– Твой отец позвонил Кристоферу, и тот сказал, что мы должны немедленно приехать в больницу в новой части города. Вы здесь. И впереди нас ждала долгая и мучительная история о том, что случилось ночью. Дом Уиллеров подожгли, люди сошли с ума и бросились на тебя, а ты сбежала. Удалось потушить пожар, благодаря дождю в большей степени, но от дома осталось не так много. Генри… господи, до сих пор поверить не могу… убийца. Отъявленный мерзавец, который чуть не убил моих детей и не только их. Пэнзи…

– Жив? – Подавленно спрашиваю я.

– Да… да, он жив. Жив. В соседней палате. Всё рвётся встретиться с тобой и убедиться, что ты в порядке.

– Братик.

Боже, я его так люблю. Безумно люблю. И я рада слышать, что он до сих пор считает, что должен меня защищать.

– Когда ему сообщили о том, что дом Уиллеров подожгли, он находился в полицейском участке вместе со Сью. Они пытались убедить главу этого отделения в том, что тебе угрожает опасность. Но им не верили, а потом Пэнзи сорвался к тебе. По рации передали, что люди взбесились и преследовали тебя, начался сильный пожар. Они поехали в город, но лил сильный дождь, дороги были размыты и их машину постоянно заносило. Пэнзи хотел остановиться и пойти пешком, но не смог. Тормоз не работал. Ему пришлось развернуть машину и остановить её… произошла авария. Автомобиль перевернулся несколько раз. Весь удар пришёлся на сторону Пэнзи. У него сломана нога, повреждены рёбра и трещина в руке. Сотрясение мозга. Повезло, что его успели госпитализировать, иначе бы он умер от потери крови. Он приказал Сью бежать в город и помочь тебе. Она говорит, что он кричал на неё. Клялся, что выживет, если она это сделает. Сью и побежала. По дороге её чуть не сбила машина. Отец Джима, Райан, возвращался обратно, и она попросила его о помощи. Она всё рассказала ему, и они доехали до дома. Сью проверила наш дом, но тебя там не было. Она хотела взять пистолет из комнаты Пэнзи на всякий случай, но и его не оказалось на месте. Она выбежала из дома и тогда заметила, что в доме напротив горит свет. Райан схватил её за руку и не дал туда войти. Там были вы. Они пробрались в дом очень тихо. То, что я услышала из их уст, было ужасающе жестоко. Столько жертв… – мама делает паузу и сглатывает.

– Сью записала все признания Генри на свой мобильный, но забыла сохранить. – Прыскаю от смеха. В этом вся Сью-Сью.

– Райан тоже слышал, поэтому в записи нет необходимости теперь. Он выступает свидетелем. Затем началась потасовка. Странная потасовка. Генри собирался тебя убить, перерезать шею, но в какой-то момент он замер. Держал нож и пытался проткнуть себя. Ты ползла, и он проколол тебе стопу ножом. Ничего страшного. Немного повреждены мышцы, но всё заживёт. Ты закричала, и тогда Райан вышел из укрытия, как и Сью, но очнулся Джим. Он схватил пистолет и наставил его на вас с Генри. И снова что-то странное, по словам Райана, произошло. Генри весь выгнулся, словно подставил свою шею, а тебя опускал ниже, чтобы к его телу был доступ. Генри прикрыл себя тобой. Джим всё никак не мог прицелиться и тогда Райан перехватил у него пистолет. Он выстрелил в Генри, когда тот выше поднялся над тобой.

– Он мёртв?

– Нет. Райан его не убил. Он выстрелил ему в плечо, чтобы остановить. Генри жив и сейчас находится в тюремном госпитале штата, его перевезли туда вчера. Он ждёт суда.

– Наверное, я отвратительный человек, но смерть он не заслужил. Он должен страдать, как страдали те, кого он убил, – зло цежу я.

– Значит, нас уже слишком много, отвратительных людей. Потому что именно это считают и все. Но что случилось дальше, я так и не поняла. В доме образовался ураган. Он разбросал всех по сторонам. И… что было, Айви? Что это было?

Глубоко вздыхаю и облизываю потрескавшиеся губы.

– Пирс. Он получил свободу, когда Генри был наказан. Он не хотел уходить. Кричал, чтобы я не отпускала его, и я держала его за руку, пока она не стала болезненно ледяной. Он сам отпустил меня и взлетел наверх. Потом я отключилась. Он ушёл, мама. Он… ушёл, – никогда это не будет лёгким. Даже говорить сложно. Не то, что верить в это.

– Я так и думала. Но ведь это хорошо, Айви. То, за что ты боролась, получилось. Пирс больше не будет страдать, – мягко заверяет меня мама.

– А я? Я же буду, – шепчу я.

– Да, будешь, но время лечит, доченька. Оно лечит все раны. Оно помогает… – маму обрывает открывшаяся дверь. Улыбаюсь, когда вижу папу.

– Моя маленькая, – папа подходит ко мне и обхватывает моё лицо руками. Он расцеловывает меня в обе щеки.

– Ядовитый плющ, – усмехаюсь я.

– О-о-о, да. Самый ядовитый и самый упрямый.

– Сорняк…

– Нет. Нет, Айви. Может быть, для кого-то это и так, но не для меня. Я всегда знал, что тебя ждёт великое будущее, – скептически выгибаю бровь.

– Конечно. Ты всегда говорил, что я слишком активна и…

– Да, я был дураком. Дураком, который безумно любил свою дочь. Всем сердцем боялся за неё и не знал, что у неё судьба такая безумная. Я старался уберечь тебя, Айви. Прости, что не углядел. Прости меня. Теперь я больше не буду напоминать тебе, что ты у нас особенная…

– Она нормальная. Она женщина. А женщина имеет право на эмоции. Тебе всегда не нравилось, что я слишком ревнива и криклива. Не все должны быть сухарями, как ты, – шипит зло мама. Папа бросает на неё взгляд и тут же тушуется. Отпускает меня, натянуто улыбаясь.

