Карен Рэнни - После поцелуя

– Если я не обратилась к вам должным образом, то прошу прощения, миледи, – проговорила Маргарет, вздергивая вверх подбородок. – Но не следует ли и вам извиниться за грубость? Или вы полагаете, что ваше дело – оценивать манеры других, но не считаете при этом нужным самой соблюдать их?

– Вы – это вы, молодая женщина, – заявила графиня. – Я и не подумаю сожалеть о том, что вам сказала.

Они стояли с двух сторон стола, не сводя друг с друга взглядов.

– Без сомнения, вы вообразили себе, что вам удалось внедриться в жизнь Майкла, обвести его вокруг пальца, – ядовито вымолвила графиня. – Но ваш замысел провалился! Я позабочусь о том, чтобы он отправил вас назад в доки, где, вероятно, подобрал и где вы найдете других клиентов, которые наверняка оценят ваши выдающиеся таланты.

Маргарет прекрасно знала, что ее пребывание в доме Майкла осудил бы кто угодно, будь то знатный человек или торговец. Но при этом она не была доступной портовой девкой. Впрочем, возражать она не стала – слов подходящих не нашлось. Вместо этого она, казалось, подчинилась многозначительному молчанию своей собеседницы и ее растущему презрению.

С подноса по всей комнате разносился горьковатый запах шоколада. Даже в лучшие времена Маргарет не очень любила этот напиток, но сейчас его аромат показался ей особенно отвратительным. Возможно, все из-за того обилия пищи, которое она позволила себе прошлым вечером, или просто из-за невероятного напряжения, в котором находилась последние несколько минут. Хотя не исключено, что ее ребенок решил так неуклюже заявить о себе в этот неподходящий момент. Словом, какова бы ни была причина происходящего, но ее внезапно и очень сильно затошнило.

Маргарет закрыла глаза и глубоко задышала, надеясь, что это поможет желудку успокоиться. Это был единственный способ справиться с дискомфортом. Но похоже, пока шоколад в комнате, ей ничто не поможет.

– Что с вами? – спросила графиня.

Маргарет покачала головой, схватилась рукой за живот, опустила глаза и быстро направилась к двери.

– Куда это вы пошли? – попыталась остановить ее графиня. – Я вас еще не отпустила.

Маргарет не повернулась к ней, ничего не ответила, думая лишь о том, как бы поскорее попасть в комнату, которую она в последние дни делила с Майклом.

Роберт, по обыкновению, был весьма молчалив, когда Майкл показал ему результаты работы над кириллическим шифром. Впрочем, Хоторн и не ожидал ничего другого. Однако он прекрасно изучил своего друга и по его загоревшемуся взору на внешне спокойном лице догадался, насколько тот взволнован тем, что удалось расшифровать сложную загадку.

Монтрейн не знал, что будет дальше с результатами его работы. Если в министерство иностранных дел поступит еще какое-нибудь сообщение, которое можно будет прочитать с помощью его расшифровки, это будет большое достижение. А уж как это отразится на истории, ему неведомо.

Подъезжая к дому, он увидел у дверей карету матери.

Первый признак того, что в доме что-то происходит. Вторым признаком послужило непривычное молчание его обычно болтливых сестер, тихо сидевших в экипаже. Вдобавок к этому у Элизабет был необычайно озабоченный вид.

Смайтон встречал своего господина у дверей.

– Где они? – быстро спросил Майкл.

– В утренней гостиной, милорд, – ответил старик.

С каждым шагом страх все сильнее охватывал Хоторна. Едва он подошел к двери гостиной, как оттуда выбежала Маргарет с побелевшим лицом. Она проскользнула мимо Майкла и бросилась к лестнице.

Обернувшись, Монтрейн увидел мать.

– Что ты ей сказала? – спросил он.

Нахмурившись, графиня стала рывками натягивать перчатки.

– Важно не это, а то, что я хочу сказать тебе, Майкл, – заговорила она. – Неужели это та самая женщина, которую ты столь безрассудно привел вчера в театр? И это в самый разгар сезона! Обо мне ты при этом мог подумать?! Или о репутации своих сестер? Если уж тебе вздумалось вести себя так же безрассудно, как твой отец, то делай это так же элегантно, как он. Изволь прятать свою потаскуху.

– Так ты это сказала ей? – сквозь зубы процедил Хоторн, чувствуя, что его гнев становится все сильнее.

– Не важно, что я ей сказала! – отрезала графиня. – Все только и судачат о том, что ты натворил, Майкл. И я вынуждена была узнать об этом от Хелен Киттридж!

– И после этого ты решила, что тебе необходимо явиться сегодня сюда, да? – произнес граф Монтрейн, стараясь говорить спокойным тоном. – И своими глазами увидеть ее.

– Нет, Майкл, – возразила графиня. – Я пришла сюда для того, чтобы защитить репутацию своей семьи, на которую тебе, похоже, наплевать.

– Почему, мама? Не потому ли, что я, по твоему мнению, должен согласовывать с тобой, с кем мне пойти в театр?

Графиня, прищурившись, посмотрела на него.

– Совсем не из-за этого, Майкл. Причина в том, что ты явился туда со своей шлюхой. – На ее щеках заполыхали два красных пятна.

