Анна Тодд - После — долго и счастливо

Все нормально. У меня уже довольно давно все нормально с неким подобием отношений на расстоянии с Хардином. Да, я постоянно скучаю по нему, но разлука пошла нам на пользу.

Самое худшее в этой «нормальности» в том, что она совсем не напоминает счастье. Это серое, безотрадное состояние, и ты можешь просыпаться каждое утро, продолжать жить своей жизнью, даже часто улыбаться и смеяться, но не ощущать ни малейшего веселья. Ты не ждешь с нетерпением каждую секунду нового дня, не берешь от жизни все. Большинство людей, включая меня, привыкли к этому состоянию. Мы притворяемся, что «все нормально» – это хорошо, хотя это вовсе не так, и большая часть нашего времени уходит на то, чтобы что-то изменить в привычном порядке вещей.

Он дал мне почувствовать, какой прекрасной может быть жизнь вне этой «нормальности», и с тех пор мне очень не хватает тех ощущений.

Долгое время у меня все было нормально, и теперь я не знаю, как от этого избавиться, но очень жду того дня, когда смогу сказать «Все отлично» вместо «Все нормально».

– Вы готовы, миссис Гибсон? – улыбаюсь я счастливой женщине передо мной.

– Нет, – отвечает она. – Но буду, как только его увижу.

– Последняя возможность сбежать, – говорю я Лэндону, помогая завязать галстук.

– Спасибо, болван, – огрызается он и отталкивает мои руки, чтобы самому разобраться с помятым галстуком. – За свою жизнь я надевал тысячи галстуков, но именно этот отказывается распрямляться.

Он нервничает, и я ему сочувствую. В какой-то степени.

– Тогда не надевай его вообще.

– Я не могу не надеть галстук. Я женюсь, – закатывает он глаза.

– Вот именно поэтому и не надо его надевать. Это твой день, и это ты тратишь на него кучу денег. Если не хочешь надевать гребаный галстук, не надевай. Черт, если бы сегодня женился я, всем бы повезло, если бы я надел штаны.

Мой лучший друг смеется. Его пальцы перекручивают непослушный кусок ткани.

– Тогда хорошо, что женишься не ты. Я бы не пришел на такой спектакль.

– Мы оба знаем, что я никогда не женюсь, – пристально смотрю я на свое отражение.

– Может быть. – Лэндон встречается со мной взглядом в зеркале. – Ты как? Она здесь. Твой отец ее видел.

«Черт, конечно же, нет».

– Да, все в порядке. Ты ведешь себя так, будто я не знал, что она придет, или будто ни разу не встречался с ней за последние два года.

Я не видел ее уже довольно давно, но ей нужно было побыть от меня на расстоянии.

– Она твой лучший друг и подружка невесты. Так что неудивительно, что она здесь. – Я снимаю свой галстук и отдаю ему. – Держи, раз уж твой никуда не годится. Можешь взять мой.

– Но тебе нужен галстук, это часть твоего костюма.

– Ты же прекрасно знаешь: тебе чертовски повезло, что я вообще напялил эту штуку, – говорю я и дергаю себя за полу тяжеленного смокинга.

Лэндон на мгновение закрывает глаза и затем выдыхает с облегчением и раздражением одновременно.

– Наверно, ты прав, – улыбается он. – Спасибо.

– А за то, что я пришел одетым на твою свадьбу?

– Заткнись. – Он закатывает глаза и оправляет рукава своего черного с иголочки смокинга. – Что, если она не явится к алтарю?

– Явится.

– А что, если нет? Я с ума сошел, раз решил жениться так быстро?

– Да.

– Ну спасибо.

Я пожимаю плечами:

– Быть сумасшедшим не всегда плохо.

Он внимательно оглядывает меня, пристально всматриваясь в лицо и выискивая какой-нибудь признак того, что я могу слететь с катушек.

– Попробуешь с ней поговорить?

– Разумеется.

Я пытался поговорить с ней во время репетиции свадебного ужина, но Карен и невеста Лэндона ходили за ней как приклеенные. Меня удивило то, что Тесса помогала с подготовкой свадьбы. Никогда не думал, что ей это интересно, но, несомненно, ей все удалось.

– Она сейчас счастлива. Не абсолютно, но по большому счету.

Ее счастье – самое главное, и не только для меня. Мир становится другим, если Тесса Янг несчастна. Я знаю, о чем говорю, ведь я целый год провел, вытягивая из нее жизнь, лишь изредка заставляя светиться. Все это запутанно и не несет большого смысла для окружающих, но мне плевать и всегда будет плевать на весь остальной мир, если речь идет об этой девушке.

– Пять минут, парни, – доносится из-за двери голос Кена.

Комната тесная и пахнет кожей и нафталином, но это день свадьбы Лэндона. А мои жалобы могут подождать и до конца церемонии.

Возможно, я пойду жаловаться непосредственно Кену. Подозреваю, что он как раз и платит за всю эту хрень, учитывая финансовое положение родителей невесты и все прочее.

– Готов, кретин ненормальный? – спрашиваю я Лэндона в последний раз.

– Нет, но буду, когда увижу ее.

– Где Роберт?

Карен оглядывается по сторонам в толпе гостей, пришедших на скромную свадебную церемонию.

