Джоджо Мойес - После тебя

В тысячный раз я проверила телефон, потом, на всякий случай, имейл. Ничего. Хотя нет. Письмо от Натана.

Мои поздравления! Старик Гупник сегодня утром сказал мне, что собирается предложить тебе работу! До встречи в Нью-Йорке, подруга!

Лили

Питер снова ждет. Она смотрит из окна и видит его возле машины. Он машет ей рукой и говорит:

– Ты мне должна.

Лили открывает окно и бросает взгляд в сторону магазинчика напротив, где Самир выставляет на улице возле дверей ящик со свежими апельсинами.

– Отвяжись от меня, Питер.

Он делает недовольное лицо:

– Ты ведь понимаешь, что тебя ждет…

– Я рассчиталась с тобой сполна. Просто оставь меня в покое, хорошо?

– Лили, очень опрометчиво с твоей стороны… – Он выразительно поднимает брови.

Он продолжает ждать, и Лили становится не по себе. Ведь уже через полчаса должна вернуться Луиза. Питер, который постоянно околачивается возле дома, наверняка в курсе. Но вот он садится в машину и выруливает на главную дорогу, не удосужившись включить поворотник.

Питер высовывает из окна автомобиля руку с зажатым в ней телефоном. Сообщение.

Лили, очень опрометчиво.

Раскрути бутылочку. На первый взгляд вполне невинная игра. Она и еще четыре девочки из пансиона получили разрешение съездить в Лондон. Они украли губную помаду в «Бутс», купили суперкороткие юбочки в «Топ шоп» и бесплатно прошли в ночной клуб, потому что были молоденькими и миленькими, а охранники на входе обычно не задают лишних вопросов, если вас пятеро и вы молоденькие и миленькие, а там внутри, уже нагрузившись ромом и кока-колой, познакомились с Питером и его друзьями.

В результате в два часа ночи они оказались в чьей-то квартире на Мэрилебон-роуд. Она толком не помнила, как туда попала. Они, усевшись в кружок, курили и выпивали. Она отвечала «да» на все, что ей предлагали. Песня Рианны из стереосистемы. Синее кресло-мешок, пахнувшее освежителем воздуха. Николь блевала в ванной, идиотка. Лили потеряла счет времени; 2:30, 3:17, 4:00… Затем кто-то предложил поиграть в «Правду или риск».

Бутылочка раскрутилась, задев пепельницу, окурки и пепел оказались на ковре. Признание незнакомой девочки: в прошлом году на каникулах, пока ее бабушка спала рядом на двуспальной кровати, она занималась сексом по телефону со своим бывшим парнем. Вся компания дружно ахнула в приступе притворного ужаса. Лили рассмеялась.

– Нет-нет, – сказал кто-то.

Питер не сводил с нее глаз. Сперва ей это даже польстило. Он был самым симпатичным парнем из всех. Скорее, мужчиной. Когда он смотрел на нее, она отвечала ему смелым взглядом. Она вовсе не собиралась уподобляться другим девчонкам.

– Крути!

Она передернула плечами, когда бутылочка указала на нее.

– Риск, – сказала она. – Риск – благородное дело.

– Лили никогда не говорит «нет», – заявила Джемайма.

Оглядываясь назад, Лили вспомнила, что при этих словах Джемайма вроде бы многозначительно посмотрела на Питера.

– Ну ладно. Ты ведь в курсе, что это значит.

– Да неужели?

– Ой, это невозможно! – драматически всплеснула руками Пиппа.

– Ну тогда выбирай правду.

– Не-а. Ненавижу говорить правду. – Подумаешь! Она знала, что парни стушуются. И поэтому даже глазом не моргнула. – Ну и где? Здесь?

– Боже мой, Лили!

– Крути бутылочку! – приказал один из парней.

Она не видела причин, чтобы нервничать. Она была слегка под кайфом, к тому же ей нравилось сохранять невозмутимость, в то время как остальные девчонки квохчут, точно курицы, верещат и вообще ведут себя по-идиотски. Они такие фальшивые. Девчонки, которые могли рвать противника на хоккейной площадке, рассуждать о политике и о своей будущей карьере в области юриспруденции и морской биологии, в присутствии мальчиков прямо на глазах глупели, суетились и вели себя по-девчоночьи, непрерывно взбивали волосы и подкрашивали губы, словно добровольно лишали себя индивидуальности.

– Питер…

– Господи! Питер, дружище! Это ты.

Парни громко улюлюкают, чтобы скрыть свое разочарование, а возможно, и облегчение, что сия чаша их миновала. Питер, медленно поднимающийся на ноги, его узкие кошачьи глаза смотрят на нее поверх головы остальных. Судя по манере говорить, парень крутой. В отличие от других.

– Здесь?

Она передернула плечами:

– Мне без разницы.

– Тогда в соседней комнате. – Он показал на дверь спальни.

Осторожно переступив через вытянутые ноги подруг, под пьяные крики и свист она направилась вслед за ним в спальню. Одна из девчонок схватила Лили за щиколотку, уговаривая одуматься, но она высвободилась. Она шла под прицелом чужих взглядов, слегка бравируя своей лихостью. Риск. Риск – благородное дело.

Питер закрыл за собой дверь, и Лили осмотрелась по сторонам. Постель была смята, узорчатое одеяло выглядело так, словно его не стирали годами, и от него пованивало затхлостью. В углу лежала кипа грязного белья, возле кровати виднелась переполненная пепельница. В комнате царила тишина, голоса за дверью на время стихли.

Она вздернула подбородок. Откинула назад волосы и спросила:

– Ты действительно этого хочешь?

