Семен Малков - Последнее искушение. Эпилог

— Да, я собираюсь сложить с себя полномочия, и они захотят поставить во главе руководства своего человека, — подтвердил Петр, но озабоченно добавил: — Однако слишком затягивать нельзя, так как негодяи могут натворить бед!

— Теперь о затратах на расследование, — Михаил нахмурился. — С учетом выездов в оффшоры они будут немалые, а финансирование, как я понимаю, в данный момент затруднено.

Все с волнением ждали, что скажет Петр, но он их успокоил:

— Транжирить, конечно, не следует, но средства на это расследование у меня есть. Кое-что у меня осталось от продажи акций, и сейчас я срочно реализую свою ликвидную собственность.

— Но ты, сын, действительно рискуешь остаться ни с чем, — с беспокойством взглянул на него Михаил.

— Ну и что? Для меня, папа, это — вопрос жизни и смерти, — серьезно ответил Петр. — Вы уж со своими сыщиками постарайтесь!

С совещания в агентстве отца Петр уехал под впечатлением того, что было сказано о причастности к афере Резника его друга детства. И хотя разумом понимал, что все говорит о его предательстве, но душой воспринять этого не мог. Тем более, последние дни Дмитрий был особенно к нему внимателен и заботлив. Целый день он держал эти сомнения в себе, но когда поздно вечером тот вез его на Зубовскую, не выдержал и откровенно задал вопрос:

— Выкладывай, Митька, как на духу: какое отношение имеешь к похищению денег концерна? Если помог по недомыслию, прощу!

От неожиданности у Голенко даже голова ушла в плечи, и с ним чуть не случилась медвежья болезнь. «Вот те раз! Откуда он узнал и что именно? — испуганно подумал он, лихорадочно соображая, как оправдаться. — Меня кто-то, видно, заподозрил, — пришла на ум успокоительная мысль. — Ничего толком Петюня не знает — иначе по-другому бы разговаривал!» И он с деланной обидой ответил:

— И ты подозреваешь меня — своего друга? Не ждал я от тебя такого! Знал бы, не приехал! Думаешь, если за драку в тюрьму угодил — то уж совсем пропащий?

— Ну, если б я так считал, то не взял бы сюда, — парировал его упрек Петр. — Ты все же ответь прямо на мой вопрос!

— Да знаю, откуда эти подозрения, — изображая возмущение, придумал объяснение Дмитрий. — Я тут было приударил за одной телкой. За той, которую сбила машина. А потом пошли слухи: будто она помогла умыкнуть наши бабки, и это бандиты ее того — ну, в общем, чтоб концы в воду. Вот меня и приплели!

— Это ты об Ивановой? — поморщился Петр, и поставил вопрос в лоб: — Хорошо знаешь Резника?

От испуга голова у Голенко снова ушла в плечи, и на этот раз ему уж точно понадобилось менять трусы. «Ну все — хана, раз добрались до «авторитета»! — мелькнула в его голове паническая мысль, однако он все же сообразил: — Но тогда Петька совсем бы не стал разговаривать — я-то его знаю». И Дмитрий, запинаясь, но с искренней злобой ответил:

— Ты о том… еврее, что… с моей мамкой… живет? Я вообще их терпеть не могу, а этого задавил бы собственными руками!

Прозвучавшая в его голосе ненависть была натуральной и сбила Петра с толку. «Что-то непохоже, чтобы они действовали заодно, — мысленно решил он. — Видно, я все же прав, и это роковое совпадение — что они хорошо знакомы». Вслух же предположил:

— А не мог он все же от тебя получить информацию о нашем комбинате? Может, ты ему ненароком о чем-нибудь важном проболтался?

— Да что ты, Петя! Да разве бы я… — Голенко с фальшивым возмущением хотел было отпереться, но в его хитрую голову пришла спасительная идея, и он, сделав вид, будто вспомнил, замялся: — Хотя… один раз… когда был у матери… этот гад подробно расспрашивал меня: как работаю, как живу…

— Ну, что ты мог ему сказать? — насторожился Петр.

— Да, вроде, ничего особенного… хотя… Да, точно сказал, что склеил телку, которая в бухгалтерии на компьютере работает! Так, значит, это он ее сблатовал? — фальшиво удивился Дмитрий и злобно добавил: — Петя! Этот гад точно мог ее замочить!

Но друг детства уже уверовал в его невиновность и лишь бросил:

— Ладно, Митяй, замнем для ясности!

«Как же тебя, дурака, легко обвести вокруг пальца», — с самодовольной издевкой подумал Голенко, забыв о своей недавней панике и лишь испытывая дискомфорт из-за запачканных трусов.

Подготовка внеочередного собрания акционеров «Алтайского самородка» близилась к завершению, а таинственный новый владелец контрольного пакета акций в офисе так и не появился, и его интересы представлял осанистый юрист средних лет, одетый с иголочки и в золотых очках, что свидетельствовало о его высоких гонорарах. На последнем перед собранием Совете директоров в кабинете Петра он от имени главного акционера заявил:

— Господин Резник, не являясь специалистом в вашей области, собирается управлять концерном через доверенное лицо, которое собрание должно избрать новым генеральным директором. Надеюсь, вы согласны с этим?

