Я не знаю, что ей сказать, как и удручённому брату. Они ждут от меня какой-то реакции, а я просто в шоке. Я не помню ни друзей, ни то, о чём они рассказали. Они и меня заставили бояться саму себя. Это чертовски страшно и больно. Сейчас, глядя на них, внутри поднимается невероятная ярость.

– То есть, вместо того чтобы решать проблемы в то время, ты просто взяла и отошла от этих проблем? Ты спряталась здесь, словно ничего особенного не случилось? Ты оставила их решать одного отца и ждала подходящего времени? Ты издеваешься? – Зло цежу я.

– Айви, да послушай же, ты могла умереть! Ты вытворяла страшное! На моих глазах! Я была этому причиной! Не знаю почему, но именно я! И я защищала тебя от себя самой! Думаешь, я радовалась тому, что вы уехали? Радовалась, что, вероятно, никогда тебя больше не увижу? Нет! Я страдала! Я перестала нормально жить, а только думала о тебе! Я дочь потеряла! Дочь, которую безумно любила! Когда у тебя будут свои дети, то ты поймёшь, как это страшно и больно! – Кричит она, обвинительно тыча в меня пальцем. Я задыхаюсь от такой наглости.

– Мама, успокойся, – рыкает на неё Пэнзи.

– Ты могла меня и не терять, знаешь ли! Ты могла взять задницу в руки и приехать, чтобы понять причину, почему мне так не хватало вашего внимания, раз я привлекала его своими поступками! А вместо этого, ты просто спряталась здесь и лишила меня брата! Ты разрушила нашу семью своими страхами и эгоизмом! А сейчас удивляешься, почему я не хочу тебя понимать? Да, не хочу, как и ты не захотела помочь мне и показать мне то, что любишь меня! Ты не задумывалась, что никто из нас не чувствовал твою любовь, потому что ты пропадала на работе, м-м-м? Да, папа мне рассказывал, что ты обожала свою работу, как и сейчас! Ты даже в декрете не была, потому что рвалась туда, а не к своим детям! Так, может быть, причина была, действительно, только в тебе, а? Не во мне, не в этом месте, не в обстоятельствах, а в тебе? Может быть, ты одна из тех женщин, которым просто нельзя иметь детей? – Выкрикиваю я, захлёбываясь кислородом.

– Айви… – шепчет с болью брат.

– И что ты ждёшь от меня сейчас? Понимания? Прощения? Чему? Твоей трусости? Ты испоганила три судьбы! Три! Мою, брата и отца! Ты ничего не лишилась, но зато лишила всех нас! Ты просто эгоистичная сука, вот ты кто, мама! Эгоистичная, самовлюблённая и циничная! У тебя была сотня шансов всё исправить, но ты трусливая стерва, которая и пальцем не пошевелила, чтобы это сделать! Нет! Я отказываюсь тебя понимать! Отказываюсь, ясно? Ты была для меня никем, такой и останешься! Но единственное, за что я тебе благодарна, что родила мне брата! Вот его любить я буду! – Срываюсь на бег и несусь к лестнице, слыша, как зовёт меня Пэнзи.

В моей груди клокочет невероятная ярость на неё. Как так можно? Это оправдание? Это жалкое подобие! Это не то, на что я рассчитывала, когда ехала сюда!

Влетаю в отведённую для меня спальню и хлопаю дверью. Жгучие слёзы тут же наворачиваются на глаза, отчего я едва могу дойти до кровати и упасть на неё. Закрываю лицо руками, горько плача от боли. Мне безумно стыдно за то, что я сказала ей на эмоциях, но не стыдно за то, что сделала это. Она должна знать, что её глупые отмазки никак не изменят моего отношения к ней. Я не могу поверить, что она настолько жестока была с нами. Я многое знаю о ней по рассказам папы, которые не хотела слышать, но всё же слышала. Она слишком любила свою работу и этот город, что решила обменять их на нас с ним, на нормальную семью. Вот… вот, что меня оскорбляет. Папа часто рассказывал, с каким упоением она работала и порой даже брала лишние смены, только бы подвернулся интересный случай, о которых она читала в учебниках. Она не хотела быть матерью, вот и всё. Не хотела быть моей матерью, а оправдания в том, что она якобы боялась из-за того, что я погибну, чушь. Откровенная и наглая чушь, и я не прощу её за это. Она выкрутилась. Я не верю. Пусть меня сочтёт брат сумасшедшей, но не верю я ни единому её слову о том, как она страдала. Ни чёрта она не страдала!

