На огне грелся огромный котел с водой. Отлив часть дымящейся воды в небольшое ведро, Майкл перелил ее в ванну.

– Может, тебе помочь? – предложила Маргарет, сложив на груди руки.

– Ты сомневаешься в моих способностях, Маргарет? – улыбнулся Монтрейн.

– Вовсе нет. Похоже, ты отлично справляешься.

Майкл усмехнулся – такого выражения на его лице она еще не видела, – куда подевался самодовольный граф, уступивший место лукавому мальчишке?

– Дело в том, что я бы предпочел не звать сюда Смайтона, – признался Хоторн. – К тому же я вполне справлюсь и без него.

– Это что же, обычное дело – иметь столь строгого слугу? – поинтересовалась Маргарет.

– Смайтон вообще явление не рядовое, – сухо произнес Хоторн. – Смайтон служит у меня уже семь лет. А до этого он служил Веллингтону. И я понимаю, что этим он заслужил особое уважение. Поэтому я не смог отказать ему, когда он попросил принять его на службу. Правда, мне тогда и в голову не пришло, что он будет относиться ко мне с подобным презрением. – С этими словами он вылил в ванну еще одно ведро горячей воды.

– Неужели именно с презрением? – удивилась Маргарет.

– Порой мне кажется, – заговорил Монтрейн, глядя на нее через плечо, – что Смайтон добровольно принял на себя роль моего отца-покровителя.

– Он не одобряет моего присутствия, – заключила Маргарет.

От ее внимания не ускользнуло, каким взглядом наградил ее дворецкий, когда она была в этом доме в первый раз. Да и сейчас, когда они с Монтрейном вошли в дом, встречу нельзя было назвать приветливой;

– Ему нравится демонстрировать свое превосходство, – сказал Хоторн. – А я то и дело даю ему к этому повод.

– Ты... делал это не раз? – неуверенно спросила Маргарет.

– Что – «это»? – уточнил Хоторн. – Готовил ванну?

– Нет, – улыбнулась Маргарет, – приводил сюда женщин.

Монтрейн выпрямился.

– Нет, – просто ответил он и вновь вернулся к очагу.

Наступившее молчание не было гнетущим, однако чувствовалось, что некоторые вещи лучше оставить недосказанными.

Маргарет осмотрелась. По углам на потолке были нарисованы милые херувимчики. Маленькие, бесстыдные, улыбающиеся, они, казалось, с любопытством взирают вниз, на происходящее.

– Эти херувимы – еще одна шутка архитектора? – спросила Маргарет.

Монтрейн усмехнулся.

– Вне всякого сомнения, – промолвил он. И снова наполнил ведро горячей водой.

– Я доставила тебе столько хлопот, – промолвила Маргарет, наблюдая за тем, как граф наполняет ванну водой.

Рукава Монтрейн закатал до локтей, вся его рубашка впереди промокла, на лоб упала влажная прядь темных волос. Казалось, он полностью поглощен своим занятием, и Маргарет невольно спросила себя, всегда ли граф любое дело выполняет с таким рвением. Как будто он направил на него всю свою энергию и просто не в состоянии отвлекаться на что-то другое. Ей вдруг стало очень тепло – точно так же, как в те минуты, когда они занимались любовью в карете.

– Так ты передумала? – повернувшись к ней, спросил Хоторн.

– Я бы не рискнула, – с улыбкой ответила женщина. – Особенно после всех твоих усилий, и все ради меня. Я просто посочувствовала тебе.

– И насколько распространяется твое сочувствие? Я имею в виду, ты позволишь мне остаться и смотреть на то, как ты принимаешь ванну? – Уголок его рта слегка приподнялся, и на лице появилось озорное выражение.

– Любовницы обычно поступают именно так?

– Компаньонки, – поправил ее Хоторн. Улыбка мгновенно исчезла с его лица. – Ты – моя компаньонка.

– Нет, – предостерегающим тоном промолвила Маргарет, награждая Монтрейна суровым взглядом. Это был ответ сразу на два вопроса – заданный и незаданный.

Маргарет отвернулась и принялась расстегивать пуговицы на спине. Раздался глухой стук – это упало на пол пустое ведро, и уже через мгновение руки Монтрейна помогали ей. Повернув голову, Маргарет посмотрела Хоторну в глаза, придерживая спереди лиф платья руками.

Хоторн отступил назад, оба молчали.

У Маргарет было такое чувство, будто ее выставили на всеобщее обозрение, внезапно она ощутила себя очень ранимой. Она обнажалась перед этим человеком при свете дня, занималась с ним любовью в покачивающейся на ухабах карете. И все же в те мгновения Маргарет не чувствовала себя такой нагой, как сейчас. Как будто граф Монтрейн мог разглядеть все ее слабые места и тревоги и понимал, как они состязаются с ее гордостью.

– Я буду в библиотеке, если тебе понадобится моя помощь, – внезапно помрачнев, сказал Хоторн.

Маргарет молча кивнула, глядя вслед выходящему из кухни графу. Она сняла с себя остальную одежду и аккуратно уложила на стоявший возле дверей столик.

Ванна возвышалась в углу кухни – большая, внушительная, украшенная сверху рельефными изображениями роз и маргариток, а внизу покрашенная голубым. Опуститься в нее – почти то же самое, что сунуть ногу в башмак, с улыбкой подумала Маргарет, перешагивая через край ванны.

