Семен Малков - Последнее искушение. Эпилог

— Вот как хреново получилось! Даже подумать не мог… — с фальшивым сожалением повысил он голос, — чтобы ты, Петя, с такой высоты свалился! Видишь, что делает судьба? Не одного меня бьет!

— Ладно, не причитай! Рано меня оплакивать! — перебил его Петр и, принимая из его рук чемодан, на прощанье пожелал другу детства: — Ты только тут, Митька, не дури! Без меня заступиться за тебя будет некому!

Он пожал подлецу руку и, поддавшись порыву, крепко обнял. Если бы Петр мог видеть огоньки злобного торжества в этих черных навыкате глазах, его дружеские чувства сразу бы угасли. Но их заметил Казаков и холодно приказал своему водителю:

— Оставайтесь, Голенко, здесь, при машине! Я провожу один. Времени еще много, и нам надо поговорить о делах.

Они с Петром вошли в здание аэровокзала. Регистрация еще не начиналась и, чтобы скоротать время, друзья расположились за стойкой бара. Казаков заказал шампанское и, подняв бокал с игристым напитком, с искренним сожалением сказал:

— Мне будет очень недоставать тебя, Петя! Да что говорить — всем нам тебя будет здесь не хватать. Пью за твое скорейшее возвращение!

И видя, что его друг с безнадежным видом отставил бокал, горячо добавил:

— А я считаю: теперь это реально! Если контрольный пакет акций вернется в вашу семью, то есть, прости, — поспешно поправился он, заметив болезненную гримасу на лице друга, — если они будут принадлежать Даше…

Но Петр уже проглотил эту «горькую пилюлю» и тоже поднял свой бокал:

— Давай лучше выпьем за нашу крепкую дружбу, Витя, которая одна и поддерживает меня в эту минуту. Мне жаль расставаться с тобой, с любимым делом, да и с родными, хоть все они на меня сейчас злятся. Не знаю — когда, но я еще вернусь!

Рейс Петра задержали «по техническим причинам», и самолет прибыл в Барнаул лишь под утро. На Алтае стояла чудесная погода. Все утопало в снегу, и он искрился в лучах восходящего солнца. Было морозно, но это лишь придавало бодрости. Яневичи встретили его тепло, но явно обрадовались, когда Петр сказал, что забронировал номер в гостинице. По случаю встречи Раиса Васильевна угостила его своим «фирменным» блюдом — сибирскими пельменями и, когда традиционно выпили за встречу и здоровье, хозяин перешел к делу.

— Как я понял из твоего письма, Петя, ты рассчитываешь на должность руководителя геологоразведки. Не так ли? — осторожно спросил Яневич и, глядя куда-то в сторону, добавил: — Но она у нас не вакантна — ее занимает хороший специалист, который справляется со своими обязанностями.

— Ну и что? Он ведь не смог до сих пор расширить зону добычи золота и найти новую богатую жилу, — парировал его возражение Петр. — Его можно оставить замом без потери в окладе. Думаю, он не будет в обиде: ведь все еще помнят, кто основал этот прииск.

— Старые заслуги быстро забываются, и люди живут сегодняшним днем, — смущенно ответил Яневич, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза. — У нас многие имели акции «Алтайского самородка» — и понесли материальный ущерб, когда они обесценились.

Это понимал и Петр: он насупился и умолк. Возникла неловкость. Все ели, уткнувшись в свои тарелки, и глава прииска, тяжело вздохнув, спросил:

— А ты уверен, Петя, что сумеешь отыскать в зоне нашего прииска жилу, хоть сколько-нибудь похожую на ту, что открыл с Полтораниным? Ведь мы исследовали буквально все вокруг. Здесь повсюду есть золото, но где бы ни ткнулись — находили одну мелочь!

— И мы с Фомичем тоже. Весь район — золотоносный и, чтобы найти среди бедных жилок богатую на самородки, нужна особая удача, — согласился с ним Петр, однако с надеждой добавил: — Но я хорошо помню одно местечко в соседнем распадке, где нам стало попадаться хорошее золото.

— Тогда почему вы перешли в другое место? — удивилась Раиса Васильевна.

— Покойный Фомич всю жизнь мечтал отыскать именно ту богатейшую жилу, на которой стоит сейчас прииск, и я не смог его уговорить, — объяснил ей Петр.

Это убедило Яневича принять решение:

— Ладно, поставлю этот вопрос на Совете директоров. Однако предупреждаю заранее, Петя: держись! Тебя наверняка встретят в штыки!

Он налил всем по новой и высоко поднял свой бокал:

— Выпьем за наше новое плодотворное сотрудничество!

Опытный бизнесмен Яневич оказался прав: как он ни старался поддержать Юсупова, напомнив членам Совета директоров прииска — кому они обязаны его существованием, — все дружно обрушили на Петра шквал упреков. И самым непримиримым из них был старый его оппонент, местный банкир.

— Я человек суеверный и категорически против! Да, Юсупов основал этот прииск. За это ему честь и хвала, не считая доходов, — желчно подчеркнул он. — Но теперь, когда профукал свой концерн, он и нам принесет неудачу!

