– Очень мило с вашей стороны, – смущенно заметила она.

– Между прочим, мои сестры тоже любят вот так подглядывать из темноты, – заметил Майкл. – Смотрят на танцующих, а в глазах зависть.

Маргарет поняла, что он принял ее за молоденькую знатную мисс, которая только и мечтает о том, как бы попасть на бал.

– Вы поверите, если я скажу, что давно уже вышла из школьного возраста?

– Это риторический вопрос, или вы сообщаете мне некую информацию о себе?

– Я услышала вопрос от человека, который, похоже, не доверяет словам, – удивленно промолвила Маргарет.

– А я – ответ от женщины, которая, похоже, привыкла уклоняться от простых вопросов, – с легкой иронией отозвался Майкл.

– Меня никто и никогда не называл лгуньей, – обиженно ответила Маргарет.

– И я тоже не называю, – сказал Хоторн, придвигаясь ближе. – Я только отметил, что вы на удивление скрытная особа.

– Но есть же разница между ложью и скрытностью, – вымолвила Маргарет, немного успокоившись.

– Да что вы?

– Я действительно не молоденькая девушка, ускользнувшая из школьной комнаты.

– Тогда вы не должны здесь находиться. Разве нет у вас каких-то неотложных обязанностей?

– Но я и не служанка! Скажите, вы всегда делаете столь скоропалительные выводы?

– Да. – Ее искренность вызвала у Майкла улыбку. Теперь он был так близко от нее, что Маргарет чувствовала его дыхание. – Стало быть, вы – гостья Бэбби? – продолжал выдвигать предположения Хоторн.

– А что, если я – всего лишь плод вашего воображения?

– Я всегда считал, что воображение – опасная штука, – ошеломленно промолвил граф. Маргарет едва сдерживала смех. – Во всяком случае, его можно противопоставить рациональному мышлению. – Его голос звучал на удивление серьезно.

– Вы, наверное, считаете собственное замечание очень ценным?

– Бесценным, – коротко заметил Хоторн.

– Нет, вы мне вот что скажите, неужели вам никогда не доводилось лежать где-нибудь на лугу, смотреть на облака и представлять себе, на что они похожи? – Кстати, она и сама не делала этого до тех пор, пока не познакомилась с семью веселыми девочками, своими ученицами.

Кажется, он внимательно изучал ее, по крайней мере у Маргарет сложилось впечатление, что ее собеседник обладает способностью видеть в темноте.

– Нет, – коротко ответил он.

– Или воображать что-то такое, чего вообще не может быть? – продолжала женщина.

– К чему?

– Для развлечения.

– Почему бы просто не сделать что-то, вместо того чтобы что-то придумывать?

Наверняка он так и поступал, что явствовало из его интонаций, манеры держать себя. Этот мужчина знал цену себе и своему слову. Для него не существовало препятствий, если он ставил перед собой цель.

– Неужели вам никогда не хотелось быть кем-то другим?

Порой Маргарет, лежа ночью без сна, молила Бога о том, чтобы он забрал ее из того мира, в котором она жила, и позволил жить в другом – мире ее грез. Правда, она очень быстро поняла, насколько опасно мечтать о таких вещах. Тем не менее грезы молодой женщины становились все более откровенными, и все больше она сожалела о том будущем, которое уготовила ей судьба.

– Нет, – уверенно отозвался Майкл. – А вам?

– Мне – хотелось, – прошептала Маргарет, удивляясь собственной откровенности.

В наступившей тишине Монтрейн обдумывал ее слова.

– Но все-таки что вы делаете в одиночестве на террасе? – наконец нарушил молчание граф. – Неужели не понимаете, что это может повредить вашей репутации?

– Это вас я должна бояться? – Как ни странно, в его обществе Маргарет чувствовала себя в безопасности. Ее собеседник явно был очень сильной личностью, властным, обладающим характером человеком.

– Вы кого-то ждете?

– Вы намекаете на тайное свидание? – удивилась Маргарет. – Да уж, похоже, вы действительно очень быстро делаете выводы.

Темнота давала Маргарет невиданную свободу, она пьянила ее. Еще вчера ей и в голову бы не пришло, что она будет стоять в темноте возле дома богатого графа и болтать с человеком, который вел себя как настоящий принц. С тем, кто напомнил ей о сценах, которых она не должна была видеть, пусть даже это иллюстрации, созданные кистью и красками.

– А какого вывода вы от меня ждете? – нетерпеливо поинтересовался Майкл.

– Вам так уж необходимо делать выводы? – спросила она. Внезапно граф протянул к ней руку.

– Покажись, – прошептал он.

Ей следовало немедленно убежать, но вместо этого Маргарет подняла руку и увидела, что она дрожит.

Они оба были в перчатках. Его даже в темноте выделялись белизной, ее – стираные, штопаные – лишь слегка серели в вечерней мгле. И все же это простое прикосновение хлопка к шелку, казалось, распахнуло какую-то потайную дверцу, ведущую в огромное, пустое пространство в ее душе. Он лишь слегка потянул ее к себе – и Маргарет оказалась в свете окна бального зала.

Что он увидел, глядя на нее? Женщину с золотисто-каштановыми волосами и зелеными, болотного цвета глазами? На ее губах играла робкая, едва заметная улыбка. Она испугалась, ловя на себе его пристальный взгляд.

