— Забей, — проявляет возмутительную черствость.

— Как?! — восклицаю пораженно. — Как я могу забить?

Подруга молчит.

Мы расплачиваемся и отправляемся на улицу. Вытерпев несколько минут, опять взрываюсь потоком жалоб.

— Вот угораздило, — сетую, качая головой. — Теперь он понял, что сохну по нему долгие годы. Теперь он знает.

— Думаешь, раньше не знал? — посмеивается.

— Нет, — отвечаю решительно. — Конечно, не знал. Откуда бы ему знать?

— Господи, — протягивает сокрушенно. — Он же не слепой.

— К чему клонишь?

— К тому, что ты в лице меняешься, лишь стоит ему оказаться поблизости. У тебя и голос другой, и взгляд, и жесты. Ты перед ним чуть ли не ковриком расстилаешься.

— Тормози, — роняю сердито.

— Разве я не права? — фыркает.

— Не важно, — заявляю недовольным тоном.

— Прекращай страдать, обрати внимание на кого-нибудь другого.

— Легко сказать.

— Попробуй посмотреть вокруг. Для разнообразия.

— Я не хочу смотреть вокруг, — бормочу обиженно. — Я хочу его.

— Не будь ребенком, — устало закатывает глаза.

— Вокруг одни дебилы.

— Не обобщай.

— Ты хоть одного нормального встретила?

— Возможно, — заявляет уклончиво.

Буквально светится от счастья.

Впрочем, Рита всегда веселится. Маленькая и шустрая, едва достает мне до плеча, а я отнюдь не модельного роста. Она очень худенькая, но фигуристая. Одевается немного странно, порой чересчур ярко. Закручивает длинные темные волосы в пышный пучок на макушке, подводит чуть раскосые глаза темным карандашом. Увлекается азиатской культурой и, кажется, воображает себя настоящей гейшей.

— Колись, — настаиваю. — Почему мы все обо мне. Твоя очередь.

— Подождем, — кокетливо улыбается. — Еще рано делать выводы, но мужчина интересный.

— Уверена, что не психопат?

— Слава, — произносит с явным осуждением.

— Ну, моя мама всех парней считает потенциально опасными, — развожу руками. — Когда она увидела татуировки Антона, решила, будто он проводит сатанинские оргии, режет ягнят и расчленяет младенцев.

Делаю несколько крупных глотков колы. Наслаждаюсь.

— Вот поэтому мы и расстались. Шучу. Расстались мы потому, что это был тот самый случай полного совпадения реального имени и обидной рифмы. Типа Антон гон…

— Поняла, — прерывает сухо.

— Извини, я не в форме, — вяло пытаюсь исправиться. — Трудный период.

— Иногда мне кажется, ты совсем не выросла.

— И что здесь плохого? — искренне удивляюсь.

— Если хочешь привлечь более опытного мужчину, необходимо и самой соответствовать.

— Опять начиталась психологических блогов?

— Ладно, — выразительно смотрит на часы. — Мне пора.

— Стоп, а наша ежемесячная встреча? — спрашиваю удивленно. — Неужели не пойдем в парк? Как же традиция? Кидаешь нас с Никой?

— Возникло срочное дело, — поджимает губы. — К тому же я не обязана вновь слушать о страданиях Вероники по этому придурковатому бандиту.

— Эй, мы ведь подруги, — пробую пробудить ее совесть. — Для чего тогда друзья, если не сопли подтирать?

— Я устала от негатива, — заявляет твердо. — Поверь, в нотариальной конторе такого добра навалом. А в свободное время предпочитаю общаться с позитивными людьми.

— Но…

— Ты хотя бы стараешься юморить. Не всегда удачно, однако не безнадежно. Зато она просто сгусток отрицательной энергии, с которой не хочется иметь ничего общего.

— Не…

— Продолжим позже, — не дает закончить фразу, разворачивается и уходит.

Открываю и закрываю рот, тупо моргаю, провожаю Риту ошеломленным взглядом.

Прикольная встреча выпускников экономико-правового факультета. Прежде мы втроем были не разлей вода, сейчас в подобное трудно поверить.


***


— Она завидует, — уверенно заключает Ника, выслушав облегченную версию случившегося.

— Просто пошла на свидание, — выдвигаю встречную гипотезу.

— Не смеши, — бросает презрительно. — А то я не раньше не замечала. Ее бесит наш ум и красота. Она всегда не дотягивала. Середнячок.

— Не думаю, — начинаю неуверенно.

— Ой, ладно, — хохочет. — Как устроилась к нотариусу, так и задрала нос. Но в прокуратуру вообще не хватило мозгов пролезть. Теперь корежится от злобы, глядя на твой успех. А я не пошла вкалывать по специальности, это еще сильнее выбешивает.

Солнце светит слишком ярко, приходится зажмуриться. В ушах ультразвуком клокочет голос матери, обещает, что покроюсь морщинами с ног до головы.

Но мне лень надевать очки с темными стеклами, расслабленно устраиваюсь на лавке, не желаю лишний раз шевелиться.

