Несмотря на сумрак, Мартиника закрыла глаза и повернулась к нему лицом. Он поцеловал ее, на что она и рассчитывала, долгим и томным поцелуем, одной ладонью обхватив изгиб ее лица.

— Сними свою одежду, — задыхаясь проговорила она, когда они прервали поцелуй. — Пожалуйста, Джастин.

Сент-Врейн колебался.

— Ты уверена? — спросил он. Мы можем просто поговорить. Я… я не стану возражать, Мартиника. Просто лежать рядом и разговаривать с тобой.

Ее рука скользнула под отворот его сюртука и мягко стянула этот предмет одежды с плеча.

— Я буду возражать, — ответила девушка. — Займись со мной любовью, Джастин. А потом — да, мы поговорим. Нам нужно поговорить.

Через считанные минуты Сент-Врейн скользнул под простыни, притягивая ее к своему обнаженному тело. Его вес прижал ее к мягкой пуховой перине и теплый, сладкий виток желания промчался по ее телу.

Он снова поцеловал ее с широко открытыми глазами, на этот раз с большей нежностью.

— Ты как-то упоминала об уроках, любовь моя, — прошептал Джастин, касаясь губами ее левой брови. — Чему именно ты хочешь научиться?

Мартиника задумалась.

— Я хочу научиться, как доставить тебе удовольствие — и себе тоже.

Он коротко рассмеялся.

— Ах, милая, это одно и то же.

— Тогда научи меня… научи меня самой эротической ласке, которую ты знаешь.

— Женщина, которая знает, чего хочет — это само по себе определение эротики, любовь моя, — ответил Джастин. — И есть множество способов найти удовольствие.

— Кроме… кроме того, что мы делали прежде?

Она почувствовала, как в полумраке его глаза вглядываются в ее.

— Да, кроме этого. Ты не знала?

Мартиника ощутила, как краска заливает ее лицо.

— Я не была уверена, — призналась она. — Покажи мне.

Он снова поцеловал ее, с новой интенсивностью глубоко погружаясь в ее рот. Когда его рот наконец-то оторвался от ее, Джастин чуть перекатился на бок и провел рукой вверх по ее гладкому бедру. — Раздвинь для меня ноги, любимая.

Девушка с готовностью сделала это, резко втянув воздух, когда он проник пальцами в ее гнездышко темных кудряшек. Он еще раз погладил ее, на этот раз глубже, пока кончик его пальца не отыскал ее потайное местечко и не заставил Мартинику задрожать.

— Ооо. — Ее левая нога безвольно упала на кровать, а голова на подушке запрокинулась назад.

— Прекрасно, — со стоном проговорил он. — Неужели ты никогда не касалась себя подобным образом?

На мгновение Мартиника смутилась.

— Не… не совсем так, — прошептала она.

— Ты — чувственная женщина, Мартиника, — произнес Джастин, нежно дразня ее кончиками пальцев. — В желании нет ничего постыдного.

— Что ж, это не… — Она замолчала, чтобы с трудом сглотнуть. — Это ощущалось совсем не так, как сейчас.

Он тихо усмехнулся.

— Вот, позволь мне показать тебе. — К ее потрясению, Джастин мягко взял ее за руку и направил между ее ног. Она ощутила твердый узелок собственного возбуждения и охнула от удовольствия. — Да, назад и вперед, любимая. Как раз вот так.

Мартиника сделала так, как он сказал, и закрыла глаза, ощутив, как под кончиками ее пальцев растет собственная влажность. Джастин издал низкий, гортанный звук одобрения.

— Господи Боже, как ты красива, — задыхаясь, проговорил он.

Его слова еще больше подбодрили ее, и она быстро затерялась в собственном возбуждении. Мартиника уже задыхалась, когда его рука легла поверх ее ладони и остановила ее. Не говоря ни слова, он широко раздвинул ее бедра и поместился между ними. Она снова охнула, когда Джастин прижался губами к ее животу, а затем растянул ее плоть длинными элегантными пальцами. Но когда он поместил рот туда, где были ее пальцы, девушка тихо вскрикнула.

Вместо того чтобы предупредить ее о том, что надо молчать, Джастин глубоко погрузил язык в складки ее плоти, легко коснувшись центра ее возбуждения. Дрожь превратилась в трепет, проникший до самых костей, который заставил девушку схватить его за плечи.

Джастин издал горловой звук удовлетворения.

— Тебе нравится это, любимая?

— Я… я… я не знаю, — солгала она. — Думаю… что это может быть довольно опасно.

— Опасно? — прошептал он, перед тем, как снова одарить ее лаской.

Мартиника не смогла обрести дыхание.

— Боюсь, что женщина может умереть от такого удовольствия.

— Тогда ты можешь умереть тысячу раз, любовь моя, — ответил он. — Lepetitmort[19]. И пусть сегодня ночью случится первая из них.

О, она точно умрет от этого! Джастин ласкал ее деликатными, дразнящими прикосновениями до тех пор, пока она не стала беспомощной. Он наблюдал за каждым ее движением, пока мучил ее, его взгляд впивался в нее, несмотря на сумрак. Мартиника ощутила, как влага выделяется из ее тела, и почувствовала, что приближается к краю наслаждения. Через несколько мгновений ее бедра высоко выгнулись, и все тело начало дрожать.

