– Но не раскачивайтесь корпусом, только самые легкие наклоны, а еще следите, чтобы нога вся оставалась на полу, нельзя, чтобы танцевали на цыпочках.

– Хорошо, – кивнула она.

Бен особенно пристально следил, чтобы поддерживался нужный ритм. «Тише, тише», – командовал он, когда делали движение вперед, а затем: «Быстрее, еще быстрее». И тут Эллен сбилась, чуть не полетев на пол, когда пробовала сделать поворот.

Ей стало неловко, ну что это, неужели так уж трудно выполнить три несложных па.

– Ой, извините, – пролепетала она, – я такая неуклюжая.

– Ну что вы, в первый раз все так.

– Может, вам надоело уже со мной возиться? Он словно не слышал ее вопроса.

– Пожалуйста, проследите сейчас повнимательнее. – Он обнял воображаемую партнершу.

Она смотрела, как он скользит по комнате, нигде не отступая от ритма, – какая плавность, и так у него все естественно, просто. В кино не так танцевали, грубее, а он чуть не парит, но при этом все время ощутима сдерживаемая энергия. Словно какое-то грациозное животное, словно леопард, который крадется по следу.

Она представила себя на месте этой невидимой партнерши, и вдруг следа не осталось от ее смущения, от робости. Она сумеет, совершенно точно сумеет.

– А теперь давайте еще раз попробуем. – Рука крепко обхватила ее талию. – Нужно, чтобы вы все время чувствовали, что не отрываетесь от пола… как будто ручей вброд переходите.

– Вот уж это точно, того и гляди взмокну от стараний. Он хихикнул.

– Ведь нельзя же смеяться, – прикрикнула она на него. – Танго танцуют со всей серьезностью, сами говорили.

– Правильно, только вы ведь не на экзамене, не надо морщить лоб.

Они сделали поворот на этот раз безукоризненно.

– Еще разок, а?

– Медленно, медленно, – шептала она как бы про себя, – а теперь быстро, быстро, еще быстрее.

– Отлично, – с ненаигранной радостью заметил он.

– Только и всего?

– Не совсем, но ритм вы уже усвоили, а остальное просто. Главное поймать ритм.

Он прав, конечно. В ритме все дело.

Они протанцевали вдоль всей комнаты, и он ей показывал все более сложные па, наклоны, повороты, как партнеры покидают друг друга и снова соединяются.

Что-то было в этом танце зажигающее, она это ясно сознавала. Что-то совсем для нее новое. Ее зачаровывала печальная мелодия. Это было как состояние транса, но вместе с тем и необыкновенного внутреннего подъема. В жизни она ничего такого не испытывала танцуя.

И Бен тоже. Уж он-то танцевал танго сотни раз, танцевал, как художник, безупречно. Знал, что им можно залюбоваться. Но вот Эллен – она так хочет научиться, так еще неуверенна в себе – такого никогда у него не бывало. Когда они закончили свой первый танец, в его душе все ликовало, – он и не помнил, чтобы ему доводилось испытать подобное состояние, даже когда ему достался первый приз, за который состязались почти сто пар.

Сколько времени длился этот их танец, он не имел ни малейшего представления, пластинка словно бы никогда не кончалась или ее переставляли снова и снова. Что он знал наверняка – это свое страстное желание, чтобы она и не кончилась.

У них теперь прекрасно получалось. Он бросил взгляд на Эллен, глаза ее сияли. Видно было, что и ей танго доставляет наслаждение.

Они на миг расстались, оба выполнили дорожку шагов, затем снова оказались вместе, и Эллен слишком резко выгнулась, так что ноги ее сплелись с его ногами. Он вдруг уловил, как трепещет все ее тело, и у него по спине пробежала легкая дрожь. Бен почувствовал, что сейчас он ее захочет. Нельзя, ведь будет же видно, но он не хотел, чтобы это чувство прошло. Он прижал ее к себе еще плотнее, и она чувствовала, как крепнет твердость там, в самом низу его живота, но не отстранялась, и на лице ее не было ни тени смущения. «Медленно, – прошептала она, – медленно…» Теперь это уже можно было понять и в другом смысле: не спеши, не отступай. Она обернулась, пристально на него глядя. Все нужно было решить в долю секунды: либо поцеловать ее, либо отклониться назад.

Он отклонился, выключил проигрыватель, борясь с лихорадочно скачущими мыслями. Господи, хорошо хоть хватило соображения вовремя взять себя в руки. Он что, с ума сошел, чтобы вот так себя вести с совсем молодой женщиной? Уже и не вспомнить теперь, когда это у него было последний раз с Бетти. А после ее смерти ему даже ни разу не пришла охота помастурбировать. Ну и что такого, стареешь, и это желание проходит, все нормально. Но почему сегодня он взял и поднялся?

Хотя что тут гадать: просто она была совсем рядом, он чувствовал все ее тело. Интересно, а ей тоже захотелось? Да что ты, в самом деле, она просто радовалась, что у нее получается танго, хотя ведь прижалась к нему гак тесно, не могла не почувствовать… и не отстранилась ведь, не дернулась. Ладно, хватит об этом, приказал он себе.

– Поздно уже, – прохрипел он, ощущая сушь в горле.

– Угу, в постельку пора.