Истерика меня изводит и лишает сил. Сухо всхлипывая, вытираю глаза и щёки, понимая, что я приехала сюда зря. Я надеялась на то, что она объяснит мне разумные причины, почему не смогла, что случилось с ней в прошлом, раз она даже не попыталась позвонить. Набрать чёртов номер и поговорить с дочерью. Наплела брату всю эту чертовщину ему. Она запретила Пэнзи общаться с нами. Запретила, словно мы изгои, потому что боялась? Чушь собачья.

Переодевшись в удобные джинсы и поло, зло пихаю свои вещи в сумку и смотрю расписание автобуса обратно. Он поедет только завтра утром. Да, я собираюсь домой. Здесь мне больше делать нечего. Уже ясно, что наши отношения с ней ничем хорошим не закончатся и даже не начнутся. А до своего отъезда я поживу в гостинице. Я не хочу видеть эту женщину. Не хочу.

Спускаюсь вниз и осматриваю дом. Кривлюсь от обиды и дёргаю головой. Да, это обидно! Это так обидно! Я не могу смириться с этим. Не в силах просто. Она отобрала у нас с братом нормальное детство и сломала нас внутри. Она. Для меня она просто чёртово зло!

Резко неприятное пищание разрушает мой внутренний гнев на мать, и я поворачиваю голову в сторону кухни. Иду туда и нахожу пейджер Пэнзи. Да ладно? Он снова его забыл? Честно, это уже серьёзная проблема. Из-за неё. Тоже из-за неё.

Пейджер снова пищит и, видимо, что-то срочное, потому что там появляется номер «911». Хмурюсь, понимая, что Пэнзи необходима эта вещица и вспоминаю о том, что говорила Сью-Сью. Он в доме Уиллеров целый день. Выходит, мне придётся снова туда идти, чтобы отнести ему пейджер, а потом поговорить с ним и попросить его помочь снять номер в гостинице. Так и сделаю.

Оставляю сумку в коридоре и выхожу на улицу, где палит солнце. Оно ослепляет, и я щурюсь от яркости.

Моё подавленное состояние понемногу становится лучше, пока я неторопливо иду по дороге к особняку. Я оглядываю домики, природу и просто дышу свежим воздухом, пусть и жарким. И чем дальше я от дома матери и от неё самой, тем мне лучше. Не хочу туда возвращаться. Я бы осталась здесь ещё на пару дней, чтобы провести время с братом, но никак не с ней. Я не собираюсь позволять ей снова забрать у меня Пэнзи. Поэтому я останусь, но с ней общаться не буду. Не буду, и всё.

Зло пинаю калитку и вхожу на территорию дома.

Вчера в ночи я видела только сам факт того, что здесь есть особняк. Сегодня же я удивлённо замечаю, что он довольно большой и красивый, если за ним ухаживать. Плющ покрыл его полностью зелёным покрывалом с розовыми и белыми цветами. И это смотрится очень интересно, сказочно даже, словно с картинки старинных особняков. Высокие колонны делают его ещё более утончённым и отличным от многих других домов, а арки напоминают мне сериал «Санта-Барбара», вызывая улыбку.

Разглядывая особняк, с грустью понимаю, что этому дому очень требуется уход, иначе можно потерять такое красивое место. Краску на фасаде необходимо обновить, подстричь газон и всё почистить. И этот дом станет жемчужиной города.

