Я не боюсь ни садистов, ни психопатов. Погибну либо от хронического недосыпа, либо от обострения альтруизма.

Порой хочется уволиться и свалить на безлюдный остров. Однако совесть не позволяет бросить начатое, перечеркнуть старания.

Я упрямая, не успокоюсь, пока не доберусь до истины. В универе пришлось наизусть вызубрить кучу материалов по криминальному праву. Преподаватель требовал взятку, перфекционистская натура не позволяла сдаться и заплатить. Пришлось выучить, как молитву, текст от зубов отскакивал.

Конечно, без периодов отчаяния не обошлось. Одну мою контрольную работу разнесли в пух и прах.

Память жива до сих пор. Второй курс, первый семестр.

— Значит, «вещественные доказательства» ты благополучно сократила до «вещдоков», а с «письменными» что произошло? Постеснялась? — язвительно спрашивает препод. — Хоть иногда учебник открываешь? Ладно, сокращение, тут всем лень написать полностью. Но такой вариант решения задачи предложит только умственно-отсталый! Ты чем работать будешь? «Письменными доказательствами» или «письдоками»?

Выбегаю из аудитории, как ошпаренная, сижу на крыльце и рыдаю.

— Что случилось? — спрашивает Градский. — Кто тебя обидел?

Он приехал забрать Нику после пар.

— Н-ничего, — захлебываюсь слезами. — В-все н-нормально.

— Выкладывай, — ободряюще хлопает по плечу.

— Ничего, — смотрю на него и резко затихаю, растворяюсь в искрящихся голубых глазах, разом забываю о недавних горестях. — Все хорошо. Правда.

Поспешно вытираю слезы.

— Не вешай нос, — небрежно скользит пальцами по моему подбородку. — Только скажи, разберусь с любым обидчиком.

Отступает, оставляя меня наедине с мечтами.

Боже, опять.

Мотаю головой, отгоняю непрошеные воспоминания. Сейчас надо заняться делом, а не грезить о прошлом.


***


Темнота окружает со всех сторон. Льется из каждого угла, пропитывает каждую трещину, проникает в сознание и порабощает, подчиняет своей воле.

Я лежу на кровати с широко открытыми глазами. Не включаю свет, не распахиваю занавески. Сна нет. Где-то вдалеке пламенеет рассвет.

За последние несколько недель я увидела столько смертей, что даже затрудняюсь озвучить точную цифру. Пусть и на бумаге, на фотографиях. Не принципиально.

Эти люди ходили по земле, а теперь лежат в могиле. Как и мой покой. Как мое самообладание.

Когда звучит противная трель будильника, ощущаю долю облегчения. Поднимаюсь, собираюсь на автопилоте.

Холодает, срывается снег. Отличный конец для марта.

На работе меня ожидает сюрприз. Местная газета выпустила статью под впечатляющим названием «Кровавая охота».

Градский в ярости. Кто-то слил часть нашей информации журналистам. Семь эпизодов, которые мы обнаружили в других городах, пытаются увязать со смертью Вероники.

Высшее руководство начинают прессовать, поднимается общественный резонанс.

— Ладно, — устало бросает босс. — Может, мы извлечем из этого пользу.

— Едва ли, — роняю неуверенно. — Скорее спугнем преступника. Прежде никто не связывал его преступления в единую цепь.

— Он не боится трудностей, — заключает мрачно. — Убивает в квартирах. Не в подворотне, не на пустыре. Пробирается именно туда, где живет жертва. Получает удовольствие от подготовки нападения. Хочет насладиться контролем.

— Жаждет власти, — заявляю сдавленно. — Тогда выйдет нечто вроде красной тряпки для быка. Он сорвется, поднимет ставки.

— Будет больше жертв.

— Это не очень хорошо, — невольно передергиваю плечами.

— Статья уже опубликована, придется действовать по обстоятельствам, — хмурится. — Если дело наберет обороты, появится возможность использовать серьезные ресурсы.

Конечно, официальное расследование принесет более весомые результаты.

Только какой ценой? Скольким людям придется умереть?

Статистика безрадостная.

— Я найду крысу, — обещает Градский. — Я узнаю, кто связался с журналюгами, вышибу эту скотину отсюда.

День проходит в чудовищном напряжении. Все стоят на ушах, руководство натягивают по полной программе. Новости распространяются быстро.

Представляю, как трясутся следователи, которые определили суицид при сорока восьми ножевых ранениях и сволочи, выбившие чистосердечное признание из невиновного человека.

Я еле доползаю до дома, сплю на ходу. Мама на вечерней тренировке, квартира пуста. Валюсь на диван, проверяю мобильный и присвистываю от удивления.

Зашкаливающее количество пропущенных вызовов от Риты.

С чего бы вдруг?

Собираюсь зашвырнуть мобильный подальше, но экран загорается вновь.

Черт, мне совсем не хочется отвечать.

