Она стояла и смотрела на Славика. Внезапно ей стало жаль его. Лиза понимала, причина не в ней и не в этой чертовой сладкой соленой рыбе. Он слишком нагрузил себя работой, а у него мало энергии от природы. Она это чувствовала. Ей хотелось подойти к нему и обнять. Но сейчас это было невозможно.

Славик швырнул листы на стол, некоторые соскользнули на пол. Он наступил на них, рвал те, что белели на столе. Сперва пополам, потом еще пополам и на мелкие кусочки. Он сворачивает их, как тонко раскатанный пласт теста для собы, вдруг пришло в голову Лизе. Точно так, как она только что рассказала.

— Сладкая... соленая... рыба...

Он развеял мелкие кусочки по кухне, и те, словно печальный снег, засыпали красный кухонный коврик, который едва алел под россыпью белых клочков бумаги с бледными буквами, словно на него накапала кровь. Она даже заметила на одном клочке номер главы, выделенный черным: «21». Очко?

— Все, я отказываюсь от этой работы. К черту кулинарию! — Славик выскочил из кухни и бросился в гостиную, упал ничком на диван.

Лиза постояла минуту, другую. Она не чувствовала обиды. Или возмущения. Она не ощущала ничего. Все придет потом. Обида, удивление: зачем ей все это? Явится знакомое желание: бросить все и исчезнуть.

Лиза ушла в кабинет, плотно закрыла за собой дверь и, едва рассвело, уехала из дому.

Сначала колесила по центру города, который ранним утром был совсем другой. Потом поставила машину в переулке за Тверской улицей и пошла гулять. Бесцельно переставляла ноги, скользила взглядом по витринам, но глаза не цеплялись ни за что. Кроме того, что видели прошлой ночью...

А затем поехала в Библиотеку иностранной литературы и просидела целый день, читая книги о японских клинках.

Вечером, когда Лиза вернулась, кухня была в полном порядке, ковер чист, будто накануне ей все привиделось во сне. Но она сны забывала, поэтому спокойно спросила мужа:

— Ты отдал главу?

— Ага. Ты знаешь, Андрей Борисович сказал, что давно искал рецепт сладкой соленой рыбы...

 — О господи! — воскликнула Лиза и кинулась к тряпке.

Желтая тряпка для мытья пола, совершенно сухая, лежала рядом со стиральной машиной. Она схватила ее и накрыла стремительный поток, который ширился у нее на глазах. Выдернула вилку из сети, машина перестала дрожать и завывать. Лиза давила на ткань, что было сил, и — вот оно, то, что обещала реклама! Она поглощала воду так быстро, что казалось, поток ушел в песок. Или — к соседям вниз?

Лиза подняла тряпку и ощутила многообещающую тяжесть в руках. Нет, вот она, голубушка. Воды впиталось столько, сколько не вобрала бы в себя махровая простыня размером два метра на три.

Можно подумать, усмехнулась Лиза, она уже пробовала. Наяву — нет, но мысленно была готова. Потому что всякий раз, включая эту старушенцию, как она называла стиральную машину Славика, внутренне сжималась. Ожидая именно того, что сейчас и произошло.

— Славик, — говорила Лиза, — ну давай выбросим ее на помойку. Сейчас столько разных машин.

— Ее мне купила мама. Это была первая вещь, которую внесли в новую квартиру.

— Но не ты стираешь, а я. Давай мы поставим ее в лоджию, как памятник...

— Нет, Лиза. — В его голосе возникало то, что она называла китайской стеной. И умолкала.

— Дьявол! — Лиза пнула машину. Да, может, сбросить ее с двадцать второго этажа? Она попыталась приподнять, но отступилась. Одной не справиться. Конечно, можно найти желающих во дворе...

Но Лиза представила себе лицо Славика, она почти слышала его слова и, вздохнув, поняла: придется чинить.

Эта мысль ей показалась интересной. Лиза повернула машину на бок.

— Ну и козлы, — хмыкнула она. Трубки, которые работали под давлением воды, стянуты проволокой, ослабевшей от вибрации и от давления при сливе. Лиза вспомнила, что у нее от давних «Жигулей» остались хомутики. Первое, что нужно, объяснила Ксения Петровна, к тому времени уже победившая свою «девятку», купить фирменные иностранные хомутики на все патрубки под капотом и надеть их вместо отечественных. Она так и сделала. Но купила с запасом.

Лиза нашла в шкафу хомутики и прикрутила ими шланг внутри машины. Снова включила. Машина отозвалась ровным гулом, а Лиза, которая привыкла улавливать недовольство моторов, почувствовала себя гораздо лучше.

А если бы Славик был дома... Ох, она покачала головой. Он не умеет ничего чинить, но чувствует себя неловко, когда жена это делает при нем.

— Славик, давай смотреть на все проще, — говорила она не раз. — Представь себе, что у меня музыкальный слух, а у тебя нет. Ну и что? Мне это нравится. У меня получается.

— Получа-ется... Кому не нравится делать то, что получается. Но англичане говорят, не чини, пока не испортилось...

