Сюзан Руа - После грозы

– Колыбель – настоящее чудо! Спасибо, Жан!

Я обхожу комнату по кругу, беру плюшевого жирафика, подаренного Карлом в день моего первого УЗИ, и сажусь в кресло-качалку. Прижимаю игрушку к груди, как младенца, и, покачиваясь в кресле, раскачиваю ее. Господи, как же мне хочется, чтобы малышка была уже здесь, в моих объятиях!

– Шарлотта, я хочу, чтобы ты знала – ты мой друг. И я всегда помогу тебе. Чем только смогу… Так что не думай, будто здесь у тебя совсем никого нет. В смысле, из близких…

Я улыбкой выражаю Жану признательность. А сама размышляю о том, что, если я соглашусь перебраться в Англию, эта колыбель мне даже не понадобится и получится, что его усилия пропадут зря. Грустно. Но я не решаюсь сказать Жану об этом прямо сейчас.

– Когда приедут Эвансы?

– Карл обещал, что пойдет со мной к доктору. Значит, он прилетит на следующей неделе.

– Гм-м-м… А почему бы тебе не пойти со мной? Зачем ему ехать в такую даль, чтобы…

– Для него это важно! – перебиваю я Жана.

Но сказать, что и для меня это тоже важно, у меня не хватает смелости. Здесь нам с Карлом ни от кого не нужно будет прятаться и Бренда не придет проверить, хорошо ли я сплю и не пью ли слишком много кофе… Все дни и ночи будут только для нас двоих!

Жан вздыхает, в последний раз окидывает комнату взглядом и выходит в коридор.

– Я купил кое-какие продукты. Молоко, яйца… Прогноз обещает снегопад, и я подумал, что беременной женщине в такую погоду лучше посидеть дома. На тротуарах и сейчас скользко.

– Спасибо!

Я иду следом за ним в кухню, открываю холодильник, достаю бутылку пива и протягиваю ее Жану. Себе наливаю молока, и мы переходим в гостиную и садимся в кресла. Он делает большой глоток и потом говорит:

– И что, тебе там были рады?

– Да. Со мной обращались как с принцессой!

– Ну конечно… У этой семейки денег куры не клюют… Наверное, они пустили в ход все возможные средства, чтобы запудрить тебе мозги!

– Жан, не говори так! – Я с грустью смотрю на него. – Бренда – замечательная, очень добрая! Половину всего времени, что я там была, мы с ней ходили по магазинам, украшали дом и готовили. Вот я испеку домашнее печенье по ее рецепту, ты попробуешь и еще благодарить ее будешь!

Он улыбается, кивает. И когда молчание явно затягивается, говорит:

– А тот тип, который приезжал, брат Алекса? Его, по-моему, зовут Карл?

– Что именно ты хочешь знать?

У Жана перекашивается лицо.

– Ты прекрасно понимаешь! Он тоже всячески тебя обхаживал?

Вопрос ставит меня в затруднительное положение. Мне не хочется говорить на эту тему, особенно сегодня, когда все мое существо еще переполнено блаженством последних дней, проведенных с Карлом. И я отвечаю скороговоркой в надежде поставить точку:

– Говорю тебе, все были ко мне очень добры.

– Ты знаешь, о чем я спрашиваю!

Я сердито смотрю на Жана.

– Тебя это не касается.

Наверное, все дело в тоне, которым это было сказано. Жан вздрагивает в кресле. И вскакивает на ноги.

– Но ты же в положении!

Пивная бутылка выскальзывает у него из пальцев и ударяется о стол. Он ставит ее, потом снова берет и делает глоток. И снова ставит на стол. Впечатление такое, будто он не знает, куда девать руки, и нуждается в паузе, чтобы справиться с шоком.

– Проклятье, я… не осмеливаюсь даже спросить… Я имел в виду… Ну ты же не… Ну не могла же ты… с ним?

– Вообще-то мы с Карлом официально женаты.

– Женаты? – взвивается Жан. – Не смеши меня! Что этот парень вообще о тебе знает? И даже не в этом дело! Алекс умер… сколько месяцев назад? Четыре? И ты носишь его ребенка!

Этот последний аргумент он повторяет несколько раз, как будто я сама не знаю, что мой ребенок – от Алекса. Думаю, Жан ждет, что я начну оправдываться, защищаться, но ничего такого я не делаю.

– Я должен был догадаться! С самого начала у меня было чувство… Проклятье! Шарлотта, как ты не видишь – они же все сделали, чтобы прибрать тебя к рукам! Деньги, квартира, поездка – все для тебя, несчастненькая наша Шарлотта! Мы дадим тебе и семью, и деньги, и даже нового папочку для твоего малыша!

Я устремляю на него сердитый взгляд. Такого я от Жана не ожидала.

– Прекрати! Все было не так!

– Неужели ты такая наивная? План был простой: ты влюбляешься в брата Алекса, и они получают ребенка! И как думаешь, что будет потом? Думаешь, его надолго хватит? Вы подаете на развод, и он угрожает тебе до тех пор, пока ты не соглашаешься передать ему опеку над девочкой. А ты с чем останешься? Шарлотта, ты можешь мне это сказать? Ни с чем! Алекса ты уже потеряла, а скоро потеряешь и ребенка!

– Замолчи! – кричу я и ударяю кулаком по подлокотнику. – Они не такие!