– Неужели, офицер полиции снова что-то забыл дома? – Вздрагиваю от приятного мужского тембра и опускаю взгляд к аркам на веранде, между которыми стоит мужчина.

Моё дыхание сбивается, и я чувствую, как мои щёки начинают полыхать от стыда и смущения.

Господи, это он. Вчерашний незнакомец.

Глава 7

Я хороша в общении с мужчинами. То есть, я умею с ними общаться и у меня были мужчины. Да, я не всегда относилась к ним с должным вниманием, но они зачастую пытались пригласить меня на свидание или флиртовать со мной, а я была занята достижением успехов в университете и на работе. Хотя выделяла время и для мужчин. Но в моей жизни ни разу не было странного незнакомца с русыми волосами и кристально чистыми голубыми глазами, от которых дух захватывает. И дело даже не в цвете глаз, а весь мужчина меня привлекает и очень сильно. Мне он нравится внешне и это вполне нормально, не так ли? Женщины иногда могут увлечься мужчиной, потому что он похож на чертову сахарную вату. А десерт – это то самое блюдо, от которого я никогда не отказываюсь.

Сегодня мужчина одет в обычную, хлопковую, белоснежную футболку, подчёркивающую его невероятно сексуальный торс и гладкую загорелую золотистую кожу, словно он долгое время работал в поле и косил траву или просто загорал обнаженным в этой самой траве. Не важно, ведь оба варианта могли бы стать довольно занимательным представлением для меня. Тёмные брюки облегают его длинные ноги, а на руке сверкают вчерашние часы. Видимо, он снял рубашку из-за жары, но так даже лучше обзор. Я не против. Мне всё очень нравится. Мой незнакомец хорошо выглядит. Не все мужчины могут выглядеть превосходно в простой одежде, а если это так, то уж точно обнаженным он может свести с ума.

Мужчина повторяет свой вопрос и спускается по ступенькам ко мне, пока я, как идиотка тупею перед ним, а в горле образуется сухость. Он приближается ко мне. Его волосы в свете солнечных лучей играют светлыми выгоревшими бликами. Мой пульс нещадно повышается.

– Ох, привет. Ты не поверишь, – отмирая, смущённо улыбаюсь и поднимаю руку с пейджером. Он смеётся и в уголках его глаз появляются мимические морщинки. Господи, он потрясающий. Что такой мужчина делает в этой дыре?

– Надо же, этот парень, действительно, очень забывчивый, да?

– Очень. Он ещё здесь? Я ведь снова не разминулась с ним?

– Здесь. За домом. Издеваются над природой, – мужчина указывает рукой назад.

– Отлично, потому что мне бы не хотелось носиться по всему городу, чтобы отдать ему пейджер. Да и время не хочу терять. Наверное, это отличный шанс с ним попрощаться…

Неожиданно лицо мужчины меняется и глаза начинают странно блестеть.

– Попрощаться? – Переспрашивает он.

– Да. Сначала я думала, что задержусь здесь, чтобы с ним наладить отношения. Он мой брат. Мы не общались двадцать лет из-за нашей матери. Плохой разговор, потому что мне очень больно, и я закончу его прямо сейчас. Ещё не отошла от встречи с ней. В общем, я поняла только сейчас, что хочу домой. Хочу вернуться в свою нормальную жизнь и не пытаться наверстать то, что уже потеряно. Хотя пока я шла сюда, то думала, что скорее всего задержусь на два дня. Сейчас же не знаю, почему решение пришло так быстро. Наверное, это правильно. Вот бывает думаешь, размышляешь об одном, вроде бы убеждаешь себя, что это нормально, а затем в голове все проясняется. Это словно озарение… черт… я веду себя глупо. Господи, почему каждый раз, как я тебя вижу, становлюсь какой-то жалкой болтушкой, которая несёт чушь и выкладывает всё о себе и не самое хорошее? Ты не должен этого знать, – кривлюсь и чувствую себя дурой снова.