– Тесса, ты не знаешь, куда он сбежал? – обеспокоенно спрашивает она.

Роберт взял на себя ответственность за развлечение малышки, пока женщины занимались прическами и наносили макияж. Теперь, когда церемония вот-вот начнется, он должен снова вернуться к своей роли шафера, но его нигде нет, а Карен не может держать Эбби и одновременно помогать с первой частью венчания.

– Давайте я позвоню ему еще раз.

Я вглядываюсь в толпу, пытаясь отыскать его. Эбби вертится на руках у Карен, и женщину снова охватывает паника.

– О, подожди! Вот он…

Но я не слышу окончания фразы Карен. Меня совершенно отвлек звук голоса Хардина. Он выходит из длинного коридора слева от меня. Его губы медленно двигаются, как это всегда бывает. Он разговаривает с Лэндоном.

Волосы стали длиннее по сравнению с тем, что я видела на последних фотографиях. Ничего не могу с собой поделать и читаю все интервью с ним, каждую статью о нем, неважно, правдивы они или нет. И возможно, только возможно, я отправила пару возмущенных писем блогерам, которые писали омерзительные вещи о нем и его истории. Нашей истории.

К моему удивлению, в его губе виднеется металлическая серьга, хотя я и знала, что он ее снова надел. У меня совсем выветрилось из памяти, как она ему идет. Я захвачена, целиком поглощена встречей с ним, отброшена обратно в мир, в котором я упорно сражалась и проиграла почти все битвы, встретившиеся на пути, и все только для того, чтобы уйти без того, за что билась, – без него.

– Нам нужен кто-нибудь, чтобы пройти с Тессой, ее парень не появился, – говорит кто-то.

Услышав мое имя, Хардин вглядывается вперед и спустя полсекунды замечает меня. Я первая отвожу глаза, опустив взгляд на свои туфли на высоких каблуках, едва виднеющиеся из-под длинного платья.

– Кто пойдет с подружкой невесты? – спрашивает сестра невесты всех, кто стоит рядом. – Полная неразбериха, – с раздражением бросает она, проходя мимо.

Я приложила гораздо больше усилий к организации этой свадьбы, чем она, но, судя по ее напряженности, можно подумать наоборот.

– Я, – говорит Хардин, поднимая руку.

Он выглядит таким собранным, таким потрясающе красивым в черном смокинге без галстука. Над воротничком белой рубашки выглядывают черные завитки татуировок, и я ощущаю мягкое прикосновение к руке. Я моргаю, стараясь не думать о том, что вчера мы и двух слов не сказали друг другу и что не репетировали, как полагается, совместный проход. Кивнув, я прочищаю горло и отвожу взгляд от Хардина.

– Отлично, тогда начинаем, – повелительно произносит сестра невесты. – Жених, к алтарю, пожалуйста. – Она хлопает в ладоши, и Лэндон быстро проходит мимо, на ходу нежно сжав мою руку.

Вдох. Выдох. Это займет всего пару минут, даже меньше. Не так уж сложно. Мы друзья. Я справлюсь.

Конечно, это ради свадьбы Лэндона. Секунду я борюсь с мыслью о том, как сама могла бы идти к алтарю в наш с ним особый день.

Хардин молча стоит рядом со мной, начинает играть музыка. Он пристально смотрит на меня, я это знаю, но не могу заставить себя поднять на него глаза. В этих туфлях я почти одного роста с ним, и он стоит так близко, что я слышу мягкий аромат одеколона, исходящий от его смокинга.

Маленькая церковь превратилась в очаровательное, но не вычурное место для праздника. Гости тихо заполнили практически все ряды. Красивые цветы, такие яркие, что их можно принять за неоновые, украшают старые деревянные скамьи, проходы между ними застелены белой тканью.

– Немного ярко, тебе не кажется? По-моему, обычных красных и белых лилий было бы достаточно, – говорит Хардин, удивляя меня. Он просовывает свою руку под мою, когда высокомерная сестра невесты машет нам, чтобы мы начали двигаться к алтарю.

– Да, лилии были бы великолепны. Но и так очень мило, – мямлю я.

– Твой парень-доктор просто молодец, – подкалывает меня Хардин.

Я поворачиваю к нему голову и вижу, что он улыбается, только в глубине зеленых глаз притаилась насмешка. Его подбородок стал еще более выразительным, а взгляд – более пронзительным и не таким настороженным, как раньше.

– Он учится на медицинском, он еще не доктор. И да, он просто молодец. И ты знаешь, что он не мой парень, так что замолчи.

Последние два года этот разговор между мной и Хардином повторяется снова и снова. Роберт стал для меня близким другом, но не больше. Примерно через год после того, как я нашла рукопись Хардина в своей квартире в Нью-Йорке, мы разок сходили на свидание, но из этого ничего не вышло. Нельзя встречаться с кем-то, если твое сердце принадлежит другому. Поверьте, ничего не выйдет.

– Как вы оба поживаете? Ведь уже год прошел, верно? – Его голос выдает эмоции, которые он пытается скрыть.

– А ты сам? Как там твоя блондинка? Как ее звали? – Путь к алтарю куда длиннее, чем казалось из коридора. – Ах да, Элиза или что-то в этом роде.

– Ха-ха, – усмехается он.