Он улыбнулся ленивой, насмешливой улыбкой:

– Я не сомневался, что в последний момент ты пойдешь на попятную.

– С чего ты взял, что я пошла на попятную?

Но ей ужасно не хотелось этого делать. Его лицо уже не казалось ей таким красивым. Она видела лишь холодный блеск глаз да жестокий изгиб губ. Он демонстративно взялся за молнию на джинсах.

С минуту они стояли молча.

– Не хочешь, не надо. Мы просто выйдем отсюда и скажем, что ты сдрейфила.

– Я не говорила, что отказываюсь.

– Тогда я не понимаю, о чем речь.

Она вдруг перестала соображать. Голова начала тихо гудеть.

Лили уже успела сто раз пожалеть, что вообще сюда пришла.

Он театрально зевнул:

– Лили, ты меня утомляешь.

Яростный стук в дверь. Голос Джемаймы:

– Лили, ты вовсе не обязана это делать. Давай. Мы можем прямо сейчас пойти домой.

Он смотрел на нее в упор.

– Лили, ты вовсе не обязана это делать, – передразнил он Джемайму.

Лили стояла молча, судорожно соображая. Ну что уж такого страшного может случиться – в худшем случае две минуты? Две минуты, вычеркнутые из жизни. Нет, она не струсит. Она ему еще покажет. Она им всем еще покажет.

Он непринужденно держит в руке бутылку виски «Джек Дэниелс». Она берет бутылку, открывает и отхлебывает, не сводя с него глаз. Затем возвращает бутылку и тянется к поясу его джинсов.

Фото на память, а то не поверят.

Она слышит мальчишеский улюлюкающий голос сквозь шум в ушах, сквозь боль в затылке, поскольку он крепко схватил ее за волосы. Но все, поезд ушел. Похоже, точно ушел.

Она поднимает голову и слышит щелчок камеры мобильного телефона.

Пара сережек. Пятьдесят фунтов наличными. Сотня фунтов. Его аппетиты растут. Он отправляет ей сообщения.

Интересно, а что будет, если я размещу это в «Фейсбуке»?

Когда она видит фотографию, ей хочется плакать. Он посылает ей фото снова и снова: ее лицо, налитые кровью глаза с размазанной вокруг тушью. Эта штука у нее во рту. Когда Луиза дома, приходится прятать телефон под диванную подушку. Телефон стал радиоактивной, токсичной вещью, которую следует держать под рукой.

Интересно, а что подумают твои друзья?

После этого случая девочки перестали с ней разговаривать. Они были в курсе произошедшего, поскольку, когда Лили присоединилась к остальным гостям, Питер продемонстрировал фотографию всей честной компании. Он еще долго без особой надобности нарочито поправлял молнию на джинсах. Она сделала вид, будто ей наплевать. Девочки уставились на фото, потом – в ужасе на нее и поспешно отвернулись, и по их глазам она сразу поняла, что их рассказы о минетах и сексе с таинственными партнерами не более чем вымысел. Они были насквозь фальшивыми. И врали обо всем.

Никто не считал ее храброй. Никто не восхищался тем, что она не струсила. Она была просто Лили, потаскуха, девица с членом во рту. И при одной мысли об этом кишки буквально завязывались узлом. Она хлебнула еще виски и мысленно послала всех к черту.

Встречаемся в «Макдоналдсе» на Тоттенхэм-Корт-роуд.

Мама сменила замки от входной двери. Лили больше не могла брать деньги из маминого кошелька. И они заблокировали доступ к сберегательному счету.

У меня больше ничего нет.

Ты что, совсем за дурака меня держишь, маленькая богатенькая девочка?

Маме никогда особо не нравились те серьги «Mappin and Webb». Лили надеялась, что та даже не заметит их пропажи. Конечно, мама сделала умильное лицо, когда Тупой Урод Фрэнсис преподнес ей в подарок серьги, но после она пробурчала, что не понимает, зачем было покупать ей бриллианты в форме сердца, когда все знают, как это безвкусно, да и вообще, ей гораздо больше идут серьги в виде подвесок.

Питер посмотрел на переливающиеся камни так, словно Лили предложила ему мелочь, что обычно дают на сдачу, и небрежно сунул серьги в карман. Он ел бигмак, и у него остался майонез в уголке рта. Всякий раз, как она видела Питера, ее начинало тошнить.

– Может, пойдем встретимся с моими приятелями?

– Нет.

– А как насчет того, чтобы выпить?

Она покачала головой:

– Ну все. Это последнее. Серьги стоят несколько тысяч.

Он скорчил недовольную рожу:

– Следующий раз принесешь наличку. Реальную наличку. Лили, я знаю, где ты живешь. И знаю, что у тебя она есть.

Ей казалось, что она никогда не избавится от него. Он слал ей эсэмэски в неурочное время, лишая ее сна. И ту фотку, снова и снова. Негатив фотографии уже въелся в сетчатку глаза. Она бросила школу. Начала напиваться с первыми встречными и шляться по клубам, причем поначалу без особого желания. Все, что угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями и не слышать звуковой сигнал телефона. Она переехала туда, где он, по идее, не должен был ее найти, но он все-таки нашел ее и часами сидел в машине рядом с домом Луизы, посылая тем самым молчаливое сообщение. Лили даже начала подумывать о том, чтобы сказать Луизе. Но что могла сделать Луиза? Ведь Луиза сама по себе была воронкой несчастий. Поэтому Лили открывала и тут же закрывала рот, когда Луиза начинала планировать встречу с бабушкой или интересоваться, что Лили ела на завтрак. Что ж, делать нечего, придется как-то справляться самой.