Анна Тодд - После — долго и счастливо

– Метр девяносто, – уточняю я и получаю от Джеймса такой же дружеский тычок в плечо, как и от Марка.

– Круто! Надо всем рассказать, что ты приехал. Все остальные до сих пор здесь, чувак. – Джеймс потирает руки, словно замышляя что-то грандиозное, и я даже не хочу знать, что именно.

«Тесса нашла сумку за дверью или еще нет? Что она подумала? Расплакалась? Или для нее всё уже в прошлом?»

Я абсолютно уверен, что не хочу знать ответ на этот вопрос. Не хочу представлять выражение ее лица, когда она открыла дверь. И не хочу даже думать о том, что она почувствовала, когда обнаружила в кармане чемодана только один билет. Я забрал и закинул на заднее сиденье арендованной машины всю свою одежду.

Я знаю ее достаточно хорошо: она ждала, что я попрощаюсь. И попытается разыскать меня прежде, чем окончательно опустит руки. Но, использовав последнюю попытку, она сдастся. У нее не останется выбора, потому что до вылета найти меня она не сможет, а завтра будет уже очень-очень далеко отсюда.

– Чувак! – слышится громкий голос Марка, он машет рукой перед моим лицом. – Ты чего, в отключке?

– Задумался, – пожимаю я плечами.

Тут мне приходит в голову: если Тесса потеряется в Лондоне, пока будет меня искать, что я сделаю? Предприму ли хоть что-нибудь?

Марк кладет руку мне на плечо, вовлекая в прерванное обсуждение, кого приглашать на вечеринку. Они называют кучу знакомых имен, нескольких я вообще не слышал, и начинают звонить, сообщая время и что взять из выпивки.

Скинув его руку, я иду на кухню попить воды и наконец осматриваюсь в квартире. Черт, это одна большая свалка. Выглядит как дом братства по утрам в субботу и воскреснье. Наша квартира ни разу не была в таком состоянии, по крайней мере, когда там жила Тесса. На кухне никогда не валялись коробки из-под пиццы, столы не загромождали батареи пустых бутылок. Мазохизм заставляет меня вытащить из кармана телефон и снова его включить. На заставке моя любимая фотография Тессы. Любимая на данный момент. Ситуация меняется каждую неделю, но это изображение идеально. Светлые волосы распущены по плечам, она озарена светом и словно сияет. Искренняя улыбка во все лицо, глаза прищурены, носик очаровательно сморщен. Черт, она смеялась тогда надо мной, даже ругалась за то, что я шлепнул ее по заднице перед Кимберли. Я шепотом описал, какие гораздо более пошлые вещи могу сделать с ней прямо на глазах у ее нахальной подруги и успел сфотографировать ее как раз перед тем, как она расхохоталась.

Я бреду назад в гостиную, и Джеймс выхватывает телефон из моей руки.

– Покажи-ка, чем ты там занят!

Я поскорее забираю мобильник обратно, пока он не увидел фотографию.

– Ой, какие мы обидчивые, – дразнит Джеймс, пока я меняю заставку. Этим идиотам только повод дай.

– Я пригласил Джанин, – смеется Марк, ему вторит Джеймс.

– Не понимаю, чего вы ржете. Она же твоя сестра, – киваю я на Марка. Затем поворачиваюсь к Джеймсу: – И ты тоже ее трахал.

Это не новость. Ни для кого не секрет, что сестра Марка спит со всеми друзьями младшего братишки.

Так проходят часы: мы курим, болтаем, пьем, болтаем, курим, и я не успеваю заметить, как вокруг нас уже куча народа, в том числе и вышеупомянутая девица.

У меня еще осталась гордость, хотя и немного, и я предпочла бы встретиться и поговорить с Хардином наедине. Я точно знаю, как он поступит. Скажет, что я слишком хороша для него, а он меня недостоин. Скажет что-нибудь обидное, а я буду убеждать его в обратном.

Должно быть, Кимберли думает, что я дура, раз бегаю за ним после того, как он меня с таким равнодушием бросил. Но я его люблю, а когда кого-то любишь, то борешься: следуешь за ним, если знаешь, что он в тебе нуждается, поддерживаешь в борьбе против самого себя и не сдаешься, даже когда он сам махнул на себя рукой.

– Все в порядке. Если я его найду, а ты будешь со мной, он почувствует себя загнанным в угол, и это только усложнит ситуацию, – говорю я Кимберли уже во второй раз.

– Пожалуйста, будь осторожна. Мне не хотелось бы убивать этого мальчишку, но теперь уже ничего не могу обещать, – почти улыбается она. – Погоди-ка, есть еще кое-что.

Воздев палец кверху, она бежит к кофейному столику в центре комнаты, роется в сумочке и подзывает меня к себе.

Кимберли в своем репертуаре: она наносит на мои губы бесцветный блеск и с ухмылкой вручает тюбик с тушью.

– Ты же хочешь выглядеть на все сто?

Несмотря на боль в груди, я улыбаюсь над ее попыткой помочь мне выглядеть прилично. Несомненно, для нее в этом состоит часть решения проблемы.

Десять минут спустя красное от рыданий лицо приобретает нормальный цвет. Благодаря тональному крему и теням отеки вокруг глаз уже не так заметны. Волосы расчесаны и, можно сказать, уложены крупными волнами. Через какое-то время Кимберли сдается и, вздохнув, говорит, что «пляжный» эффект сейчас все равно в моде. Не помню, как она переодела меня, сменив футболку на топ и кардиган, но ей удалось за рекордно короткий срок превратить меня из зомби в более-менее нормально выглядящего человека.