Она с наслаждением опустилась в горячую воду. На стоявшем около ванны табурете лежала стопка полотенец. Сверху Маргарет увидела какую-то коробочку. Открыв ее, она обнаружила кусок чудесного ароматного мыла, благоухающего травами. Запах напомнил ей о Майкле. Было что-то интимное в том, что она будет мыться его мылом. Впрочем, она уже столько раз перешагивала границы дозволенного за время своего знакомства с графом Монтрейном, что такие пустяки не имели значения.

Не стоит признаваться в своей безрассудной страсти. Просто нелепо говорить себе сейчас, что мысли о нем не оставляют ее ни на минуту. Она же может только восхищаться графом. В нем много положительных качеств. Например, то, с каким уважением Монтрейн относится к чрезмерно самоуверенному дворецкому. У него прекрасное чувство юмора, он целеустремлен. А если добавить к этому еще и уверенность в себе, то можно сказать, что среди знати она не встречала подобных людей.

Маргарет улыбнулась. Единственным представителем знати, с которым ей доводилось общаться, был герцог Таррант – человек, который никогда ей не нравился.

Маргарет положила руки на живот, спрашивай себя, как долго еще она сможет скрывать от окружающих беременность. Если бы она не решила уехать из Силбери, то недельное отсутствие напрочь уничтожило бы ее репутацию, жители деревни устроили бы шумный скандал, заклеймив ее шлюхой. А уж если они узнают, что она носит под сердцем ребенка графа Монтрейна, то ее и вовсе превратят в парию те самые люди, которые недавно с таким одобрением отзывались о ее достойном поведении.

Но уж сейчас-то ее поведение назвать достойным было никак нельзя.

Неделя. Господи, пусть она за это время не слишком привяжется к Монтрейну, чтобы могла потом спокойно вернуться к привычной жизни!

Маргарет откинулась назад и блаженно закрыла глаза. Ей оставалось только просить Бога о том, чтобы ее мольбы были услышаны.

Хоторн стоял в дверях, глядя на Маргарет. Женщина спала, сжимая в руках скомканную мочалку. Неровное пламя свечи отбрасывало пляшущую тень на щеки Маргарет, на ее длинные ресницы. Отблески огня в камине играли на ее волосах, окрашивая шелковые пряди всеми оттенками красного и желтого.

Хоторн отлично знал мифологию Греции и Рима, но разве можно было хоть одну античную богиню сравнить с Маргарет? В глазах этого существа играл удивительный озорной огонек, который угасал при свете весеннего солнца, отчего они становились похожими на глаза молодой оленихи. Летом они обретали другой, мягкий и золотистый оттенок. Ей-богу, эта женщина менялась в соответствии со временем года, ее красота казалась такой же вечной, как красота живой природы.

А если так, то и имя ей должно быть каким-то простым и понятным, отражающим все черточки ее характера. Маргарет, например.

Хоторн улыбнулся: надо же, куда завело его воображение! Он-то заглянул в кухню, чтобы посмотреть, почему Маргарет так долго принимает ванну, а мысли его улетели куда-то далеко, в античные времена.

– Это хорошо, что Смайтон пошел спать, – проговорил он, взяв с табурета полотенце. – Иначе твой вид мог бы довести беднягу до сердечного приступа.

Маргарет, моргая, открыла глаза и с улыбкой посмотрела на Хоторна. Правда, приветливое выражение тут же сменилось настороженным, но Майкл уже успел заметить, как она обрадовалась ему в первый момент после пробуждения.

Глаза Маргарет, цвет которых менялся в зависимости от цвета ее одежды, сейчас казались просто ореховыми. И усталыми, что не на шутку встревожило Майкла.

Хоторн развернул полотенце и подал его Маргарет.

Она прикрыла обнаженную грудь ладонями. Он улыбнулся этому запоздалому свидетельству ее скромности. Утром в карете она и не вспоминала ни о чем подобном. Да и два месяца назад, когда они занимались любовью в гостиной всего в нескольких футах отсюда, Маргарет не испытывала ни малейшего смущения. И вдруг сейчас она вздумала прикрывать наготу, прятаться от его взора!

– Вода остыла, – сказала наконец Маргарет, когда стало понятно, что она не собирается вставать.

– Если хочешь, я могу отвернуться, – предложил Хоторн.

– Прошу тебя, – кивнула женщина.

Улыбнувшись, Майкл повернул голову в сторону. Он услышал, как зашумела вода, а затем краем глаза увидел ее темный силуэт, на котором играли красноватые отблески пламени.

Хоторн завернул Маргарет в полотенце, провел ладонями по ее рукам, все еще стараясь не смотреть на нее. Потом он взял со стола подсвечник, сунул его в руку Маргарет и, наклонившись, подхватил ее на руки.

– Нет необходимости нести меня на руках, – проговорила Маргарет. Хоторн не удостоил ее даже ответом. – Я не убегу, – пообещала она.

– Ты замерзла, – заметил Монтрейн.

– Но на ногах я еще могу держаться, – сказала она.

– Ты совсем не тяжелая, Маргарет. – Его левая рука обнимала ее за плечо, а правая обвилась вокруг голого бедра. Но не это вызвало у Хоторна внезапный приступ нелепого смеха. Невероятное возбуждение – вот что заставило его засмеяться. Как будто он лет десять не был близок с женщиной.