— О, довольно скоро она вернется, — заверила его Мартиника. — Ротуэлл тоже неуступчивый человек — да еще и часто неприятен в придачу.

Сент-Врейн повернулся и посмотрел на нее, в его темных глазах плясали огоньки.

— Господи Боже, бедный Шарп прискорбно ошибся, — вполголоса произнес он. — Памеле придется очень сильно потрудиться с вами. Они на самом деле собираются выдать вас замуж?

— Так они думают. — Мартиника приподняла одно плечо. — Но я думаю, что мне больше понравится заняться судоходным бизнесом вместе с тетей Ксантией.

Сент-Врейн выгнул одну резко очерченную бровь.

— Бизнесом? — переспросил он. — Должно быть, на островах делают все совсем по-другому.

— Oui, общество в Вест-Индии предполагает меньше ограничений.

Его ясные голубые глаза задумчиво вглядывались в ее.

— Я думал, что каждая юная леди желает выйти замуж, — наконец выговорил он. — А вы нет?

Мартиника снова пожала плечами.

— Если я безрассудно влюблюсь, то тогда возможно, — ответила она. — Но в ином случае? В этом, кажется, нет необходимости.

— Не думаю, что английскому дворянству позволено как влюбляться, так и вести себя безрассудно, — сухо заметил он.

— Мои родители были без ума друг от друга, — ответила девушка. — И я начинаю верить, мсье, что мне тоже стоит подождать подобной глубины чувств.

— Ваша матушка была француженкой, как я понял?

Мартиника слегка улыбнулась.

— По большей части да.

Сент-Врейн тоже улыбнулся.

— Наполовину француженка, наполовину англичанка, — задумчиво проговорил он, изучая ее. — Замечательное сочетание.

Девушка еще раз тихо рассмеялась. Она пожалела, что Сент-Врейн так красив, потому что это больше чем слегка выводило ее из себя.

— Нет, мсье, — поправила она. — Я — падчерица покойного лорда Ротуэлла. Во мне нет ни одной капли английской крови.

— Ах. — Его темные, резко очерченные брови снова приподнялись. — Понимаю.

Сент-Врейн рассматривал прелестную, словно дыхание весны, девушку, стоявшую перед ним. Так давно он не разговаривал ни с кем, кто выглядел бы настолько полным жизни — или невинности. И она хотела влюбиться. Каким странным сейчас ему казалось это понятие. Слава Богу, что в его обязанности не входит лишать девушку ее мечты. Жизнь и лорд Ротуэлл, по всей вероятности, сделают это достаточно скоро.

Словно по негласной договоренности, они начали прогуливаться по комнате. Никто, кажется, не заметил ее отсутствия в разговоре старших леди.

— До недавнего времени вы были в школе, я припоминаю?

— Oui, мсье. — Она сцепила руки за спиной, пока они прогуливались, и выглядела совершенно непринужденно рядом с ним, вот дурочка. — Я провела шесть лет в школе миссис Харрис.

— Миссис Харрис? — спросил он. — Я должен знать ее?

Мартиника наклонила голову и улыбнулась.

— В обществе ее называют «Школа наследниц миссис Харрис», — сказала она. — Это место имеет скандальную славу. Где вы скрывались, Сент-Врейн?

— В Париже, — прозаично ответил он. — Что, ради Бога, такого скандального в этой школе?

— Это школа, в которую посылают девушек из самых богатых семейств нуворишей, с тем, чтобы они могли научиться, как парировать и отражать нападения светских повес, распутников и охотников за приданым.

Вопреки здравому смыслу, его улыбка стала шире и превратилась в смех.

— Боже мой, вы шутите, не так ли?

— О, нет, мсье, — серьезно произнесла Мартиника. — Кстати, а вы — повеса? Или распутник?

— Прошу прощения?

Девушка усмехнулась ему.

— Что ж, вы говорили, что очень богаты. Так что вы не можете быть охотником за приданым.

Она говорила совершенно искренне.

— Неужели каждый мужчина, который ищет вашей компании, — один из этих трех?

— Так миссис Харрис научила нас предполагать.

Импульсивно он потянулся вниз и взял ее за руку.

— Мне бы хотелось, чтобы я мог опровергнуть ее слова, моя дорогая, — ответил молодой человек, ободряюще сжимая ее пальцы. — Но боюсь, что миссис Харрис может оказаться права, и не важно, насколько цинично это звучит.

Каким-то образом они остановились. Мисс Невилл взглянула на него из-под темных ресниц, и в его животе что-то неожиданно перевернулось.

— Вы… вы очень красивы, моя дорогая. — Эти слова он произнес более взволнованным тоном, чем намеревался. — Думаю, что вам на самом деле стоит прислушаться к миссис Харрис. И я… хм, я не должен быть с вами наедине.

— Мы не одни. — Ее взгляд был теплым и уверенным, когда она изучала Сент-Врейна. — Интересно, мсье, не можем ли мы оказаться родственными душами, вы и я.

— Что вы имеете в виду?

Девушка снова очаровательно, по-французски пожала плечами.

— Вас не утомило то, что вас добиваются за вашу красоту и богатство? — предположила она. — Вам не хотелось бы, что бы хоть раз вы могли привлечь внимание кого-то, кто не хочет… ничего? Или, возможно, хочет узнать глубину ваших мыслей и склад вашего ума?