Моя мать явно имеет внеземное происхождение. Ее одежда никогда не мнется, а волосы всегда в идеальном порядке. Фарфоровая кожа буквально сияет изнутри.

Совершенство. Мама не любит сладкое и обожает спорт. Обладает точеной фигурой, от природы грациозна, не идет, а плывет, мягко рассекает воздух. Мужчины сходят по ней с ума. Она воплощение всего того, чем мне никогда не стать.

— Слушай, — неожиданно мрачным тоном произносит Ника. — Если бы тебе понадобилось спрятать важную вещь, куда бы ты ее положила?

— Туда, где никто не станет искать, — пожимаю плечами.

В архив нашей прокуратуры. Там непроходимые джунгли. Бумажные завалы самого черта запутают.

— А поконкретнее? — настаивает подруга.

— Зависит от размера.

Ника хмурится, недовольно морщит нос.

— Да не знаю я, — вздыхаю. — Дедушка хранил деньги в книгах Драйзера. Их бы никто не стал читать.

Впрочем, в моей семье никакие книги не стали бы читать. Маму куда больше волновали свидания, бабушку — встречи с подругами.

— Мне нужно спрятать не деньги, — многозначительно хмыкает Ника.

— Тогда что? Оружие? Наркотики?

Подруга молча забрасывает ногу на ногу и не торопится прояснить ситуацию. До чего роскошно смотрятся эти новые джинсы. Хотя на таких невероятно длинных ногах любая одежда будет выглядеть прекрасно.

Я вгрызаюсь в гамбургер и чувствую себя преступником-рецидивистом. Мать бы хватил удар, узнай она, чем дочь питается вне дома. Газировка и вредная булка. Подобное тянет на расстрел.

Не скажу, что я очень толстая. Во всяком случае, никто не показывает на меня пальцем, не кричит «какая жирная, давайте сожжем ее или сбросим с обрыва». Однако судя по взору матери, вешу не меньше центнера.

В знак протеста подставляю лицо солнечным лучам. Пусть на дворе только март, ощущаю приближение лета и новый виток унижений.

— Ты уверена, что хочешь надеть это платье? — холодно интересуется мама.

Изумленно приподнятые брови как бы намекают: стоит переодеться. Немедленно. Даже в сорокоградусную жару мне лучше нацепить скафандр. Или паранджу. Или плащ-палатку.

Пройдет совсем немного времени, и на приеме у психолога я буду вдохновенно стенать о том, как мать сломала всю мою жизнь, искалечила и изувечила нежную, ранимую душу, нанесла непоправимую моральную травму.

Ведь все наши проблемы родом из детства. Недолюбили, недобаловали, недоласкали. Об этом обожают ныть инфантильные слабаки типа меня.

— Знаешь, кто-то обыскивал мою комнату, — Ника нарушает сеанс рефлексии. — Вроде все на месте, однако ощущение странное. Подумала бы на очередную папину пассию, но вряд ли он давал ей ключи от квартиры. Трахает на стороне, в дом не тащит.

— Может, показалось? — спрашиваю изумленно. — С чего ты вообще это взяла? Пропала какая-то вещь? В чем загвоздка?

— Хм, проехали, — достает пудреницу, придирчиво изучает отражение в зеркале. — Пора колоть ботокс.

После таких слов гамбургер в рот не лезет.

— Зачем? — искренне поражаюсь.

— Морщина на переносице, — намеренно кривится. — Видишь?

— Нет, — признаюсь честно. — Стой, если кто-то реально копался в твоей комнате, надо разобраться.

— Дяде сообщить? — спрашивает с долей сомнения. — Он с ума сведет расспросами, еще и выставит охрану.

— Да, — нервно сглатываю. — Уверена, стоит ему рассказать.

— Посмотрим. Не хочу напрягать.

— Вопрос серьезный, не затягивай, — заявляю твердо.

Ника только пожимает плечами, старательно пудрится.

— Скоро приедет Артур, — говорит она, извлекает из сумки бумажный пакет с розочками и сердечками. — Через пару дней у него день рождения, сегодня купила ему подарок, домой занести не успею. Пока оставлю тебе на хранение. Не возражаешь?

— Хорошо, сама клади, — киваю на свою объемистую сумку. — Когда вернуть?

— Потом, — бросает уклончиво и меняет тему: — А у тебя как на личном?

— Нормально, — скрываю враз нахлынувшее смущение за глотком колы.

— До сих пор грузишься из-за Антона? — даже не пытается замаскировать презрение. — Он полный кретин. Сопливый малолетка. Нищий, перспективы ноль. Правильно, что послала его.

Не спорю. Бесполезно.

Антон наш ровесник, работает официантом. Не шикует, но и не бедствует. Закончил только школу, однако я не вижу тут никакой проблемы.

Наше расставание произошло по другим причинам.

— Лучше бы замутила с моим отцом, — деловито продолжает Ника. — Кстати, крутая идея. Ты бы стала моей мачехой, прикинь?

Она смеется, и я тоже выдавливаю смешок.

Черт.

Практически в цель.

— Найди нормального мужика, — заключает напутственно.