– Обещай, что позвонишь, если я тебе понадоблюсь, – говорит Кимберли. – Не надейся, что я не поеду тебя искать.

Киваю, соглашаясь, и знаю, что она не станет колебаться ни секунды. Она обнимает меня еще дважды перед тем, как отдать ключи от арендованной машины Кристиана, которую Хардин оставил на парковке.

Сев в машину, я ставлю телефон на зарядку и опускаю боковое стекло. В салоне пахнет Хардином. Пустые стаканчики из-под утреннего кофе все еще в держателях и напоминают мне, что всего несколько часов назад мы занимались здесь любовью. Так он попрощался со мной. Я только сейчас понимаю, что в глубине души знала это еще тогда, но не была готова принять. Не хотела признать явное, настигающее меня поражение. Невероятно, но уже пять вечера. У меня в запасе меньше двух часов, чтобы найти Хардина и убедить его вернуться домой вместе со мной. Посадка на рейс начинается в половине девятого, но нам нужно приехать около семи, чтобы успеть пройти досмотр.

«Или я полечу домой одна?»

Посмотрев на свое отражение в зеркале заднего вида, я встречаюсь взглядом с той же девушкой, которой пришлось подняться с пола ванной. Меня снова охватывает дурное предчувствие, что домой я полечу в одиночестве.

Мне известно только одно место, где он может быть, и если его там нет, то вообще непонятно, что делать. Завожу машину, но рука замирает на рычаге коробки передач. Я не могу просто так кататься по Лондону без денег, не зная, куда ехать.

В отчаянии и тревоге я снова пытаюсь до него дозвониться и, когда он берет трубку, готова разрыдаться от счастья.

– Алло-о-о, кто это? – произносит незнакомый мужской голос.

Отдернув телефон от уха, я проверяю, Хардину ли звоню, но на весь экран светится его имя.

– Алло-о-о, – повторяет парень громче, все так же растягивая слова.

– Хм-м, привет. А Хардин там? – У меня сводит желудок: этот незнакомец явно не предвещает ничего хорошего, и я понятия не имею, кто это такой.

В трубке слышны смех и голоса, среди них определенно несколько женских.

– Скотт сейчас… в состоянии, – отвечает парень.

«В состоянии?»

– Не в состоянии, идиот, – поправляет, смеясь, женщина на заднем плане.

«Боже».

– Где он? – спрашиваю я. Судя по тому, как изменился шум в трубке, меня переключили на громкую связь.

– Занят, – отвечает другой парень. – Ты кто? Придешь на вечеринку? Ты поэтому звонишь? Мне нравится твой американский акцент, птичка, и если ты подружка Скотта…

Вечеринка? В пять вечера? Я пытаюсь сосредоточиться на этом бесполезном факте, а не на женских голосах, доносящихся из телефона, и не на том, что Хардин «занят».

– Ага, – выдает мой язык, прежде чем соглашается мозг. – Повтори-ка адрес.

Я разговариваю неуверенным и дрожащим голосом, но никто, похоже, этого не замечает.

Парень, взявший трубку, диктует адрес, и я быстро вбиваю его в навигатор мобильника. Дважды ошибаюсь, и мне приходится просить его повторить, что он и делает. Он советует поторопиться, с гордостью похвастав, что столько выпивки я никогда в жизни не видела.

Двадцать минут спустя я оказываюсь на маленькой стоянке, примыкающей к обшарпанному кирпичному зданию с большими окнами, три из которых занавешены белой пленкой или, возможно, мешками для мусора. На парковке куча машин. БМВ, на котором я приехала, выделяется среди них как бельмо на глазу. Единственная похожая – та, что арендована Хардином. Она стоит у въезда, зажатая со всех сторон, а значит, он здесь дольше, чем все остальные.

Перед тем как войти, я набираю полную грудь воздуха, чтобы собраться с силами. Незнакомец сказал по телефону, что мне нужна вторая дверь на четвертом этаже. Не похоже, что в этом сомнительном здании есть четвертый этаж, но, поднявшись по лестнице, я понимаю, что ошиблась. Громкие голоса настигают меня еще на площадке третьего этажа.

Смотрю наверх и не понимаю, что Хардин здесь забыл. Зачем убегать от своих проблем в такое место? Как только я поднимаюсь на четвертый этаж, сердце начинает бешено колотиться, а желудок просто завязывается в узел. Разум прокручивает возможные варианты того, что может происходить за этой поцарапанной, изрисованной граффити дверью номер два.

Тряхнув головой, отгоняю сомнения. Почему я так боюсь и нервничаю? Ведь это Хардин, мой Хардин. Даже разъяренный и замкнувшийся в себе, он никогда намеренно не причинит мне вреда, не считая жестоких слов. Ему сейчас непросто из-за ситуации в семье, он нуждается в том, чтобы я помогла и забрала его домой. Я просто накручиваю себя и без причины усложняю ситуацию.

Дверь открывается как раз в тот момент, когда я собираюсь постучать. Парень, одетый во все черное, проходит мимо, не останавливаясь и не закрывая за собой дверь. Из глубины квартиры валят клубы дыма, и я еле сдерживаюсь, чтобы не зажать рот и нос. Кашляя, переступаю порог.