– Деревенская принцесса, – тихо проговорил Майкл.

– Неожиданная ассоциация! – Ей следовало сказать ему, что на ней не маскарадный костюм, а одно из ее двух платьев. Но если она сделает это, он поймет, что она тут – человек случайный, а вовсе не одна из приглашенных. Врожденная порядочность гнала ее прочь с террасы, однако внезапно Маргарет осознала, что не хочет уходить.

Стояла ранняя весна, дул прохладный ночной ветерок, в котором все еще чувствовалось легкое дыхание зимы. У Маргарет была с собой только шаль, но в это волшебное мгновение она не чувствовала холода.

Майкл нежно держал ее руку, их пальцы переплелись. Его большой палец нежно погладил ее голое запястье, отчего дрожь пробежала по телу Маргарет.

«Иди ко мне», – так и хотелось ей услышать. Или она действительно услышала? Прочла его мысли? А может, это говорило ее одиночество? Они ведь даже не знакомы, хотя у Маргарет было такое чувство, словно она давно знает этого человека. Возможно, это оттого, что изучила его «двойника» в «Записках» Августина.

Майкл медленно выпустил ее руку. Улыбка исчезла с его лица, когда он снял сначала свою, а затем ее перчатку и спрятал ее к себе в карман.

Ей следовало возмутиться, но Маргарет молчала, даже когда он прикоснулся к ней. У него была большая, теплая, мозолистая ладонь. У Маргарет перехватило дыхание, сердце забилось быстрее, словно ждало чего-то. Как же давно к ней никто не прикасался, даже по-дружески! Неужели она испытывает потребность в прикосновениях – такую же, как, скажем, в пище?

Она вернется в Силбери-Виллидж и вновь станет вдовой Эстерли, а вовсе не Маргарет, обуреваемой порочными мыслями. Будет заниматься с ученицами, пить чай с Сарой Харрингтон, слушать сплетни Энн Ковинг. И со временем все вернется на свои места.

А пока... Пока она молча стоит и не возражает против того, что мужчина настойчиво прикасается к ней. Нет, Маргарет не зачарована этим мгновением, она просто обмирает от любопытства. А еще – от тоски и одиночества...

Кажется, музыка заиграла громче, на них обрушился целый водопад звуков. Мелодия была такой радостной, что Маргарет стало смешно от собственных размышлений.

– Я не видел вас в зале, – проговорил Майкл, он все еще надеялся, что она выдаст себя.

– Меня там и не было, – просто сказала Маргарет.

Ее собеседник отступил назад, и она послушно последовала за ним. Он медленно отвел руку в сторону, не выпуская ее ладонь, их пальцы по-прежнему были переплетены. Маргарет стояла совсем близко от него, ни дать ни взять партнерша незнакомого мужчины в молчаливом танце.

Но не успела Маргарет возразить, сказать, что не знает движений танца, нужных шагов, как почувствовала, что легко следует за ним. Волшебная кадриль на лондонской террасе в отражении льющегося из бального зала мерцающего света сотен свечей захватила ее. Увидев, каким озорным блеском заблестели его глаза, Маргарет почувствовала, как на ее лицо возвращается улыбка. Они оба – соучастники. Мгновения шли, а они все еще танцевали, завороженные игрой скрипок и виолончелей.

Все это нелепо? Возможно, но Маргарет дрожала от возбуждения. Она продолжала улыбаться, не в силах скрыть удивительную радость, охватившую ее. Музыка стала медленнее, потом вовсе прекратилась, наступила тишина.

До этого момента Маргарет никогда не понимала значения слова «томление». Она стояла, глядя на четко вырисовывавшуюся в лунном свете фигуру мужчины. Господи, она же Маргарет Эстерли, вдова! Обычная женщина, знакомая только с прозой жизни.

Майкл осторожно прикоснулся к ее подбородку и приподнял его, вглядываясь в лицо Маргарет, словно пытался понять, кто же она такая. Его пальцы погладили ее подбородок, потом нежную, гладкую кожу щеки. Было нечто запретное, завораживающее в его движениях. Наконец он отпустил ее, они посмотрели друг другу в глаза, и улыбки исчезли с их лиц.

Маргарет встала на цыпочки, ухватилась за его плечи и прижалась к Майклу. Ее губы были в каких-то дюймах от его рта, ее сердце билось столь неистово, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Монтрейн! Монтрейн! Боже мой, это вы?

Из бального зала выбежали двое. Мужчина обогнал свою спутницу и улыбался Майклу радостной улыбкой.

Маргарет повернулась и помчалась прочь.

Майкл стерпел приветствие своего знакомого, едва сдерживаясь, чтобы не броситься за ней вслед. Господи, она же была готова поцеловать его! Он до сих пор чувствовал ее дыхание на своих губах.

У нее была кремовая, почти белая кожа, а щеки пылали клубничным румянцем. Женщина, которая должна быть облачена в атлас, шелк и бархат, с поистине королевским достоинством носила простой хлопок. Они разговаривали так, словно были старыми друзьями. Больше того, она почти по-свойски высмеяла его пристрастие к логическим умозаключениям.