Сент-Врейн поморщился.

— Я мужчина, мое дорогое дитя, — проговорил он. — У нас немного глубоких мыслей и мы вполне удовлетворены, если нас хотят по какой угодно причине — если леди достаточно красива.

— А миссис Эмброуз достаточно красива?

— Она — красивое украшение для мужской руки, — ответил он. — Но я не настолько глуп, чтобы по ошибке принимать внимание миссис Эмброуз за нечто иное, чем оно является: признак скуки и, возможно, проявление затяжного горя.

— Горя?

— Она недавно овдовела, — тихо сказал молодой человек. — Вы очень молоды, мисс Невилл. Вы не можете знать, каково это — так скоро потерять спутника жизни. Это… меняет вещи. Помрачает рассудок. Ты… ты винишь себя. И иногда ты хватаешься за любое отвлечение, любую затею, чтобы забыть это.

— Ах, — ответила она. — Думаю, что вы познали большое несчастье.

— А кто нет? — риторически ответил он.

Мартиника сумела улыбнуться.

— Давайте поговорим о чем-то более приятном, — предложила она. — Расскажите мне о Париже; каково это — жить там. Я так отчаянно мечтаю побывать там.

— Тогда вы должны найти красивого мужчину, chéri, и очаровать его настолько, чтобы он отвез вас туда.

— Да. — Она заколебалась. — Да, возможно, я так и сделаю.

Последовал неловки й момент, но Сент-Врейн без запинки преодолел его.

— Тогда мне следует сдать вам в аренду свой маленький особняк, мисс Невилл, — заявил он. — Дом небольшой, но идиллический — просто идеален для свадебного путешествия, я думаю. Так что если вы отправитесь в Лондон и все-таки найдете этого мужа…

Шелест шелка прервал его речь.

— Ба, вот вы где, Сент-Врейн!

Леди Шарп подошла и встала рядом с ним, ее лицо выражало легкую тревогу. Ах, он слишком хорошо понимал этот взгляд. Его здесь только терпят. Его присутствие в Хайвуде могут терпеть за чаем или за обедом — или даже в постели Кристины, пока это держится в тайне. Но будет совершенно невыносимо, если он станет загонять в угол прелестных девственниц этой семьи.

Сент-Врейн отступил прочь, удивляясь, что вынудило его цепляться за руку девушки. Он должен быть чертовски благодарен леди Шарп за ее вмешательство.

— Я как раз рассказывал мисс Невилл то малое, что я знаю об этих портретах, — снисходительно кивнув, проговорил он. — Она выказала неподдельный интерес к генеалогии, но, увы, я не смог припомнить все имена. Не окажете ли вы эту любезность?

Затем, не взглянув на девушку, Сент-Врейн повернулся и ушел.


Обед этим вечером оказался приятным, и Мартиника сочла лорда Шарпа самым радушным хозяином. После этого двоюродная бабушка Оливия удалилась к себе. Мартиника позавидовала тому, что пожилая дама отправилась к себе в кровать; последний этап путешествия из Лондона был утомительным. Но когда кузина Памела предложила сыграть в вист, Мартиника улыбнулась и присоединилась ко всем остальным в гостиной, заявив, что будет наблюдать — если, про себя добавила девушка, сможет удержаться и не смотреть на интригующего лорда Сент-Врейна.

Миссис Эмброуз тоже отказалась от места за столом. Сент-Врейн выглядел довольным, потягивая бренди у пылающего камина и тоже наблюдая за игрой. Несмотря на случайный взгляд в его направлении, Мартиника не приближалась к нему. Она ощутила, что кузина Памела недовольна их тет-а-тет[9] в гостиной.

Конечно же, она испытывала искушение продолжить флирт с ним. В Хайвуде было немного уныло после интеллектуальной стимуляции в школе миссис Харрис. Кроме того, Сент-Врейн обладал шармом и почти настораживающей привлекательностью. Но даже если он более опасен, чем кажется, в ее глазах он выглядел таким неподдельным. В нем чувствовались глубина и мрак, которые Мартиника жаждала постичь. А в его блестящем взгляде было что-то, от чего у нее ускорялся пульс, и появлялось странное ощущение тоскующей пустоты под ложечкой.

Мартиника знала, что это такое — это желание, хотя у нее и было мало опыта в обращении с ним. Ее мать была отлично обучена искусству вызывать желание; раздувать его пламя, кружить головы. Еще будучи ребенком Мартиника осознавала таинственное обаяние матери. Не перешло ли это умение, непрошенное и негласное, от матери к дочери? Мартиника весьма сомневалась в этом. Тем не менее, желание являлось основным человеческим чувством. Игнорировать его важность — значит, жить несчастной жизнью.

А теперь Ротуэлл, вероятно, попытается заставить ее вступить в брак по расчету, только чтобы избавиться от нее. Глупо будет выйти замуж за человека, которого она не желает. Но еще глупее будет напрашиваться на неприятности, флиртуя с мужчинами вроде Сент-Врейна, и не важно, что от его близости по ее спине пробегает дрожь. Джентльменов такого сорта лучше оставить женщинам с опытом миссис Эмброуз. Мартиника повернулась в кресле, сев лицом к столу для игры в карты, и больше не смотрела в его сторону.