Сюзан Руа - После грозы

Бренда, сгорая от нетерпения, забирает у него наушники и надевает. Выражение ее лица становится изумленно-растерянным, когда она слышит тот же звук, что и я. Мы вместе вслушиваемся в эту стремительную пульсацию – верный знак, что моя дочка тут, у меня в животе. Бренда машинально ищет мою руку и пожимает ее. Я ожидаю, что она что-нибудь скажет, но Бренда молчит. Когда мы снимаем наушники, она порывисто обнимает сына.

– Замечательный подарок! Спасибо, мой дорогой!

– Бренда права. Это просто чудо, что ты об этом подумал. Спасибо, Карл.

Слезы наворачиваются мне на глаза – настолько я тронута тем, что Карл выбрал для меня такой подарок – подарок, благодаря которому кульминацией праздника стал ребенок его брата, в то время как между мной и им самим происходит что-то чудесное.

– Ну, если бы это был мальчик, я бы точно купил ему свитер Супермена! – шутит Карл и заговорщицки подмигивает.

Я обнимаю его, целую в щеку. Мне хочется поцеловать его куда менее целомудренно, но вместо этого я сажусь на место, не зная, радоваться мне или плакать.

– Это по-настоящему замечательное Рождество! Спасибо!

Бренда в который раз сжимает меня в объятиях, а когда она убегает в кухню, чтобы приготовить нам шоколад, я бросаюсь к Карлу на шею:

– Спасибо!

– Мне хотелось тебя порадовать.

– Я счастлива, правда! И это – во многом твоя заслуга.

Он ласково меня целует, гладит по щеке.

– Люблю, когда ты улыбаешься.

– А я люблю, когда ты меня целуешь.

Карл снова прижимается к моим губам, прислушиваясь при этом, не идет ли мать.

– Я приготовил тебе еще один подарок. Подарю его позже, в твоей комнате. Ты не против?

Многозначительная улыбка Карла наполняет мое сердце радостью. Я вздыхаю, киваю и льну к его груди.

– Знаешь, почему я купила для тебя свитер Супермена?

– Чтобы поиздеваться, для чего же еще?

– А вот и нет! Если бы я хотела поиздеваться, я бы назвала тебя Карлтон!

Он ворчит что-то неразборчивое, смеется, а потом заявляет, что из моих уст это имя звучит даже приятно, – наверное, все дело в моем очаровательном акценте. Я кладу голову ему на плечо и блаженно вздыхаю.

– Я купила для тебя этот свитер, потому что для меня ты – Супермен. Мой личный супергерой.

Карл проводит пальцами по моей спине вверх, к шее, потом мягко приподнимает мне подбородок. Мне приятно его волнение. Он берет мою руку и кладет себе на грудь.

– Шарлотта, мне так хочется, чтобы ты знала… как я сейчас, в этот самый момент, счастлив!

– В твоих интересах продемонстрировать мне это сегодня вечером!

Я пытаюсь шутить, но, призна́юсь честно, в глазах у меня предательски пощипывает. Карл улыбается, страстно меня целует и тут же отодвигается, потому что в коридоре слышны шаги Бренды. Голова у меня идет кругом после поцелуя, но атмосфера праздника и смех Бренды быстро возвращают меня в эту великолепную рождественскую ночь.

На часах почти три ночи, когда Карл ложится ко мне в кровать, одетый в пижамные штаны и свитер с эмблемой Супермена. Я прикрываю рот рукой, чтобы не засмеяться, потом бросаюсь ему на шею и пылко целую. Мне не терпится снова ощутить его тело, однако Карл останавливает мой порыв, подает мне коробочку и говорит, что хочет, чтобы я надела это прежде, чем сведу его с ума своими ласками. Я не могу отказать; оберточную бумагу я снимаю с космической скоростью, предвкушая удовольствие от подарка. То, что я вижу, меня удивляет. Карл сам берет украшение из коробочки и поясняет:

– Я нарочно выбрал что-нибудь не очень заметное. Это – браслет на щиколотку. Конечно, я предпочел бы подарить тебе колье или браслет на запястье, но… тогда тебе пришлось бы объяснять маме, откуда взялось новое украшение. В общем…

– Понимаю.

Он наклоняется, надевает цепочку мне на щиколотку, нежно гладит мою ногу.

– Скоро я куплю тебе что-нибудь более… заметное.

– Карл, мне ничего не нужно.

– Я мечтаю завалить тебя подарками, Шарлотта! Цветами, украшениями… Мне хочется подарить тебе все то, что… что ты так щедро даришь мне.

Я притягиваю его к себе, качаю головой.

– Ты уже это сделал.

Поцелуями я даю ему понять, чего мне на самом деле хочется, и Карл незамедлительно укладывает меня на спину и заставляет забыть обо всем на свете, кроме него.

Мы любим друг друга в полнейшем молчании. Карл обхватывает мою голову руками, прижимается ртом ко рту, и наши дыхания соединяются в одно… Я обожаю, когда он заставляет меня терять голову, когда шепчет на ушко мое имя.

Не знаю, удается ли нам вести себя тихо, но, когда мы замираем, тишина в доме кажется какой-то нереальной, звенящей. Я дремлю в объятиях Карла, прижавшись к нему спиной. Отгоняю от себя сон, потому что хочу насладиться этой идиллией, и улыбаюсь каждый раз, когда он целует меня в плечо; вздыхаю, когда через шторы в комнату проникают первые рассветные лучи.

– Как жалко, что ты должен идти к себе… Мне сейчас так хорошо!

– Мне тоже. Но тебе нужно поспать. Завтра мы идем в гости и ты познакомишься с нашими родственниками.

– Да, я помню. И раз уж мы всем говорим, что я – твоя жена, можем поиграть во влюбленных. Я буду держать тебя за руку, и нам время от времени можно будет целоваться.

Карл смеется мне в ухо, потом садится на кровати, и к нему сразу возвращается серьезность.

– Мне даже притворяться не придется. И ты это прекрасно знаешь, верно?

– Пожалуй…

Он нежно меня целует, берет мои руки, прижимает их к себе, и очень быстро с его губ слетают слова, исполненные такого волнения, что это не может не тронуть мое сердце:

– Шарлотта, дело в том… Я правда тебя люблю.

Услышанное снова и снова звучит у меня в голове. Я замираю, пытаюсь прийти в себя. Наверное, Карл ждал, что я брошусь его обнимать, потому что его лицо вдруг мрачнеет.

– Конечно, я слишком спешу. Ты до сих пор любишь Алекса.

– Пойми, я не ожидала, что…

– Все нормально, Шарлотта. Не бери в голову.

Карл выжимает из себя улыбку, соскакивает с кровати. Я хватаю его за руку, удерживаю возле себя.

– Карл, постарайся понять! Мне хорошо с тобой, но…

– Все нормально, – повторяет он.

Он вздыхает, глядя в пустоту, а потом его внимание снова обращается ко мне.

– Я не сержусь, Шарлотта. Я понимаю. И не сомневаюсь, что все станет проще, когда мать узна́ет правду. Тогда я смогу открыто за тобой ухаживать, соблазню тебя…

Я смеюсь и прижимаюсь к нему всем телом.

– Карл, ты просто чудо, правда! Одного твоего присутствия достаточно для того, чтобы я больше ни о ком, кроме тебя, не могла думать. Просто… я все еще не могу убедить себя в том, что я вправе быть счастливой. По крайней мере, не так скоро…

– Конечно, ты должна быть счастливой! – горячится Карл. – И если ты разрешишь, я тебе это докажу.

Я обнимаю его покрепче. Мне совсем не хочется пререкаться, особенно после такой прекрасной ночи. Я целую Карла, кончиками пальцев ласкаю его лицо.

– Ты доказываешь мне это каждый день! Если увеличить дозу, мое сердце попросту лопнет!

Его поцелуй нежен и многообещающ. Когда Карл на цыпочках выходит из моей спальни, я падаю на постель и, счастливая, засыпаю.

Мы приезжаем к родственникам Карла и Бренды часа в четыре пополудни. На дорогу ушло больше часа, и я надеялась, что смогу подремать, чтобы выглядеть свежее. Со сном ничего не вышло – слишком сильно я нервничаю. А при виде огромного дома за массивной кованой оградой меня охватывает настоящая паника. Перед особняком и вдоль по улице – несколько машин, так что приехали мы явно не первыми.

Мне становится чуть легче, когда Карл берет меня за руку. Я сжимаю его пальцы и жду, пока моя нервозность понемногу пройдет. Дверь открывает женщина лет шестидесяти в красном платье с белым кружевным воротничком и убранными в шиньон седыми волосами. Они с Брендой с самым радушным видом обнимаются. Карл следует примеру матери, после чего снова кладет руку мне на талию.

– Это моя жена Шарлотта!

– Жена? Надо же! А мне говорили, что ты недавно обручился. Почему твоя мать ничего мне не сказала?

Хозяйка дома шутливо укоряет Карла, называет его «скрытным мальчишкой», сетует, что так и не побывала на нашей свадьбе. Меня она обнимает, целует в щеку, желает счастья в браке.

– Тебе давно пора было жениться, Карлтон! Сколько тебе? Тридцать?

– Двадцать восемь.

– Вот-вот! Самое время!

Она ерошит ему волосы как маленькому и наконец приглашает нас в дом. Повысив голос, объявляет о нашем приезде и повторяет бессчетное количество раз: «Карлтон женился! И привез супругу с собой!»

Все выходят на нас посмотреть, и я вдруг чувствую себя ярмарочным уродцем. Между тем на нас обрушиваются тонны поздравлений и добрых пожеланий. Карл, пользуясь случаем, представляет меня и говорит, что мы женаты и что я жду ребенка. Важный момент: я ни разу не слышала, чтобы он сказал, что это – его ребенок…

Слышны возгласы радостного изумления, нас начинают расспрашивать, но я быстро теряю нить разговора. На некоторое время мы остаемся в прихожей, потом, не без труда, пробираемся в переполненную гостиную. Взрослые беседуют стоя или сидя за столом, с бокалами и без; из кухни доносятся веселые голоса тех, кто занят приготовлением ужина; подростки в уголке играют в карты; дети носятся из комнаты в комнату.

Совсем как в фильмах… Мне еще не приходилось бывать в такой обстановке, так что я не знаю, куда себя девать и что делать. Даже несмотря на то, что Карл постоянно рядом и я цепляюсь за него, как за спасательный круг, я невольно думаю об Алексе. Ведь это с ним я должна была все это переживать. Это он хотел познакомить меня с семьей…

Мы с Карлом перемещаемся от кружка к кружку, и он рассказывает вымышленную историю нашего знакомства: как он приехал в Монреаль на конференцию, заблудился и спросил у меня дорогу. Карл подмигивает мне и сообщает, что для него это была любовь с первого взгляда. Я улыбаюсь, киваю, что бы он ни говорил; эта игра на публику, признаться, дается мне с трудом.