Молчание директоров было знаком согласия, и юрист продолжал:

— У моего клиента нет определенной кандидатуры на этот ключевой пост. Поэтому он с благодарностью рассмотрит ваши предложения.

Он снова сделал паузу и неожиданно заявил:

— Несмотря на плачевное положение концерна, создавшееся — как он знает — по независевшим от вас причинам, господин Резник согласен оставить на своих постах прежнее руководство, — он многозначительно посмотрел на Юсупова. — Разумеется, если это поддержат акционеры.

«Еще бы! Ему ли не знать — как создалось плачевное положение! — мысленно возмутился Петр. — Этот хитрый негодяй сначала разорил нас, а теперь хочет нашими руками поправить дела». Но, сделав над собой усилие, промолчал. Зато заявление юриста сразу поддержало большинство членов Совета.

— Очень жаль, что господин Резник не присутствует здесь лично, но считаю его позицию по данному вопросу мудрой, — сразу подхватил эту идею старый банкир. — До стихийного бедствия, а иначе ограбление концерна не назовешь, нашим дивидендам можно было позавидовать, и мы заслуженно — говорю это без ложной скромности — пожинали лавры.

Он перевел дыхание и, бросив на Петра дружеский взгляд, предложил:

— Поэтому целесообразно оставить на своем посту господина Юсупова и отстоять его кандидатуру на собрании акционеров!

Так же выступили и другие, а директор завода еще отметил его порядочность и преданность концерну…

— Мало кто способен на такое: пожертвовать кровным для любимого дела, — в заключение подчеркнул он. — А Петр Михайлович, когда случилась беда, отдал последнее, чтобы выплатили зарплату рабочим. Это дорогого стоит!

И лишь тучный директор заграничного филиала выступил против:

— А я считаю: нам требуется более мудрое руководство! Да, я согласен, — это было стихийное бедствие. Но оно всех нас разорило! Руководить — значит предвидеть, а господин Юсупов, видно, слишком молод, чтобы все предусмотреть. Он ответственен за случившиеся, и акционеры нас не поймут.

Члены Совета возмущенно зашумели, и за всех отповедь ему дал Казаков.

— Акционеры нас-то поймут, а вас — нет, и не надейтесь, что пройдет ваша кандидатура, — с презрением бросил он толстяку. — И между прочим, вы тоже еще молоды, — и уже обратившись к юристу, добавил: — Передайте вашим клиентам, если они не знают, что наш гендиректор создал все с нуля. Это он открыл на Алтае месторождение, реконструировал завод…

Разволновавшись, Казаков привычно снял очки, собираясь протереть, но вместо этого горячо заключил:

— Да что там говорить! Все знают: без Петра… Михайловича больше таких дивидендов уж не будет!

Он все же протер очки, а осанистый юрист вежливо обратился к хранившему молчание генеральному директору:

— Ну, а вы что скажете, господин Юсупов?

Но оказалось, что Петр все уже обдумал:

— А я согласен с нашим директором филиала. Это по моей вине ограблен концерн, и понесли ущерб акционеры. Надо было лучше защитить депозиты от взлома — наверное, есть для этого способы. Поэтому я добровольно слагаю с себя обязанности генерального, и до собрания эту должность будет исполнять мой первый зам — господин Казаков.

Все присутствующие — даже молодой толстяк — недовольно зашумели, но Петр, подняв руку, решительно их остановил:

— Протестовать не стоит. Мое решение окончательное!

Петр открыл глаза. Было еще очень рано, и через щель задернутой шторы чуть брезжил рассвет. «До чего же бездарно закончилось мое руководство «Алтайским самородком», скольких людей я подвел! — с горечью подумал он, мучаясь угрызениями совести. — Став неспособным дать счастье жене и сыну, потерял семью. Обанкротился по всем статьям! Показал себя полным ничтожеством!» Он беспокойно заворочался на постели и повернулся на бок, стараясь заснуть, но сон не шел, и его снова одолели унылые мысли. «Да уж, в таком положении можно пустить себе пулю в лоб! Жить не хочется! Но это все же — слабость. Я молод, здоров и способен еще бороться, — мысленно подбадривал он себя, и в конце концов принял решение: — Нет, не все еще потеряно! Попробую начать все сначала».

— Думаю вновь податься на Алтай. Здесь мне сейчас делать нечего, — объявил Петр деду с бабушкой, когда они вместе завтракали на кухне. — Может, опять повезет найти золотую жилу, — с вымученной улыбкой пошутил, допивая свой кофе.

— Но как же ты бросишь производство, которое создал своими руками? — неодобрительно взглянул на внука профессор. — Без тебя ведь оно окончательно рухнет.

— Неужели из-за этого несчастья тебе стали совсем безразличны жена и сын? — горестно вздохнула Вера Петровна. — Ты ведь будешь от них так далеко!