— Жаль, на кухне нельзя поставить кузнечный горн, — сокрушался отец. — Или на балконе.

— Тебе мало вон тех? — Мать кивала в сторону, где высились вулканы.

— Знаешь, я все жду, когда заговорит этот горн, — он указал на фотографию вулкана на стене. На ней был снят Безымянный.

— Ты считаешь, он на самом деле задымит? — спросила мать.

— Да. Уверен.

— Но его записали в мертвые вулканы.

— Не верю. Природа такого монстра не может умереть.

Отец оказался прав. Вулкан ожил, заговорил, загрохотал. Он доказал, что природа не умирает. Родителей не нашли, вулкан забрал их к себе, они навечно остались где-то в толще лавы и пепла. А под ними, в глубинах, может быть, лежат самурайские мечи, которые отец хотел отыскать.

Когда прошло время тоски и слез по ним, Лизе вдруг представилось, что, возможно, через сотни лет вулкан снова раскричится, расшумится и выбросит их из себя... Только тогда ее уже не будет. Они могут ожить лишь в потомках. «Это в ком же?» — насмешливо спросила она себя. «Я не отец, — услышала Лиза голос Славика. — Я не готов...»

Все, все, приструнила себя Лиза. Надо заняться делом, сколотить из свежих досок ограждение для цветника. Она пустит его вдоль забора, чтобы, выйдя из дома на крыльцо, любоваться им.

Лиза вернулась на веранду и нашла бейсболку защитного цвета, надела козырьком назад, чтобы не сдувал ветер, посмотрелась в зеркало. В дачном зеркале Лиза нравилась себе гораздо больше, чем в других. Может быть, потому что не смотрелась, как дома, сто раз на дню в зеркальную стену шкафа-купе в прихожей. Она отворачивалась от нее, вздрагивая при встрече со своим печальным взглядом. Потом долго не могла отойти, думая, почему у нее такой скучный вид; копалась в себе, отыскивая причины для печали, зарывая тем самым истинную...

Когда Славик приезжал на дачу, его лицо тоже становилось другим. Слегка виноватым. Глядя с досадой на кучу песка или торфа, он говорил:

— Ты не обижаешься на меня, правда? Я терпеть не могу дачу, — морщил нос.

— У тебя никогда не было к ней привычки.

— Нет. Мама не соглашалась. Папа пытался, но так и не смог уговорить купить дачу.

— Понятно. Я тебя не заставляю. Я все могу сделать сама. Мне нетрудно. — Она хватала ведро и лопату, насыпала песок и тащила на грядки или под кусты.

Славик выносил на газон кресло-качалку, надевал наушники и вешал плеер на грудь. Он засыпал под музыку, а Лиза обходила его, стараясь не греметь лопатой о ведро.

Лиза удивила всех соседей. Однажды весной она привезла на крыше своего «Паджеро пинин» целый лес елок и высадила вдоль четырех сторон забора сто сорок восемь деревьев. Они доходили до середины штакетин, а теперь сравнялись с ними. Сперва кое-кто ворчал, пророча им верную гибель, но Лиза знала, что они выживут. Она купила их в хорошем питомнике и ухаживала по всем правилам.

Одно лето выдалось таким засушливым, что колодцы обмелели. Соседи со стоном разгибались в пояснице, заглянув в пустое гулкое нутро, ограниченное четырьмя бетонными кольцами. Внизу виднелся блестящий кружок — казалось, со дна на них смотрит чей-то насмешливый глаз. И больше ничего.

Лиза заглянула в свой только раз, а через два дня на ее участке уже долбил сухую землю агрегат, на третий день добравшись до глубины семьдесят пять метров. Оттуда хлынула вода. Скважина спасла елки.

Больше ей никто не говорил, что у елок плохая энергетика. Говорили о другом — Лизина энергия пробьет любую другую.

Славику нравились елки. Лиза замечала, как он шевелит ноздрями, стараясь уловить густой хвойный запах...

Наконец она забила последний гвоздь, ограждение для клумбы готово. И поймала себя на том, что сидит на крыльце в позе, из которой легче всего вскочить — упершись локтями в колени и подавшись вперед. Стартовая позиция. Лиза словно ждала, чувствовала, что Славик вот-вот появится. Она сорвется с крыльца, побежит открывать ворота.

С запада снова наезжала туча, иссиня-черная, перегруженная дождем. Прольется?

Славик вышел на балкон и смотрел на лес, который темнел за Кольцевой дорогой. Засунул руку в карман, нащупал мобильник. Позвонить Лизе? Но шею заломило, рука сама собой вынырнула из кармана и опустилась на выпуклый позвонок. Он долго, слишком долго сидел за компьютером, просматривая то, что сделала жена.

Славик вздохнул. Не будет он ей звонить. Уехала — ну и пожалуйста. Так делала его мать, желая наказать. Уезжала куда-нибудь, оставляя его одного дома. Она часто сердилась — Славику казалось, что только на него. Это уже потом он понял, что у нее были и другие причины. Мать не работала, занималась только семьей и утомлялась от всех. Она и собаку, как начинал думать Славик, купила потому, что та все понимает, но ничего не говорит, не требует, поэтому ей можно дать только то, что ты хочешь дать. А они все говорили, чего-то хотели от нее — отец, он, потом Наташа.