– Она – не шлюха! – почти прорычал Хоторн. – Она – обычная женщина, которую некому защитить. – Собственные слова поразили Монтрейна до глубины души. Еще одно горькое признание его идиотизма. – И в том, что она находится в моем доме, нет ее вины. Только моя.

– Как ты ей верен, Майкл, – почти не разжимая губ, прошипела графиня, – не то что своей семье.

– Возможно, потому, что она этого больше заслуживает. – Резко повернувшись, Майкл пошел прочь из комнаты, намереваясь разыскать Маргарет.

– Это все из-за ребенка, да?

Граф Монтрейн оторопело взглянул на мать. Она застыла в дверях – живое воплощение богатства и высокого положения.

– О чем ты говоришь?

– О твоем абсурдном желании защищать эту женщину, – отозвалась графиня. – Оно возникло из-за того, что она носит твоего ребенка?

Монтрейн ошеломленно молчал. Графиня нахмурилась:

– Разве ты ничего не знаешь? Она же беременна.

У Майкла было такое чувство, будто его ударили кирпичом по голове.

– Она сама сказала тебе об этом? – наконец спросил он.

– Нет, – ответила графиня, – но в этом не было необходимости. Не забывай, у меня четверо детей, Майкл. Я прекрасно знаю признаки беременности. Да это можно определить по одному ее взгляду. И ее затошнило от запаха шоколада – когда я носила Шарлотту, меня тоже от него тошнило. – С этими словами графиня Монтрейн поплыла по холлу, делая вид, что не замечает, в каком состоянии находится ее сын. Затем она остановилась и выразительно посмотрела на него. – Можешь мне поверить, я не ошибаюсь, – отчеканила она. – Сам у нее спроси.

Майкл бросился наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Он ожидал увидеть что угодно, но только не Маргарет, сидящую на краю постели и одетую в свое старенькое зеленое платье из хлопка. Она сложила руки на коленях. Рядом с ней на кровати лежало голубое платье, которое было на ней с утра, а поверх него – его подарок, аккуратно сложенная шаль.

Войдя в спальню, Хоторн закрыл дверь. Маргарет даже не посмотрела на него – ее взор был устремлен на сложенные руки.

– Почему ты мне не сказала? – спросил он. Пожалуй, чересчур громко. Он остановился напротив Маргарет, пытаясь успокоиться, взять себя в руки.

Голова Маргарет как-то странно дернулась, она посмотрела ему прямо в глаза. Боже, как она бледна!

– О чем? – спросила она. Жалкая попытка держаться как ни в чем не бывало, решил Хоторн.

– О ребенке, – хрипло пояснил граф. – О моем ребенке! – Под столь проницательным взглядом Маргарет не рискнула бы опровергнуть его слова.

– Как ты узнал? – чуть слышно спросила она.

– Мать мне сказала, – ответил Хоторн. – Видишь ли, у нее четверо детей, и она прекрасно разбирается в таких вещах, – сухо добавил он. – Возможно, мне следует поблагодарить ее за своевременное вмешательство в мою жизнь. А ты?! Ты, черт возьми, сама собиралась мне сказать об этом? – Майкл по-прежнему прожигал Маргарет взглядом, надеясь, что выглядит он спокойнее, чем чувствует себя. – Или ты просто намеревалась тихо исчезнуть из моей жизни, оставив меня в неведении?

– Зачем? – спросила Маргарет, вставая. – Чтобы ты смог заклеймить его бастардом?

Ее гнев буквально ошеломил Монтрейна.

– Да, я не хотела, чтобы ты знал, – с вызовом промолвила Маргарет.

Как ни странно, Майкл испытал жгучую боль от этих слов.

– Но почему?

Обхватив один из столбиков кровати, Маргарет стала внимательно разглядывать резьбу на нем.

– Потому что ты никогда не перестал бы уговаривать меня остаться с тобой, – ответила она.

– Да, ты права, – признался Хоторн.

Маргарет нахмурилась.

– Это верно, – продолжил граф, – но ребенок по крайней мере был бы обеспечен. Или ты хотела вырастить его в своем деревенском коттедже? Обучить грамоте и арифметике, как сможешь? Я ничуть не сомневаюсь в том, что ты хорошая учительница, Маргарет, но я могу обеспечить его лучше, дать ему достойное образование.

– Возможно, все это так, Майкл, – сказала она, отворачиваясь, – но в этом случае ребенок навсегда останется бастардом графа Монтрейна.

Еще один удар! Похоже, у Маргарет входит в привычку посылать его в нокаут.

– Все это лучше, чем быть бедняком, Маргарет, – произнес граф, надеясь, что его слова не прозвучат для нее слишком грубо.

Маргарет, прищурившись, взглянула на него.

– Правда? – невесело усмехнулась она. – Ты так считаешь? Моя бабушка зарабатывала на жизнь плетением кружев и стиркой. Костяшки пальцев у нее на руках вечно были красными и опухали до такой степени, что она плакала от боли во сне. А меня прозвали Маргарет Длинные Пальцы, потому что туфли вечно были малы мне и приходилось отрезать у них мысы, чтобы я могла натянуть их на ноги. В моей жизни бывали дни, Майкл, когда мне совсем нечего было есть, и я рано ложилась спать, только чтобы не думать о еде. Так что не надо объяснять мне, что такое быть бедняком.