От этих слов он чуть не рванулся к ней, как подброшенный электрическим разрядом.

Не глядя на Эллен, он поднялся, прикрывая ладонью ширинку, чтобы не так было видно, какой там бугор, и направился в ванную.

Сзади послышался ее ласковый голос:

– Спасибо за урок.

– Спокойной ночи, – только и сумел выдавить из себя он.

Безжалостный холодный душ привел его в чувство, плоть сморщилась и больше не торчала. Он насухо вытерся полотенцем, делая нарочито резкие движения, словно хотел стереть все воспоминания о случившемся только что. Потряс головой, швырнул полотенце в бак и пошел спать.

Простыни были прохладные, и Бен вытянулся на них с наслаждением. И вот, пожалуйста. Опять он вскочил. Смех да и только.

И тут Бен услышал, как тихонько приоткрывается дверь.

Свет из прихожей доходил слабым лучиком, и он увидел, что она совершенно голая.

Она стояла в проеме молча, ждала, когда он заговорит, но Бен точно онемел. У него было такое чувство, как будто все это с ним происходит в самый первый раз в его жизни, и было страшно, и испепеляло предвкушение того, что сейчас случится. Он отбросил одеяло, молча приглашая ее лечь рядом.

Она неторопливо прошла к постели, потом улеглась, почти к нему не прикасаясь.

Сердце его отчаянно стучало, Бен повернулся к ней, нашел ее губы, жадно потянувшиеся к его губам. Они целовались с упоением, взасос, пуская в ход язык, и все им было мало.

В темноте его дрожащие от возбуждения руки ласкали ее гладкую кожу, пальцами он прочертил на ней линии, следуя изгибам тела. И все это богатство вот сейчас станет его собственностью?

Словно отвечая на этот несмелый вопрос, она повернулась и легла на него сверху. Поднялась на локтях, нежно лаская грудью его живот. Он чувствовал, как у нее твердеют соски. Бен накрыл ладонью ее правую грудь, притянул к своему рту. Когда он, покусывая, сосал ей грудь, чувствовалось, как сосок растет и каменеет.

Теперь она стояла над ним, упершись в постель коленями, и Бен совсем потерял голову. Какое дивное чувство, когда все делает женщина! А ведь с самой юности всегда и всем распоряжался он сам, но сейчас ему доставляло наслаждение следовать велениям ее тела.

Она нащупала пальцами его член, жестко упиравшийся ей в живот, и ввела в себя. Что-то горячее, влажное, ждущее его прикосновений. Да, именно его прикосновений!

Когда они кончили, она нежно его поцеловала в губы, потом в глаза и провела языком по лбу, по скулам – воздушные, еле ощутимые ласки перед уходом.

Все это время они не произнесли ни слова, и только в секунду высшего торжества ему почудилось, что она шепчет: «Медленно, медленно…»


Наутро Эллен еще спала, когда Бен вышел из квартиры, нарочно сделав это пораньше, чтобы не встречаться с нею. Он знал, им обоим будет неловко. И что он ей скажет?

Поблагодарит? «Эллен, дорогая, я был уверен, что он уже никогда не встанет, а вы это сделали, спасибо вам большое», – так, что ли? Как же, она, чего доброго, решит, что он теперь от нее будет требовать того же самого каждую ночь.

Извинится? «Эллен, простите, пожалуйста, больше это никогда не повторится. Сам не пойму, как это я потерял вчера голову». Но послушай, она ведь тоже этого хотела. Ведь она сама к нему пришла…

В общем, ясно лишь одно: прежние отношения между ними продолжаться не могут, потому что нельзя сделать вид, будто ничего этой ночью не произошло. Да и вообще, давно уже ему пора съехать. Они ведь поначалу договаривались о жилье только на два месяца, а какое там.

Вечером, вернувшись из своего зала, он нашел ее на кухне, где она пила растворимый кофе. «Привет, Бен», – с радостью взглянув на него, сказала она.

– Ну, как день прошел? – не придумав ничего лучшего, поинтересовался он, решив, что пусть она сама заговорит или не заговорит про вчерашнее.

Но она и словом про это не обмолвилась. Трещала без умолку про разные новости в больнице, про то, что Голди опять с мужем разругалась… Да, а сестре Кларите нынче приснился дельфин, и на нем верхом разъезжал по водам ангел…

– Эти монашки все психованные, – буркнул Бен, слишком озадаченный, чтобы поддерживать разговор. А она вроде бы в превосходном настроении, шутит, несет всякую чепуху. Бен попробовал что-то прочитать в ее глазах, но ничего не вышло. Как будто и правда вчера была ночь как ночь Может, ему все только приснилось?

Ну, что он мучается, надо просто поговорить и с этим покончить.

– Э-э-э… Эллен.

– Да, Бен?

– Сам не пойму, что это на меня вчера накатило. – Он решил, что всего лучше будет покаяться. Раз он во всем признает виновным себя, она, во всяком случае, не устроит ему сцену. – Короче, прошу меня извинить.

– За что, Бен?

– Ну… в общем… в общем, я не имел права.

– О чем это?

– То есть, я чувствую, что сильно виноват.

– Абсолютно не понимаю. Ведь, раз уж на то пошло, это я пришла к вам, а не наоборот.