Славик уехал в Москву учиться японскому языку потому, что захотел удивить мать. Которая, с тех пор как родилась Наташа, почти забыла о нем. Иногда казалось, что она смотрит на сына и не узнает. Иначе, как такое может быть, думал мальчик, что мать обнимает не его, а Наташу?

«Так что же, меня снова готовы бросить?» — подумал Славик. Перестань, одернул он себя. Лиза уехала, ну и что? Скоро вернется. Она не может его бросить навсегда. У нее нет ему замены. Женщина должна о ком-то заботиться, в этом ее суть. Даже мать отстранилась от сына, только когда родила Наташу. Хотя не призналась бы, что тот отошел для нее на второй план.

Может быть, поэтому Славик не горел желанием заводить детей? Конечно, он не собирался отказываться от них навсегда и Лизе сказал:

— Лизунья, мы все успеем. Все, все. Понимаешь?

К тому же он никогда не замечал, чтобы она стремилась погладить по головке чужого ребенка. Как делал его отец. Тот тянул руку к каждой головке с косичками. А потом, слышал Славик, и тело его покрывалось липкой пеленой страха, отец говорил матери в соседней спальне:

— Я хочу девочку. Понимаешь?

Мать смеялась, по ее тону Славик чувствовал, что она все еще, пока еще — только его мама. Он у нее единственный и так будет, пока не родится сестра.

— Я хочу дочь, — настаивал отец. — Я хочу, чтобы она была похожа...

— На меня? — отшучивалась мать.

— Нет. На меня, — он говорил серьезно. — Хочу.

— Но, — отвечала мать, — с нашими переездами, с твоей службой... — Славик чувствовал, как его тело высыхает. Он знал, что будет так, как скажет мама. — У нас есть Славик. — Он улыбался. Она любит его, как никого на свете. — Посмотри, он такой привязчивый, такой домашний. Он как девочка.

— Нет, — настаивал отец. — Хочу.

Мать завела большую собаку, хаски с голубыми глазами. Эта порода только стала популярной, и она, которая не пропускала ничего нового из собачьей, как сама говорила, жизни, заполучила ее.

— Вот тебе девочка, — радостно объявила мать, опуская на середину комнаты щенка.

Отец насмешливо бросил:

— Не такая. Она не похожа на меня.

Мать заботилась о щенке, словно это еще один ребенок. К собаке Славик ее не ревновал, хотя та ходила за матерью хвостиком и не могла провести без нее ни минуты.

Но отец упорствовал, и, когда Славику исполнилось четырнадцать, родилась Наташа. Поздний ребенок, но не болезненный, а здоровый и крепкий, она потрясла обоих родителей. Все внимание, соединенное с восторгом, обратилось к ней.

Славик почувствовал, что любовь ушла из его жизни. Он еще надеялся, цеплялся...

Он долго не обращал внимания на девочек. Мать начинала волноваться — не дурной ли это знак, но его не интересовали и мальчики.

А потом Славик отстранился от матери сам. Уехал в Москву, поступил в Институт стран Азии и Африки.

Когда написал ей, что женился, она прислала поздравление. Мать настолько успокоилась, что сын нашел новую любовь, что даже не познакомилась с невесткой. Теперь трудно поехать в чужую страну, писала она. Когда отец, морской офицер, вышел в отставку, родители остались в Клайпеде, в Литве.

Теперь Славику больше не нужна любовь матери. Такая женщина, как Лиза, — мечта для мужчины. Не важно, какой век на дворе, каждый из них хочет заполучить девственницу. Это только кажется, будто не имеет значения, был у нее кто-то раньше или нет. Все стремятся обладать единственной, которая принадлежала бы только ему.

Когда он рассказал об этом Лизе, она покрутила головой:

— Не верю.

— Думаешь, мужчины на самом деле с восторгом покупают подержанные машины? — Он хитро взглянул на нее. — Просто у них нет выбора. Но кому приятно знать, что кто-то трахался на заднем сиденье до тебя?

Она хохотала:

— Никогда не рассматривала старые иномарки с такой точки зрения.

— Мне повезло с тобой, Лизунья. Ты только моя.

Она не спрашивала, кто у него был до нее. Он все равно бы не сказал. К тому же смешно требовать от мужчины в расцвете сил полной неопытности. Да и зачем ей это? Он ее муж. Чего она бы никогда не потерпела, понимал он, — измены. А этого не случится. Ему вполне достаточно одной Лизы. Похоже, и ей тоже, одного его. А то и много, — он скривил губы. В последнее время жена в постели все чаще отворачивалась к стене и бормотала:

— Я сплю... сплю...

Славик не настаивал. На самом деле у них много работы. Она помогает ему.

— Женщина должна раствориться в любимом человеке, — сказал он, когда Лиза в очередной раз заговорила о том, что ей стоит снова пойти работать.

— А что, этот любимый человек — соляная кислота? — спросила она, пожимая плечами.

Он ухмыльнулся:

— Ты язва. Нет, язвочка. Моя любимая язвочка. — И потянулся к ней, чтобы обнять. Но Лиза увернулась.