Мне становится неловко, пока они словно спорят взглядами. Точнее, мама обвиняет отца во всём, а он молча слушает её.

– А что потом? Скажите мне, что будет потом? Есть ли надежда на то, что любовь не умирает? – Тихо спрашиваю я. Родители недоумённо переводят на меня взгляд.

– Айви, сейчас ты…

– Нет, мама, ответьте. Достаточно ли одной любви, чтобы всё исправить? Достаточно ли любви, чтобы был шанс? Любви достаточно?

Никто мне не отвечает долгое время, но потом папа берёт мою руку в свою и качает головой.

– Увы, нет, Айви. Одной любви не достаточно, чтобы снова быть вместе, чтобы простить, чтобы узнать друг друга. Любовь это факт. Голый факт. Но… если люди любят друг друга, то они найдут в себе силы снова вспомнить, за что они полюбили. Они будут пытаться вновь стать чем-то большим друг для друга. Они будут бороться. И не важно, сколько прошло лет, – папа косится на маму, шокированную его словами. Да, мой папа плох в сердечных делах. Видимо, это у меня от него, но сейчас моя уловка работает. Мамин взгляд становится странно блестящим, а папа слабо улыбается ей.

– Значит, есть шанс, что любви ничего не страшно? Ни время? Ни расстояние? Ни разлука? Любящие люди всегда найдут шанс быть вместе? – Замираю, напряжённо ожидая, что они скажут. Ведь от их решения будет зависеть, как сложится наше будущее. Что будет с нашей семьёй.

– Думаю, что шанс всегда есть. Главное, желание найти этот шанс. Понимаешь, Айви, любовь, настоящая любовь, никуда не уходит. Она засыпает внутри и ждёт, когда её разбудят поцелуем. Поцелуем особенного человека. И это касается не только любви между мужчиной и женщиной. Но и между людьми. Любовь нельзя убить, если она та самая. Но она может быть сильно ранена и из-за этого сложно довериться снова. Расстояние и время делают своё дело. Они… они…

– Как плющ, – подсказывает папа маме. – Как плющ, которые закрывает эту любовь. Плющ оберегает её от боли и не позволяет ей стать больше. Но если правильно ухаживать за плющом, то он начнёт расти в другую сторону и откроет путь к любви снова.

– Поэтому вы и назвали меня в честь плюща? – Усмехаюсь я.

– Это твой отец. Он очень любит плющ. А я ненавидела. Я постоянно втихаря уничтожала его в саду, а он снова его выращивал. Это была молчаливая война и сейчас я понимаю, что сделала ошибку. Огромную ошибку. Я не подозревала, что тот мужчина, с которым я жила много лет, оказался, странным романтиком, который пытался уберечь мою любовь, скрыв его плющом от других, чтобы она никому не досталась и дождалась его, – щёки мамы краснеют и это так умилительно. Двое взрослых людей совершили много ошибок, но сейчас у них есть шанс. И я надеюсь, что они правильно разыграют карты.

Мои родители смотрят друг другу в глаза долго. Слишком долго, что становится не по себе. Родители должны заниматься непристойностями за закрытыми дверьми, подальше от глаз их детей. Только так. Их горячие гляделки прерывает стук в дверь. Папа поднимается с койки. В мою палату входит смутно знакомый мужчина в полицейской форме.

– Райан, какими судьбами? Джим в порядке? – Папа пожимает ему руку. Ах, да, отец Джима. Тот мужчина, который выстрелил в Генри и его я видела той ночью в доме.

– Скулит каждую минуту и надоедает мне звонками. Его мать не даёт ему ничего делать самому, забыв, что парень-то вырос, – усмехается Райан. – Джим в порядке. Чувствует себя хорошо.

– Я очень рад это слышать.

– Меня арестуют? – выпаливаю я. Всё внимание обращено ко мне, и я ёжусь под ним.

– Айви. Наверное, мы должны познакомиться, хотя после того, что случилось, не вижу необходимости в официальном приветствии. Я Райан, отец Джима, а ты Айви, дочь моих горячо уважаемых друзей. Пусть так и будет дальше. Я пришёл не для того, чтобы тебя арестовать, а чтобы поблагодарить и выразить своё восхищение, – Райан приближается ко мне с улыбкой.

– Поблагодарить за то, что ваш сын чуть не умер? За то, что его отравили? За то, что я не смогла его оттащить? Сомнительные причины для благодарности, – хмыкаю я.

– Айви, – мама укоризненно сверлит меня взглядом.

– Ты отчасти права, Айви, но для меня это важные вещи. Ты пыталась спасти моего сына, не бросила его. Это многого стоит. Помимо этого, ты очистила наш город от… клейма самоубийц. Ты не побоялась пойти против устоев и правил. Ты спасла не только моего сына, но и других людей, которые доверились не тому человеку. Ты не представляешь, сколько значит то, что ты сделала. Теперь семьи, которые считали, что их родные из-за слабости и своих плохих поступков, струсили и выбрали смерть, могут вздохнуть спокойно. Пусть этих людей не вернуть, но память о них будет чище. И, конечно, я прослежу лично, чтобы Генри Фьорд был осуждён и наказан за всё. Тебе придётся выступить свидетелем на суде, как и моему сыну, Сью-Сью и Пэнзи. К слову, о Пэнзи. Как только мы убедимся, что судебное разбирательство завершилось так, как мы хотим, то я уйду на пенсию и он станет главой нашего участка полиции. Также от имени мэра и нашего штата мы вручим ему медаль за отвагу и верность.