— Ооо, ооо, — повторяла она. А затем ее мир задрожал, треснул и взорвался.

Девушка пришла в себя и обнаружила, что Джастин бережно обнимает ее.

— Ох, Мартиника, — прошептал он ей в волосы. — Ты так совершенна. Так прелестна.

Он продвинулся вверх по ее телу, и она ощутила, как его возбужденный член обжигает ее. Мартиника неуверенно облизала губы.

— Я хочу тебя, — сумела выговорить она. — Я все еще хочу тебя. Джастин, пожалуйста?

Он всем телом навалился на нее, вжав ее в матрас.

— Это то, чего ты жаждешь, любимая? — прошептал он. Одна его рука легла на ее талию, а другая скользнула ниже, чтобы обхватить изгиб одной из ягодиц. — Ты хочешь, чтобы я был в тебе?

Мартиника запрокинула голову на мягкую пуховую подушку.

— Да, — простонала она. Ее руки легли на его широкие плечи, и ее тело непроизвольно выгнулось к нему. — Да, Джастин. Немедленно.

Что-то проворчав, Джастин поднял ее бедра и теплая тяжесть его члена скользнула в разгоряченную плоть между ее ног. Она уже была влажной от желания. Осторожно разведя ее бедра, он проник в ее тело, раздвигая горячие складки ее плоти, а затем медленными, но настойчивыми толчками подгружаясь все глубже и глубже.

Слишком медленными. Не достаточно быстрыми. Мартиника настоятельно потянулась к нему, вонзив ногти в его плечи.

— О, Джастин! Пожалуйста!

В ответ Джастин перенес свой вес на руки и проник вглубь еще на один дюйм. Она могла ощущать, как он пытается смягчить свои движения. Но ей не хотелось мягкости. Она хотела его. Целиком и полностью. Инстинктивно Мартиника забросила ногу ему на талию и притянула его к себе, так, что они теперь лежали живот к животу, грудь к груди. Ее голова закружилась от знакомого запаха, а бедра тянулись за этим последним сладким дюймом.

— Джастин, пожалуйста, — снова проговорила она.

— Тише, любимая, — нежно прошептал он. — Пусть твое тело привыкнет ко мне. Я не хочу причинить тебе боль.

— Ты и не причиняешь, — выдохнула она. — Ты никогда не смог бы причинить мне боль, Джастин.

В темноте девушка почувствовала, как его рот двигается по ее щеке, вниз по всей длине ее шеи, легко дразня кожу, пока Джастин, раздувая ноздри, вдыхал ее запах. До тех пор, пока снова не нашел ее грудь. Его губы втянули твердую вершинку в горячий рот, медленно посасывая ее, когда он начал двигаться внутри Мартиники.

Она все еще дрожала от предвкушения в его объятиях, ее руки взметнулись вверх, запутавшись в великолепной гриве его волос.

— О, Джастин, — умоляла девушка. — Да. Да. Не останавливайся.

Сент-Врейн снова поцеловал ее, глубоко и страстно, и она смогла почувствовать вкус соли на его коже.

— Я не остановлюсь, — тихо ответил он. — Я хочу заставить тебя дрожать подо мной, Мартиника. Всегда. Вечно. Просто отдай мне себя.

Она очень сильно опасалась, что это уже произошло. Ее голова беспокойно двигалась по подушке, когда девушка приподнялась, чтобы встретить его толчки, становившиеся теперь все сильнее и интенсивнее.

Они вместе двигались в мягком свете луны, и ничего не нарушало тишину в комнате, кроме звуков их вздохов и тихого скрипа кровати под ними. Мартиника, жадно вдыхая запах пота и возбуждения ощутила, как ее тело увеличило темп. Ей нужно больше. Она желала… чего-то. Этой дрожи, которая начиналась в ее костях и толкала ее на грань безумия.

Ее ногти глубже впились в его плоть, пока Джастин снова и снова совершал толчки в этом сладостном, вечном ритме. Она подгоняла себя подняться выше. Побуждала его входить глубже.

— Моя жадная девочка, — прохрипел он. — Двигайся медленно и снова доведи меня до сумасшествия.

— Слишком поздно, Джастин, — выдохнула она. — Я… я чувствую…

— Что ты чувствуешь, любимая? — проворковал он. — Скажи мне.

— Нас, Джастин, — задыхаясь, выговорила она. — Я… я чувствую нас. Вместе. И это совершенство.

Теперь она находилась на грани отчаяния, его толчки стали сладкой пыткой. Этот прекрасный момент теперь находился как раз в пределах досягаемости, когда огонь вспыхнул и разрастался, поглотив их как единое целое. А затем серебристая грань стала ближе. Мартиника приняла еще один, более сильный, идеальный толчок — и бросилась в огонь, на встречу этому почти недостижимому удовольствию, и, всхлипывая, затерялась в нем.


Джастин проснулся от кошмара; одного из старых, хорошо знакомых, которые обычно заставляли его хвататься за бутылку бренди. Он перекатился на один локоть, его глаза привыкали к косому лучу лунного света, пересекавшему кровать. Снова Париж. Унылый маленький домик на рю де Бираг. Но когда он пробрался через туман, то обнаружил, что его обнимает пара теплых, изящных рук и снова упал на кровать.