облако уплывало, оставляя за собой небесную голубизну.
Славик сидел на диване, уставившись в телевизор. Спать он не мог, хотя понимал, что завтра утром у него самолет. Завтра он улетит отсюда.
Вздохнул и переключил канал. Реклама. Убрал звук. Рекламные люди широко открывали рты, как рыбки в аквариуме, которых он поначалу забывал покормить. Щелкнул пультом снова, и там реклама. Отпил пива из бутылки. То же самое проделал малый на экране. Пиво пузырилось в его кружке точно так же. Вообще-то Славик не любил пиво, но купил возле метро. Теперь он ездил в подземке, только иногда подхватывал машину.
"Последний фуршет" отзывы
Отзывы читателей о книге "Последний фуршет". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Последний фуршет" друзьям в соцсетях.