— Молодец, бабуля. — Лиза похлопала стиральную машину по крышке. — Ты сломалась в подходящее время.

Машина пискляво отозвалась, давая понять, что сделала свое дело. Лиза прихлопнула выключатель, достала вещи, почти сухие, и понесла на балкон.

Ее не тяготило занятие хозяйством. Она в это время думала. И сейчас, развешивая белье, тоже. Пыталась понять до конца — как расценить то, что Славик вчера не потащил ее с собой на странную тусовку — открытие клуба почитателей французских вин.

— Прибыл великий совет, — сообщил утром Славик, приступая к кофе. — Это, надеюсь, венской обжарки?

— Конечно, — ответила Лиза, а он слегка наморщил нос.

— Как-то странно пахнет.

— Так что ты говорил? — Лиза сделала вид, будто не заметила сморщенного носа.

— Прибыл великий магистр.

Лиза подвинула ему свежие булочки, только что вынутые из микроволновки. Он любил утром австрийские булочки с джемом.

— Коммандерия вин — это известная международная организация, чтоб ты знала, Лиза. В нее входят любители бордоских вин. Теперь такое отделение есть и у нас.

— А ты полюбил бордоские вина? — поинтересовалась с некоторым ехидством Лиза.

— В мире уже шестьдесят две коммандерии, наша — шестьдесят третья.

— Я не пойду, — сказала она, полагая, что он собирается тащить ее с собой.

— А тебя никто и не зовет. — Славик отпил кофе и откусил булочку. — Чтобы вступить в сообщество, нужна гарантия двух-трех поручителей, любить вина, к тому же кое-что знать по виноделию. Ты, Лиза, не годишься. У тебя, как бы это помягче сказать, нет социального... веса.

— Да я вообще почти ничего не пью, если ты заметил. — Лиза пожала плечами.

— Мне дают рекомендацию мои партнеры...

Она только что увидела эту тусовку в теленовостях, когда несла в тазу полусухое белье. И так и замерла, с тазиком в руках, на пути к балкону, перед телевизором. От лиц, знакомых по разным приемам, пестрело в глазах.

Показали и Славика. Он был в мантии бордового цвета с золотым подбоем. Гладкий мужчина, которого назвали Великим магистром, спрашивал нового члена: «Вы обещаете любить вина Бордо?»

Лиза захихикала. Потому что Славик, с лицом цвета мантии, вытянул вперед руку и произнес: «Клянусь!» Грянул марш.

Лиза поняла, что это чисто мужская сходка. Значит, он просто не мог взять ее с собой, решила она, нацепляя прищепки на влажные махровые полотенца.

Славик вернулся поздно, с коробкой вин.

— А где мантия? — спросила Лиза. — Я думала, ты приедешь в ней.

— Ты видела, да? — возбужденно спросил он.

— На тебе она сидела лучше всех, — похвалила жена.

— Она коллективная, — бросил Славик.

— Теперь понятно, почему в это общество не принимают женщин, — заметила Лиза. — Они утонут в мантии.

Славик улыбался, наливая темное вино в бокалы.

— Но завтра утром я беру свою женщину с собой, — сказал он.

— Куда это?

— Ты мне нужна для страховки. Андрей Борисович хочет устроить у себя японский сад.

Лиза пила вино и смотрела на мужа. Ей становилось тепло от хорошего вина. Что ж, о японском саде она знала все. Как знала, что Славику о нем известно совсем немного...

Лиза придирчиво всматривалась в камни, оценивая их качество, в прозрачность воды и рисунок растений. Слушала Славика.

— Сад, — говорил он, — создается по формуле золотого сечения. — И рассказывал, как соотносятся в нем вода, камни, цветы, деревья, а хозяин то и дело бросал на Лизу заинтересованный взгляд.

Та едва заметно улыбалась: ей нравилось то, что она видела. Но не произносила ни слова.

— Для японского сада нужны причудливые валуны, разных размеров и фактуры, а также морская или речная галька. Особенно хороши камни со слюдой, заросшие мхом, древесными грибами, они своего рода садовые скульптуры, — тараторил Славик.

— А что скажет твоя прелестная жена? Насколько мне известно, она — японист?

Славик метнул взгляд на Лизу и усмехнулся:

— В прошлом.

А Лиза вздрогнула.

— Представь-ка меня ей, — попросил мужчина.

— Лиза, это...

— Меня зовут Андрей Борисович, — закончил хозяин. — А вы та, кто делает вид, будто просто его домашняя муза, — он фыркнул. — Я думаю, женщина лучше расскажет мне, что такое японский сад.

Он бесцеремонно отодвинул Славика, взял Лизу под руку, так крепко, что она почувствовала, как его пальцы впились в предплечье, а костяшки касаются напрягшейся груди. Она попыталась отстраниться, но он не отпускал. Лиза бросила сердитый взор на Славика. Но тот усмехнулся и сказал:

— Что ж, если вас интересует женский взгляд на японский сад, то Лиза может его высказать.

Андрей Борисович усмехнулся:

— Налей себе чего-нибудь, Славик, а мы с Лизой пошушукаемся. Я хочу, чтобы она мне указала самое лучшее место для сада.