Я делаю глубокий вдох, пытаюсь успокоиться. Потом, стараясь не сорваться, объясняю:

– Карл меня любит, ясно? И я его люблю. Думаешь, мне самой все это не приходило в голову? Что для новой любви слишком рано, и что я не имею на это права, что я жду ребенка, и что Алексу, конечно же, не хотелось бы, чтобы я забыла его так скоро… Я все это понимаю, но… С Карлом мне очень хорошо! Мне кажется, рядом с ним я оживаю…

Жан раздраженно отмахивается, и его лицо, секунду назад грустное, теперь выражает гнев. Кажется, он вот-вот заплачет.

– Жан, послушай, не так я собиралась тебе об этом рассказать…

– Легче мне бы не стало, какие бы слова ты ни подобрала, Шарлотта. Каких-то четыре месяца – и что? Ты забываешь Алекса и переходишь к следующему? Ты совсем спятила? Он же отец твоего ребенка!

В голосе Жана я слышу огорчение и обиду. Во взгляде читаются те же чувства. Я опускаю глаза, как нашаливший ребенок. Конечно, я знала, что эта новость не обрадует Жана, и мне грустно видеть его таким расстроенным. Может, потому, что в глубине души я с ним согласна – у нас с Карлом все случилось слишком быстро. Впервые я чувствую себя по-настоящему виноватой за свое новое счастье, и все мои сомнения возвращаются. Не слишком ли рано? Не слишком ли хорошо? Не слишком ли много страсти в наших отношениях?

– И что он, интересно, такого сделал, чтобы ты на него набросилась? Или это потому, что у него есть деньги? Он покупал тебе подарки и…

– Нет! Заткнись, Жан! Ты ничего в этом не понимаешь!

– Могла хотя бы подождать, пока родится ребенок! Это… отвратительно! Можешь представить, что Алекс сейчас о тебе думает?

– Алекс умер. И это благодаря ему я познакомилась с его родными.

– Скажи еще, он хотел, чтобы ты заарканила его брата! Нет, ну такого я точно не ожидал!

Жан вскакивает, идет к выходу, потом возвращается и устремляет на меня сердитый взгляд:

– Они получили что хотели. Бедная, несчастная Шарлотта! Ни работы, ни семьи! Они наобещали тебе с три короба, а ты поверила! Черт, что я-то тут делаю? Я тебе не нужен!

И он выходит, хлопнув дверью. А у меня нет сил, чтобы встать с кресла и удержать его. Я так и остаюсь сидеть, потрясенная и всеми покинутая. Я только что лишилась друга. А ведь кроме него у меня никого больше нет… После смерти Алекса Жан – самый близкий для меня в этом городе человек.

Я перебираюсь на диван и поглаживаю живот ладонью. Понятно, Жан на меня злится. Он считает, что я должна была хранить верность Алексу хотя бы до родов. Я тоже не раз задавалась вопросом, не было бы разумнее нам с Карлом подождать. Но никогда я не чувствовала себя счастливее, чем в его объятиях! И должна ли я была отказываться от этого счастья под предлогом того, что скорблю по Алексу? Или, может, мне нужно было горевать дольше и тем самым завоевать право быть счастливой? Неужели и у несчастья есть срок годности?

«Алекс, я не хочу, чтобы ты сердился на меня или на Карла. Ты ушел. И оставил меня одну. Надеюсь, ты счастлив, где бы ты сейчас ни находился, и я не хочу, чтобы ты сердился на меня за то, что твоя дочка родится в атмосфере более радостной, чем та, в которой ты меня оставил. Благодаря тебе у нее будет семья, будущее, отец…

Ты же знаешь, ничего плохого я не сделала, разве нет? Знаешь, что я люблю Карла и о чем сейчас мечтаю. Разве это преступление – стремиться быть счастливой, особенно после всего, что мне пришлось пережить по твоей вине?»

С тех пор как я вернулась, в Монреале идет снег. Я выхожу только в бакалейную лавку на углу, возвращаюсь и занимаюсь стряпней – пеку печенье, пироги с ветчиной и сливочной заливкой. Словом, готовлю все, чего мне в данный момент хочется. Раз уж нельзя гулять, приходится чем-то занимать себя… Но это даже кстати: будет чем накормить Карла, когда он приедет на следующей неделе.

На часах – начало первого. Я как раз вынимаю из духовки печенье, когда острая боль заставляет меня вскрикнуть. Мгновение – и противень выскальзывает из рук, но я все-таки успеваю ухватиться за него и удержать. Я медленно разгибаюсь, кладу противень на стол и поглаживаю то место, где ощутила болезненный укол. Может, это спазм? Пару минут я прислушиваюсь к своим ощущениям, жду, но ничего не происходит.

Естественно, я волнуюсь и пытаюсь себя успокоить. Я просто неловко повернулась, в этом все дело! Перекладываю печенье с противня на блюдо, беру одно, надкусываю. Когда оно падает на пол, боль возвращается. И во мне нарастает тревога. Я хватаю телефон и ложусь на диване в гостиной. В подаренной Брендой книге для беременных ищу ответы на свои вопросы: нормально ли то, что я только что почувствовала? Стоит ли волноваться? Может, я просто двигалась сегодня чуть больше, чем обычно? Не сказала бы… Хотя все может быть. Или всему виной чашечка кофе? Может, напиток был слишком крепким? И ребенку это причиняет дискомфорт? Не знаю. Я уже ничего не соображаю… И только твержу про себя: «Шарлотта, не нервничай! Ты же знаешь, это вредно для малышки!» Конечно, я все понимаю, но оказывается, что избавиться от страха не так-то просто.