— Ну как вы не поймете? Я не могу здесь оставаться! — понуро объяснил им Петр. — Мне стыдно смотреть в глаза всем, кто возлагал на меня надежды, и особенно своим близким! В старину продувшиеся игроки стрелялись!

Он перевел дыхание и тихо добавил:

— Мне, как пропустившему сильный удар боксеру, надо прийти в себя, и я смогу это лишь вдали отсюда. Видеть Дашу и сына мне сейчас тяжело. Они без меня не пропадут, а концерном пока будет управлять Казаков — он сумеет.

Степану Алексеевичу и Вере Петровне был известен твердый характер внука и осознав, что решение им принято, они перечить больше не стали. Некоторое время длилось молчание, потом профессор спросил:

— Значит, снова решил пойти на разведку в тайгу? Надеюсь, не один?

— А у кого остановишься? — добавила бабушка. — У Яневичей?

— Приеду сначала к Яневичам, а затем — на прииск. Там пока и хочу поработать, — ответил обоим Петр. — А насчет тайги — пошутил. Я ведь тогда пошел со старателем, и такая удача приходит лишь раз в жизни!

Он немного подумал и приоткрыл свои планы:

— Надеюсь, на прииске меня не забыли и введут в свой Совет директоров, по геологоразведке. Я уверен, что смогу найти еще кое-что во втором распадке, где в тот раз ковырялись с покойным Фомичем. Но главное, — поднял на них Петр покрасневшие от бессонницы глаза, — мне надо срочно сменить обстановку и отдохнуть душой среди простых и добрых людей. Иначе — загнусь!

Его слова прозвучали словно крик души, и дед с бабушкой понимающе закивали. А Вера Петровна, с любовью глядя на внука, тепло пожелала:

— Ну, что ж, Петруша, поезжай и восстанови там душевное равновесие! Тебя постигла большая неудача, но это Господь посылает нам испытания, и надо их мужественно преодолевать!

* * *

После ухода Петра из дому Даша сначала растерялась, но поняв, что осталась как бы вдовой при живом муже, пролила много слез. «Разве я виновата, что его постигла неудача в делах? А уж Юрочка-то причем? Зачем на нас Петя вымещает свою досаду?» — горевала она, не понимая, чем так прогневала мужа и почему он ее бросил. Но постепенно ею завладела жестокая мысль: «Он меня разлюбил и завел другую!» Иного объяснения у нее не было. Однако, придя к такому печальному и оскорбительному выводу, Даша обнаружила, что не хочет вот так, без боя, отдать мужа сопернице. Эти мысли целиком занимали ее по дороге в офис, когда запищал ее миниатюрный мобильник, висевший на одетой на шею цепочке.

— Это вы, Вера Петровна? — обрадованно произнесла Даша. — А я уж думала, что родные Пети тоже меня игнорируют — непонятно за что. Он ведь у вас сейчас живет?

— Пока да, но через пару дней уедет, — не отвечая на упрек, сообщила бабушка мужа. — Вот и звоню, чтоб знала! Ведь едет далеко, на Алтай, а у тебя, вроде, там родственники. Хорошо бы — за ним приглядели!

— А вы будто не знаете, что Петя нас бросил, — на глаза у Даши навернулись слезы. — Может вам он открыл: чем мы с Юриком так его обидели?

Вера Петровна была слишком прямым искренним человеком, чтобы кривить душой, и честно ответила, что знала:

— Обиды на вас Петруша не держит. А бежит от всех, потому что стыдно за свой провал. Винит себя: будто всех подвел и сделал несчастными. В первую очередь — тебя с сыном!

— Поэтому решил бросить, сделав еще несчастнее? — с горькой иронией бросила Даша. — Нет, дорогая Вера Петровна, у меня другое объяснение!

— Это какое же?

— Разлюбил меня Петя, а ребенка он и раньше не очень-то хотел, — всхлипнула Даша. — Вы забыли, из-за чего мы с ним уже расходились? У него на первом месте дела!

— Ну и что? На то он и мужчина! Это для нас главное — любовь. А Петруша гордый, — горячо оправдывала его бабушка. — Он не может перед тобой и сыном быть в положении жалкого неудачника!

Это глубоко тронуло Дашу.

— Вообще-то Петя такой, я знаю, — плачущим голосом согласилась она. — Но как он мог согласиться, чтобы я стала женой другого? Нет, он меня больше не любит, и наш сын ему тоже не дорог!

— Да любит он вас обоих! Но уж очень великодушен — второго такого не найти! — грустно, но с гордостью за внука, ответила Вера Петровна. — Неужели не понимаешь? Это он, когда все потерял, не захотел быть для вас обузой и решил пожертвовать собой — для вашего блага!

Слезы, катившиеся из глаз, слепили Дашу и мешали вести машину. Она припарковалась к бордюру и, отбросив самолюбие, всхлипывая, взмолилась:

— Помогите, Вера Петровна! Я не знаю, что делать! Как остановить Петю? Не надо ему уезжать! Мы вместе найдем выход! Будем счастливы и без богатства.

— Если любишь Петю, потерпи! Он такой — какой есть и его не переделаешь, — тяжело вздохнув, посоветовала ей Вера Петровна. — Оставаясь здесь, унижения он не потерпит. А там, Бог даст, снова встанет на ноги.