— Позвольте, Алексей Прокофьевич, — перебил его Яневич. — Причем здесь неудачи концерна? Тем более, вы все знаете о его ограблении. Это — форс-мажорные обстоятельства, и Юсупов в них не виноват!

Глава прииска обвел взглядом членов Совета.

— Я призываю вас, господа, отречься от эмоций и высказаться по существу! — потребовал он. — Петр Михайлович берется резко поднять добычу золота, открыв в зоне прииска новую жилу, богатую самородками. Надо думать о выгоде, а не сводить счеты!

— Это же явная демагогия! — враждебно взглянув на Петра, заявил молодой холеный чиновник, представитель областной администрации. — Здесь все, что можно, уже открыто. А Юсупов дает обещания, которые не выполнит, лишь бы получить место в нашем Совете после провала в Москве.

Неожиданно для Петра против него выступил в прежние времена всегда его поддерживавший крупный пайщик, глава местной фармацевтической фирмы.

— Мне тоже не верится, что замена нашего геологоразведчика на Юсупова даст толк. И претензии к нему за банкротство концерна — это не сведение счетов, — с горечью заявил он. — Большинство из нас, и я в том числе — держатели акций «Алтайского самородка», а они обесценились!

Все взоры обратились на понуро сидящего Петра. Уже осознав свой провал, он даже перестал волноваться. «Ну вот, и тут лажа, — лишь безнадежно подумал он, приняв решение: — Надо хоть уйти, сохранив достоинство». И, сделав над собой усилие, чтобы казаться спокойным, ответил:

— Прежде всего, хочу немного успокоить владельцев акций концерна. Если не поторопитесь их продать, очень скоро они вновь поднимутся. А теперь скажу по существу, — он повысил голос. — Я сделал вам выгодное предложение, так как действительно знаю, где залегает золотая жила, — вероятно, не хуже той, которая уже почти истощена сейчас.

Петр поднялся и жестко посмотрел на присутствующих.

— Теперь же попробуйте отыскать ее без меня! После того, что услышал, я и сам не желаю с вами сотрудничать, раз вы так… — он хотел сказать «бездарны», но сдержался и смягчил выражение, — недальновидны. Прощайте!

Яневич вскочил с места, пытаясь его удержать, но Юсупов стремительно вышел из кабинета, и он понял, что их многолетней дружбе и тесному сотрудничеству пришел конец.

Добравшись до своего номера, Петр повалился на застеленную кровать и предался мрачным мыслям. «Ну вот, я и остался совершенно один, — думал он, чувствуя, как его охватывает отчаяние. — Надежды на Яневича и интересную работу на прииске рухнули. Неужели я, и правда, такой отпетый неудачник? Что же мне делать?»

Положение казалось ему безвыходным. Назад дороги не было, а в Барнауле Петр больше никого не знал. Перебирая в уме всех, с кем встречался на Алтае, он поневоле вспомнил о своих знакомых в Добрынихе. «Интересно, как там живет со своей семьей бородач — Егор Анисимович? А Клава вышла за своего морского пехотинца?»

— Надо бы их навестить, — вслух решил он. — Все равно делать нечего.

Это его приободрило. Петр поднялся, разыскал в записной книжке телефон конторы «Сельхозтехники», где трудился сосед и однофамилец покойного Терентия Фомича Полторанина, и попытался дозвониться до таежного поселка. Связь с Добрынихой оказалась на удивление отличной, и ему долго ждать не пришлось. Более того, механик оказался на месте и очень обрадовался его звонку.

— Неужто это ты, Петро? Я не сразу и понял, кто звонит, когда мне сказали «Юсупов». Какими судьбами в Барнауле? В тайгу больше не собираешься? Слыхал, ты в Москве большими делами ворочаешь? — забросал его вопросами Полторанин. — К нам, случаем, не заглянешь?

— Да так, дела привели. Встречался с руководством прииска, — уклончиво ответил Петр. — К вам не собирался, но о вас вспоминал, и мне интересно знать: как вы все там живете. Клава-то вышла замуж?

Радость в голосе Егора Анисимовича сразу исчезла.

— Живем мы все тута в достатке, да вот у Клавушки беда приключилась!

Петру сразу вспомнилась ее болезнь в тайге, и он тревожно спросил:

— А что с ней? Снова что-то с желудком?

— Нет, Клава бабенка крепкая. Овдовела она в одночасье! — печально объявил Полторанин. — Ее Севку в тайге медведь задрал. Недавно сороковины были.

— Вот как… Жаль, хороший парень был, — искренне посочувствовал Петр. — Передайте ей мое соболезнование!

— Ты лучше сам бы заглянул к нам, Петро! Доставил бы радость! — горячо попросил Полторанин. — Мы все тебя здеся вспоминаем, а Клавушка — особенно! Ведь мы через тебя таперича богатеи.

— Это как понимать? — удивленно поднял брови Петр.

— А вот приедешь и своими глазами увидишь: как живем, и как изменился наш поселок Добрыниха! — с гордостью произнес Егор Анисимович и, словно вдруг вспомнив, добавил: — Да и дельце к тебе одно есть. Ты ведь геолог?

Это решило дело. «А что? И повидаться не грех, и «дельце» может оказаться стоящим: что-то внутри мне это подсказывает», — с внезапно проснувшейся надеждой подумал Петр и твердо пообещал: