– Именно это и планировалось, – кивает он.

– А у тебя нет других дел?

– Никаких дел. Я абсолютно свободен. Ни семьи, ни детей, ни жены, ни работы. Мне не надо готовить, за мной не надо прибирать. Я идеальный мужчина, – самодовольно заявляет он.

– Ты мёртвый, – прыскаю от смеха.

– Разве не одно и то же?

– Хм, на самом деле ты и, правда, идеален, но семья у тебя есть, жена тоже, сын тоже. Не прибедняйся, – журю его, вновь надевая спортивные штаны и футболку Джима. От моей одежды Пирс не в восторге.

– Опять это убожество на тебе, – шипит Пирс, резко материализуясь передо мной. Охаю от испуга.

– Не делай так больше. И к твоему сведению, у меня нет другой одежды. Я даже хожу без нижнего белья, потому что всё было в сумке, а я не знаю, где она. Так что, без возмущений. К слову, там ещё был мой телефон, документы и деньги. Я не умею, как ты, переодеваться в то, что в моей голове. Классная способность. А какие ещё есть? – Собираю волосы в хвост, иначе без расчёски, да и с ней, у меня на голове будет воронье гнездо.

– Хм, тебя не ждут внизу? – Меняет тему Пирс.

– Ждут, но с памятью у меня всё прекрасно. Я вернусь к этому разговору, – предупреждаю его. – И думаю, тебе лучше подождать меня здесь.

– Нет. Я иду с тобой, – отрезает Пирс.

Тяжело вздохнув, выхожу из спальни, а он за мной. Мы спускаемся вниз, где меня ожидает взволнованная семья.

– Отец звонил. Он собирается приехать, – выпаливает Пэнзи. Он не может скрыть радости.

– Ох…

– Я говорила ему, что не стоит звонить и волноваться. Ты в порядке и ему стоит остаться дома, – вставляет мама. Прищуриваюсь и недовольно цокаю.

– Боишься, что он узнает о твоих шашнях с Генри Фьордом?

Мама с укором смотрит на меня.

– У меня ничего нет с Генри. Исключительно платоническая дружба. Мы с детства друг друга знаем, и я поддерживала его, когда его жена… умерла.

– Покончила с собой. Давай уже без лжи. Говори всё так, как есть, – качаю головой и направляюсь на кухню. Я так голодна. Думаю, мне всё же следует поесть нормально. На Пирса нужно много энергии. Слишком много.

– Вы что, даже завтрак не приготовили? – Удивляюсь я, разглядывая пустые полки холодильника.

– Мы были немного заняты, но Пэнзи сейчас съездит в супермаркет. Да, сынок?

Качаю головой от такого незаметного подтекста брату уехать и оставить нас.

– Да-да, уже иду. Захвачу кофе…

– Никакого кофе! Не хватало, чтобы вы закупорили себе сосуды этой гадостью, – возмущается мама. Но Пэнзи подмигивает мне и выскакивает за дверь.

– Я приготовлю тебе чай. Он поможет тебе прийти в себя. Как ты? Болит что-то? – Мама озабоченно оглядывает меня.

Пожимаю плечами и сажусь на стул. Пирс молча рядом. Он сверлит взглядом маму, и меня это напрягает.

– Нет. Я в порядке. Как себя чувствуют пострадавшие? Есть какие-то новости о том, почему автобус не остановился? – Интересуюсь я.

– Всё хорошо. Некоторые пока в больнице, остальных разобрали жители города. Они поживут у них, пока за ними не приедут их родственники.

– Ты обошла тему про автобус, – напоминаю я.

– Айви, тебе следует сосредоточиться на других вещах. Это был несчастный случай.

– Она врёт, – заключает Пирс. Киваю ему.

– Я же просила не лгать мне. Хочешь, чтобы я кричала на тебя? Или мне снова возненавидеть тебя? – Угрожающе бросаю на неё взгляд. Мама глубоко вздыхает и ставит кружку на стол передо мной.

– Пэнзи сказал, что был неисправен тормозной трос. Точнее, он был повреждён. Конечно, это могло случиться по дороге. Сейчас его отправили на экспертизу, но Пэнзи уверен, что его повредили специально. По словам пришедшего в себя водителя, автобусы новые и проходят проверку перед отправлением. Также они не останавливались нигде, потому что у всех были билеты до железнодорожной станции, то есть конечной остановки. И это меня пугает, Айви. К тому же откуда ты знала, что надо водителя вытащить и посадить? Как ты так быстро отреагировала и наложила шину на ногу ребёнка? Правильно затянула бедро? – Последние вопросы она шепчет.

– Хорошо. Я обещала не лгать. Это Пирс. Он помог мне. Он ведь работал врачом. И раз уж я должна быть очень честной, то он здесь, – перевожу на него взгляд. Мама резко бледнеет и подскакивает с места. Она медленно отходит, не сводя глаз с пустого для неё стула.

– Не волнуйся, он не причинит вреда ни тебе, ни мне, ни Пэнзи. Он спас меня и спасал всегда. Ты не рассказала мне о других происшествиях, которые случались со мной, но я знаю. Скажи, меня хочет убить жизнь?

– Я…я…думала, что он.

– Никогда. У меня были такие мысли, но я бы не смог. Что за чушь, Тереза? Ты же всегда была разумной. Сколько тебя знаю, ты никогда не поддавалась панике! – Возмущается Пирс.

– Ты знал её молодой? – Удивляюсь я.

– Конечно, он знал меня. Мы работали вместе. Я ассистировала иногда Пирсу, – говорит мама.

– Она была хорошей медсестрой. Всегда исполняла все мои просьбы чётко и без запинки. Хотя мне всегда казалось, что я ей не нравлюсь, – произносит Пирс.

Передаю слова маме. Она быстро мотает головой.

– Нет… нет… я тобой восхищалась. Ты был молод, чтобы руководить отделом, но ты был хорош. Ты был просто невероятно умён и всегда находил решения, кроме одного раза, – мама печально смотрит на пустоту перед ней.

– Какого раза? – В один голос спрашиваем мы с Пирсом.

– Была ночь и нам привезли в больницу девочку. Ей было три года. Она попала в автомобильную аварию с родителями. Тогда шёл сильный дождь. Машину занесло. Девочку не пристегнули в автокресле. Она, скорее всего, спала. Она вылетела из машины. Её доставили уже практически мёртвой. Пирс приехал сразу же из дома. У нас вырубили свет. Электросеть замкнула из-за молнии. Она туда попала. Но он пытался всеми силами, благодаря дополнительному аккумулятору спасти её. Мы были в операционной восемь часов, и ребёнок не выжил. Травмы несовместимые с жизнью. Там было месиво. У неё не было шансов, но для Пирса это стало сильным потрясением. Отец этой девочки пришёл в себя и узнал, что потерял жену и ребёнка. Он обвинял в этом Пирса. Он даже подал в суд на него, но проиграл. Пирс изменился. Он старался улыбаться и делать вид, что ничего не происходит. Но это было заметно. Он стал дёрганным. В его глазах всегда присутствовало странное желание с кем-то поделиться своим личным провалом, но он не мог. И потом мы узнали, что он покончил с собой. Конечно, мы полагали, что Пирс просто не справился с виной за то, что потерял ребёнка на операционном столе и её отец добил его.

– Я этого не помню. Абсолютно не помню, – шепчет Пирс.

– То есть он убил себя, потому что не справился с давлением? Но… подожди, разве в медицинском не учат, что бывают потери? Вы же на трупах эксперименты проводите, – хмурюсь я.

– Так и есть, но Пирс относился к каждому своему пациенту, как к собственному ребёнку. Он сильно за них волновался, поэтому и задерживался в больнице. Иногда ночевал там, чтобы ничего не упустить. Он был очень ответственным. Он горел желанием помогать. Это было его призванием. Но вот так случилось, – грустно объясняет мама.

– Да, я был не на одной операции в обучающих целях, и мы теряли пациентов. Я был к этому готов. Я не мог выстрелить себе в висок из-за этого. Не мог. Я любил жизнь. Да, случаются неприятности и смерти, но я бы ни за что на свете не убил себя из-за этого, – мотает головой Пирс.

– Но ты же не помнишь. Как ты можешь не помнить? – Спрашиваю его.

– Что он не помнит?

– Как он умер и этот случай тоже, – отвечаю маме.

– Я помню, как вернулся домой. Уставший, но счастливый. Я поел, искупался, переоделся и лёг спать. Я обнял Риту и закрыл глаза. А, когда открыл их уже был таким, и прошло три года с моей смерти, – безжизненно произносит Пирс.

– Но почему ты не помнишь? – Хмурюсь я.

– Не знаю. Я пытался вспомнить, но в голове пустота. Поэтому я и решил, что меня убил брат, чтобы забрать мою жену себе. Это стало моей панацеей. Но Стив не убивал меня, выходит, что я, действительно, был самоубийцей и поэтому меня вернули сюда, чтобы я отработал свой грех. Защищал тебя. Кто-то выбрал тебя для меня, Айви, – Пирс поворачивает ко мне голову, и я вижу в его глазах невыносимую боль и горе.

– А если тебя и, правда, убили? Если всё было именно так и тебе дали шанс узнать и наказать своего убийцу? Тот мужчина, отец этой девочки, он подал на тебя в суд из-за якобы врачебной ошибки, твоей ошибки. Он не смирился с потерей своей семьи и мог убить тебя.

– Он покончил с собой, как только проиграл суд. На следующий день, – вставляет мама.

– Я самоубийца. С этим надо смириться, Айви. Я не выдержал того, что потерял ребёнка на операционном столе, а потом ещё и её отец умер из-за меня. Даже сейчас я ощущаю вину за это, хотя не помню её, – словно сквозь ком в горле говорит Пирс. Накрываю его руку своей и сжимаю её.

– Господи. Айви, ты держишь воздух. Ты… он, правда, здесь? – Мама шокировано шепчет, и я перевожу на неё взгляд.

– Да, Пирс здесь. И он очень расстроен тем, что оказался самоубийцей, – печально киваю я.

– Я тоже в это бы не поверила, если бы не видела твой труп, Пирс. Боже мой… Пирс, я не могла найти ни одной веской причины, чтобы ты так с собой поступил. Такое горе… огромное… – мама неожиданно всхлипывает и вытирает слёзы. – Я ведь помню тебя до сих пор. Ты всегда болтал с моим мужем, пока он ждал меня на парковке. Ты специально спускался, чтобы поздороваться с ним и даже ходил в бар. Не важно устал ты или нет, но ты никогда никому не отказывал в поддержке. Что же так тебя подкосило?

– Я не знаю, Тереза. Не знаю. Но я ничего не могу изменить в прошлом, а в настоящем твоя дочь в опасности. В сильной опасности. Это меня волнует больше, чем причины, почему я умер, – Пирс натянуто улыбается, смотря на маму. Я передаю его слова, но не все.

– Ты скрываешь от неё правду, – замечает он.