— Но в каком положении он меня бросает? Это слишком жестоко! — горячо возразила ей Даша. — И зачем уезжать от семьи, когда можно поправить дела здесь? Я готова продать свою фирму! И разве у нас нет фамильных сокровищ? Зачем их хранить без всякой пользы, если они помогут Пете выйти из трудного положения, и все мы будем счастливы?

— Ты, Дашенька, просто замечательная! Я и мой Степочка очень тебя любим! И мы тоже будем несчастны, если вы с Петей разойдетесь, — растроганно сказала Вера Петровна. — Обещаю сделать все, чтобы его образумить, но боюсь, сейчас его не удержать! А ты уж поступай, как твое сердечко подскажет!

* * *

Вечером, приготовив все к отъезду, Петр приехал к родителям. При взгляде на все еще красивый кирпичный дом напротив гостиницы «Марко Поло», на тихой улице у Патриарших прудов, где прошли его детство и юность, у Петра ёкнуло сердце. «Как знать, — грустно подумал он, — суждено ли мне все это увидеть вновь? Ведь, скорее всего, снова придется идти в тайгу». В прихожей первыми его встретили сестрички. Они уже знали, что он летит на Алтай.

— Петь, привези нам оттуда кедровых шишек! — попросила его бойкая Оля.

— А зачем они вам? — спросил он, поцеловав сестер, хотя догадывался, зная, как они любят кедровые орешки.

— Мы посадим на даче у дедушки, и из них вырастут большу-ущие деревья.

— Чтобы самим добывать орешки? — с улыбкой спросил Петр. — А ты знаешь — как это трудно? Не все взрослые могут.

— Мы ведь уже станем взрослыми, — резонно ответила Надя. — Деревья растут медленно.

В обнимку с сестрами он прошел в гостиную, где его уже ждали отец и мать.

— Девочки, отцепитесь от брата и идите ко мне на диван! Нам с ним надо поговорить, — велела Светлана дочерям. — А ты, Петя, — жестом указала сыну, — садись в кресло, рядом с папой.

Петр послушно сел, вытянув длинные ноги, но счел нужным предупредить:

— Только прошу: без нравоучений! Наверное, мы долго не увидимся.

— А что так? — поднял брови Михаил. — Ты ведь не жить там собираешься?

— Как знать? Там мой прииск, а я намерен вновь войти в Совет директоров и значительно расширить производство.

— Думаешь, Яневич на это согласится? — усомнился отец. — Его отношение к тебе уже не то, что раньше. Он и Раиса Васильевна не забыли, что из-за тебя погибла их единственная дочь.

— Я у них жить, как раньше, не собираюсь. А в бизнесе, папа, главенствуют не эмоции, а выгода. У меня же — объяснил ему Петр, — для него приготовлен проект, как резко увеличить добычу золотых самородков.

В разговор вступила нетерпеливо слушавшая их Светлана.

— Выходит, как устроишься, заберешь туда Дашеньку с сыном? А не повредит ему переезд? — обеспокоилась она. — Юрик еще очень мал.

— Они останутся здесь, — сразу нахмурился Петр. — И сын еще мал, и Даша не поедет из Москвы в тьмутаракань!

— Так ты, что же, будешь один жить на Алтае, а они здесь, в Москве? — Светлана непонимающе посмотрела на сына. — И Дашенька на это согласна?

— А ее согласия не требуется, мама, — опустив глаза, глухо объяснил Петр. — Я ей предоставил свободу!

Его слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Сестры-школьницы изумленно округлили глаза, мать испуганно отшатнулась, а отец, покраснев от гнева, выпрямился в кресле.

— Девочки, идите к себе! Ужинать я вас позову, — приказала Светлана дочерям и, когда они, с сочувствием взглянув на брата, вышли, переспросила: — Это как же понимать: вы разошлись? А о Юрочке ты подумал?

— Я обо всем подумал, мама, — тихо ответил Петр, еще ниже опустив голову. — Зачем я им такой… неудачник? Я же все потерял… и не могу жить… за счет Даши…

Светлана, с убитым видом, умолкла, а Михаил, наоборот, пришел в ярость и, вскочив с кресла, грозно обрушился на сына:

— Ты с ума сошел? Бросил на произвол судьбы жену и сына — нашего внука? Тряпка! Чего нюни распустил? О какой обузе речь? Молодой, здоровый мужик!

Однако гневные упреки отца подействовали на Петра как красная тряпка на быка. Он поднял голову и, закипая, хмуро возразил:

— Я никого не бросаю на произвол судьбы! Даша снова выйдет замуж, и не за кого-нибудь, а за олигарха Юхновского!

Лицо у Михаила побагровело так, будто его вот-вот хватит удар, а у Светланы, наоборот — стало мертвенно-бледным.

— И ты смеешь говорить мне об этом спокойно? — крикнул Петру отец так, что в окнах стекла задрожали. — В чьи руки ты отдал наследника нашего рода? Да я тебе за это… — Михаил замахнулся сплеча, готовый отвесить сыну затрещину, но Светлана, стремительно вскочив с дивана, повисла у него на руке.

— Мишенька! Родной! Остановись!

Ее крик подействовал, муж опомнился и, тяжело дыша, опустился в кресло, демонстративно отвернувшись от сына. Из дивных ярко-синих глаз Светланы полились слезы, но она их сдержала и, нахмурив брови, сурово произнесла: