Сюзан Руа - После грозы

– Шарлотта, тебе нужно как-то отвлекаться, – говорит он негромко.

– Я знаю. Может, позже у меня это получится… А пока я не собираюсь притворяться, что Алекса никогда не было! С тех пор как Бренда с Карлом уехали, я никак не могу привыкнуть к переменам…

– Что ты подразумеваешь под переменами? Что раньше тебе можно было пить кофе, а теперь – нет? Это несерьезно.

– Ты не понимаешь… Теперь, когда я переехала на новую квартиру и Алекса нет рядом, мне приходится перестраивать жизнь по-новому. Привыкать делать покупки по утрам, устраивать уборку в ванной по вторникам или по пятницам – что-то в этом роде. Мне нужно готовиться, потому что, когда у тебя маленький ребенок, все приходится делать по расписанию…

Жан медлит с ответом, и из машины тоже не спешит выходить. Можно подумать, он не хочет, чтобы я уезжала, потому что нам нужно обсудить еще слишком многое.

– А Джудит ты уже сказала? Ну, о ребенке?

– Нет. Скажу на следующей неделе, перед УЗИ. Все равно придется просить, чтобы в этот день меня кто-нибудь подменил.

– Хочешь, я пойду с тобой?

Я смотрю на Жана с удивлением: зачем ему идти со мной на УЗИ? Перехватив мой вопросительный взгляд, он поясняет:

– А почему бы и нет? Или тебе хочется пойти одной?

– Конечно, нет… Но Бренда или Карл обязательно приедут.

Честно говоря, Карл не упоминал об этом с того дня, когда сделал мне предложение, а у меня не хватило смелости потребовать, чтобы он несколько часов просидел в самолете только для того, чтобы сходить со мной в больницу. Сомневаюсь, что он захочет отрываться от работы и страдать из-за смены часовых поясов, ради того чтобы увидеть нечто непонятное на черно-белом экране ультразвукового прибора… И вообще, почему кто-то обязательно должен меня сопровождать? Я и сама справлюсь! Разве не такую цель я себе поставила – научиться жить одной?

– Так скажи им, что я пойду с тобой. Шарлотта, я с удовольствием составлю тебе компанию.

– Жан, это просто УЗИ! Мне дадут послушать, как бьется сердце малыша, скажут, что можно есть и чего нельзя, запретят пить кофе, возьмут с меня слово, что я буду как следует о себе заботиться, – словом, все, как пишут в книжке, которую мне купила Бренда…

Жан отстегивает ремень безопасности. Мне вдруг кажется, что он собирается выскочить из машины и послать меня ко всем чертям, настолько жестко это прозвучало, но Жан наклоняется ко мне и спрашивает:

– Почему ты не хочешь, чтобы я с тобой пошел? Ты ничего не должна этому парню, Карлу. И я уверен, Алекс предпочел бы, чтобы с тобой был я, а не его брат.

– Если Алекс чего-то хотел, он мог бы не умирать! Жан, ты сегодня какой-то странный… Что на тебя нашло?

– Я хочу тебе помочь. Что в этом странного?

– Ты не обязан, я и сама справлюсь…

– Я и не говорю, что обязан. Хочется подставить тебе плечо.

Он делает ударение на слове «хочется», и это меня смущает. Я смотрю на часы: почти два ночи. Я предпочла бы, чтобы Жан не произносил последнюю фразу. Лучше сказал бы, что устал, что слишком много выпил и разумнее поговорить об этом завтра, на свежую голову. Я кладу руки на руль со словами:

– Уже очень поздно, тебе пора.

– Ты ничего не хочешь слушать, да, Шарлотта?

– Да.

– Но ты же не собираешься… всю жизнь носить траур?

– Ты забыл, что Алекс умер всего лишь два месяца назад и что мы с ним хотели пожениться? И что я беременна? Что ты себе вообразил? Что займешь его место?

– Шарлотта, успокойся! Я хочу тебе помочь, и все! И совсем необязательно, чтобы эти англичане приезжали сюда по малейшему поводу. Наверняка они действуют из лучших побуждений, но позволь тебе напомнить, что я был лучшим другом Алекса! И мне тоже есть что предложить: мы могли бы снять квартиру на двоих, делить все расходы, и тогда тебе было бы на кого положиться, когда с ребенком будет особенно много хлопот…

Я молчу, и после недолгой паузы Жан начинает оправдываться:

– Заметь, я не сказал, что мы с тобой будем спать в одной комнате!

– И зачем тебе обременять себя женщиной с маленьким ребенком, если ты не собираешься с ней спать?

– Потому что мы с тобой – друзья! Для того люди и дружат, чтобы помогать друг другу. Согласен, с девушками я часто вел себя по-свински, но у моей сестры двое детей, и я знаю, что это такое – младенец в доме…

Я начинаю рассматривать пустую улицу прямо перед собой, только бы не встретиться с Жаном взглядом. Обычно я каким-то шестым чувством угадываю, чего мужчина от меня хочет, но сейчас, признаю́сь, я в полнейшей растерянности. Я шумно вздыхаю.

– Послушай, если я неправильно тебя поняла, извини. Но я пока еще не готова говорить о ребенке. Хочу научиться справляться со всем в одиночку. И еще – я очень устала.

Жан какое-то время не трогается с места, и я начинаю бояться, что разговор на этом не закончится. Но тут он открывает дверцу, поворачивается ко мне, улыбается уголками губ и спрашивает:

– Так как насчет завтрашней пиццы?

– Завтра – нет! – улыбаюсь я в ответ. – А в четверг – другое дело!

– О’кей. Если передумаешь, у тебя есть мой номер.

Жан выуживает из кармана телефон и показывает его мне. Потом целует меня в щеку, просит быть осторожной на дороге и позвонить, когда приеду домой, чтобы он не волновался. Наконец он выходит из машины, и я снова завожу мотор.

По пути домой я говорю себе, что нам с Жаном лучше встречаться пореже. Слишком уж активно он участвует в моей жизни. Может, он тоже чувствует себя виноватым? Наверное, когда умирает близкий человек, мы все становимся немного странными…

Под влиянием беременности моя жизнь начинает меняться. Придя с работы, я часто засыпаю на диване, и если бы было можно, я бы спала сутками. Когда я в кафе, я целый день занята и чувствую себя полезной. Но дома… Дома я просто растекаюсь по дивану, и ничего не могу с этим поделать. Страшно представить, что будет, когда я стану громадной, как тюлень…

Накануне похода в больницу я дожидаюсь момента, когда в зале почти не осталось клиентов, и спрашиваю у Джудит:

– Ты не забыла, что завтра за меня работает Рейчел?

– Нет. И хочу тебе напомнить, что месяц назад тебя не было три недели. Надеюсь, что это не войдет у тебя в привычку!

– На этой неделе я задерживалась в кафе три раза, так что ты не можешь сказать, будто я не отрабатываю то, что задолжала! К твоему сведению, завтра я иду к доктору, а не к парикмахеру!

Она окидывает меня взглядом, в котором угадывается любопытство. Я чувствую, что пришло время сказать правду. В ближайшие месяц или два мне придется брать еще несколько отгулов, не говоря уже о декретном отпуске, который тоже не за горами. Думаю, так будет правильно.

– Послушай, Джудит, я хотела сначала сходить к врачу, а потом уже сказать тебе… В общем, я беременна.

Реакция следует незамедлительно: она открывает от изумления рот и хватается за стойку.

– Как это может быть? – шепотом спрашивает Джудит, как будто речь идет о государственной тайне. – Ты имеешь в виду… Это ребенок Алекса?

Я киваю, в горле у меня стоит комок.

– И ты решила его оставить? Ты сумасшедшая, да? Или ты забыла о том, что твой жених погиб?

– Я об этом помню.

– Шарлотта, ты работаешь официанткой в кафе! Как ты собираешься ухаживать за младенцем, хотела бы я знать?

Мне не нравится ее тон, и я уж точно не собираюсь вдаваться в детали нашего с Эвансами соглашения.

– Я что-нибудь придумаю, – говорю я просто.

По моему лицу Джудит понимает, что тональность разговора мне не по душе. Я решила оставить этого малыша, доверилась родным Алекса и не хочу, чтобы меня лишили последней надежды, которая у меня еще осталась, – что у меня будет семья. Я разворачиваюсь и ухожу к своему столику, чтобы принять новый заказ, а когда возвращаюсь, Джудит предпринимает попытку оправдаться:

– Послушай, я не хотела тебя обидеть. Но согласись, далеко не каждая захочет рожать ребенка от парня, которого уже нет в живых…

– Это единственное, что осталось мне от Алекса.

– Ты права… Но сначала сходи к врачу. Со всей этой нервотрепкой может оказаться, что… В общем, удостоверься, что все в порядке, и тогда через пару дней мы вернемся к этому разговору.

Я смотрю ей вслед. Она что, всерьез думает, что с ребенком может быть что-нибудь не в порядке? Я кладу руку на живот и пытаюсь ощутить его присутствие. Сегодня утром меня не тошнило. Нормально это или нет? Я одолела только две главы из книги, подаренной Брендой. Может, нужно прочесть ее всю? Не знаю почему, но я начинаю беспокоиться. Это правда, смерть Алекса стала для меня огромным стрессом и последние несколько недель я была не слишком осмотрительна. Откровенно говоря, я вела себя так, как будто никакой беременности и нет. Что, если малыш это почувствовал?

Остаток дня я проживаю как в тумане. Двигаюсь машинально и все время вспоминаю слова Джудит. Теперь мне не терпится оказаться в больнице. Может, зря я отказалась от предложения Жана пойти со мной? А если выяснится, что с ребенком что-то не в порядке? Не уверена, что у меня хватит сил пережить еще одно печальное известие, да еще за такой короткий промежуток времени…

И вдруг, когда до стойки бара остается один шаг, я застываю. Чашка, которую я несла на подносе к мойке, падает на пол и разбивается. На долю секунды мне показалось, что в кафе заходит Алекс.

Я быстро беру себя в руки. Туман рассеивается, и я понимаю, что это Карл. Я опускаю глаза и смотрю на пол, на осколки, и бормочу какие-то глупые извинения. Джудит быстро приносит мне метелку и совок, и я принимаюсь убирать, даже не поздоровавшись с новым посетителем. Пока я высыпаю осколки в ведро для мусора, он успевает присесть на стул у барной стойки.

– Шарлотта, ты в порядке? – спрашивает Карл с тревогой.

– Все хорошо. Просто… у меня был трудный день.