Медлю и все же нажимаю «принять». Столько звонков. Наверное, что-то произошло.

— Привет! — мигом выпаливает Рита. — Слава, это ты?

— Я, — подтверждаю коротко.

— Как дела? — голос звучит весело и задорно.

— Супер, — отвечаю сухо.

— Срочно нужна твоя помощь, вопрос жизни и смерти, — тараторит на одном дыхании.

— Что случилось?

— Встретимся, и я объясню!

— Слушай, скажи…

— Слава, у меня мало времени. Жду возле нашей пиццерии. Можешь прямо сейчас выйти?

— Что за срочность? Что…

— Слава, умоляю, приходи, — заявляет настойчиво. — Мне стыдно говорить о таком по телефону. Тут куча народу.

Тогда почему на фоне ничего?

Тишина.

Очень подозрительная тишина.

— Давай, жду.

Она отключается.

Набираю, но мобильный отключен.

Интуиция бьет тревогу.

Недавно я именно так вызванивала на встречу Артура Хару. Неприятное дежавю. Не люблю подобные совпадения.

Поднимаюсь, набрасываю плащ. Беру пистолет, проверяю, заряжен ли, запихиваю во внутренний карман. Хватаю ключи и мобильный, покидаю квартиру.


***


Я звоню Градскому, но он не отвечает.

Наверное, забыл убрать тихий режим.

Уверенно шагаю через темный двор, плотнее запахиваю плащ. Снег скрипит под ногами. Дурацкая погода, весной и не пахнет.

Набираю босса снова и снова, однако безуспешно. Может, отправить сообщение? Нужно предупредить его, на всякий случай сообщить, куда я пошла.

Металлический щелчок побуждает обернуться. Рядом никого. Странно. Не успеваю шевельнуться, ледяное дуло упирается в мой висок.

— Молчи и не двигайся, — раздается мужской голос над ухом.

Я покорно молчу и не двигаюсь.

Лихорадочно стараюсь придумать что-нибудь умное, но думать с пистолетом у виска гораздо труднее, чем кажется на первый взгляд.

— Очень медленно и осторожно разведи руки в стороны, — говорит незнакомец. — Молодец, а теперь так же медленно и осторожно положи мобильный на землю.

Послушно исполняю приказ.

Лучше не спорить.

Бляха, вот это везение!

Неизвестный шарит по моим карманам, забирает содержимое. Тщетно пытаюсь соображать, изобрести план побега.

Он не грабитель. Иначе бы забрал телефон.

— Я работаю в прокуратуре, — заявляю ровно.

— Я знаю, — следует невозмутимый ответ.

Твою мать.

Откуда?!

Откуда он знает?

— Заведи руки назад, — продолжает спокойно. — Без глупостей. Ты же умная девочка? Вижу, что умная.

Запястья обдает морозным холодом.

Вздрагиваю от мерзкого лязга наручников.

Отлично, веселье только начинается.

— Пойдем, — приказывает ледяным тоном.

Обхватывает за талию, тащит в сторону. Провожаю взглядом свой телефон, оставшийся лежать вдалеке.

Приглушенный писк сигнализации, клацанье замка.

Незнакомец усаживает меня на переднее сиденье. Впервые появляется возможность рассмотреть его лицо. Но это не повод для радости. Свидетелей всегда убивают.

Хотя пока я не совсем свидетель.

Плевать.

Какая на хрен разница?

Незнакомец выглядит вполне приятно и располагающе. Ему около тридцати лет. Может, тридцать пять. Не больше. Брюнет, стриженный под ежик, светлокожий. Выразительные глаза, темно-серые, глубокого, льдистого оттенка. Почти стальные.

Он не красавец. Обычный среднестатистический парень... с пистолетом. Да, пистолет определенно делает его гораздо более запоминающимся.

— Мы же не хотим, чтобы с тобой случилось плохое, — незнакомец пристегивает меня ремнем безопасности, выразительно прибавляет: — Раньше времени.

— А чего вы хотите? — задаю не самый оригинальный вопрос, но поверьте, сейчас он кажется к месту.

— Давай сразу договоримся, спрашиваю здесь только я.

Не решаюсь протестовать.

Все, на что способна, — судорожный вдох и сдавленный выдох. Пистолет припечатан к моему горлу. И это значительно осложняет дыхательный процесс.

— Мама не говорила, что в холодную погоду стоит надевать шарф?

Сглатываю ужас, стараюсь не выдать страх.

— Я не люблю шарфы, — отвечаю максимально ровно.

— Почему?

Он неспешно расстегивает мой плащ, внимательно изучает скромную белую кофту и, судя по всему, ждет подробного пояснения.

— Слишком сильно сдавливают, — запинаюсь. — Душат.

Незнакомец смотрит мне в глаза с явной заинтересованностью.

— И тебе это не нравится?

— Не особо.

Понимаю, тема удушья — не самая лучшая идея, но у нас по крайней мере устанавливается определенный контакт.