– Не сомневаюсь. И что же вы предприняли?

– Мы провели Гастона по потайному ходу, в нишу священника. Там могут уместиться только двое, но у Кристофера было другое задание.

– В нишу священника?

– Она вдается в гостиную, там есть одна ложная стенка. Мама с папой думают, что проход замурован много лет назад, но мы нашли другой способ туда пробираться. Думаю, нам здорово достанется, если они узнают.

– Посадят на хлеб и воду на несколько недель, – согласился Кристофер. – Хорошо, что вот-вот в школу. Но Гастон имел право все знать. В конце концов это с ним приключилось. К тому же он был в полной безопасности.

Я плюхнулась на кровать.

– О, Боже! Ну раз вы сочли возможным все выяснить сами, то что скажете?

– Ты молодец, Клэр. Спасибо, что не поднимаешь шума. Мне кажется, убийца был очень уж спокойный до самого конца. Но на тебя он ужасно злился, правда? Как он противно сказал про женщин, которые вечно хотят отправить его на галеры! Что он имел ввиду?

– Его жена донесла на него в полицию, приписав ему убийство Бэнкрофта.

Кристофер со знанием дела присвистнул.

– Месье Макс был женат? – удивленно спросил Гастон. – А что случилось с женой? Может, он и ее прикончил?

– Гастон, прекрати. Не будь таким кровожадным. Довольно того, что есть. Он с ней разошелся.

– Правильно сделал, – с удовлетворением отметил Хьюго. – Я бы обязательно развелся с женщиной, которая донесла на меня в полицию.

– Он развелся с ней задолго до этого, Хьюго. Это был просто неудачный брак, так что не надо ничего выдумывать.

– Да-а, все-таки хорошо, что вы не успели с ним пожениться, а то ему и с тобой пришлось бы разводиться.

– Да, боюсь, ты прав, – ответила я мрачно.

– А может быть, почти поженились тоже считается?

Мне самой с трудом верилось, что я сижу здесь и обсуждаю подробности своей личной жизни с мальчишками – двумя двенадцатилетними и одним десятилетним.

– Едва ли, но давайте оставим в покое мои взаимоотношения с мистером Лейтоном, если вы не против?

– Конечно, Клэр. А папа был очень суровый, правда?

– По-моему, ваш папа вел себя исключительно умело. Макс был просто в шоке, когда узнал, что Гастон все видел.

– Еще бы. Кокнул мамин лучший хрусталь. Жаль, что ты не видел, Кристофер. Он был похож на привидение. Наверно, у него перед глазами замелькала вся его жизнь, знаешь, говорят, так бывает перед смертью.

– Хьюго, прекрати немедленно. Я больше не могу. Гастон? А ты что такой тихий. Ты расстроился, солнышко?

– Нет, мадемуазель. Но я не все понял и хотел бы кое-что выяснить.

– Что, малыш?

– Во-первых, вы сказали месье, что я сын моей тети. Я спросил у Хьюго, что это за длинное слово, которое вы употребили, и он сказал, оно означает родить ребенка, не выходя замуж.

– О, Господи! – я совершенно забыла, что он слышал и это... – Гастон...

– Не надо волноваться, мадемуазель. Я думаю, что не должен был этого знать, но раз уж я услышал, то хотел бы все выяснить, – он выглядел скорее заинтересованным, чем озабоченным. – Я не против, что Хьюго и Кристофер слышали, – добавил он, заметив, что я с сомнением на них посмотрела. Хьюго и Кристофер помалкивали, но их физиономии просто горели любопытством.

Я сдалась.

– Гастон, это должно было навсегда остаться тайной, и я не хочу, чтобы твои родители огорчились из-за того, что ты узнал. Ты обещаешь не выдавать секрета?

Он молча кивнул.

– Тогда ладно...

Он уперся подбородком в кулачок и не отрывал от меня глаз, пока я рассказывала ему все то, что было известно мне самой.

– ...Вот почему Жозефина увезла тебя в Ниццу, понимаешь, а твои родители отпустили тебя.

– Мне не очень нравится, что злая тетя Жозефина была моей мамой, но я бы хотел встретиться со своим настоящим отцом, месье Эдисоном. Он, наверное, очень добрый, если он столько лет хотел забрать меня у нее.

Я почувствовала себя совершенно беспомощной, услыхав подобное признание.

– Миленький, может быть, когда ты станешь старше, ты попробуешь его разыскать, но сейчас, я думаю, тебе надо сдержать свое слово. Ты же не хочешь обидеть своих родителей, правда?

– Они не мои родители, они мои дядя и тетя, – поправил меня Гастон. – Мне часто хотелось узнать – не приемный ли я... я совсем на них не похож. Теперь я знаю, почему. Но конечно, мадемуазель, я вовсе не хочу обижать их. Они меня вырастили, и я люблю их.

– Умница. – Я обняла его.

– Это ведь тоже часть приключения, правда?

– По-моему, ты верно все понимаешь, малыш. О чем еще ты хотел спросить?

– Месье Макс... он хотел увидеться со мной. Зачем ему это понадобилось?

– Я думаю, он хотел услышать прямо от тебя, что именно ты видел и слышал. Узнать из вторых рук – не совсем то же самое. Возможно, он бы мог воспользоваться твоим свидетельством, чтобы оправдаться. – Мне было странно, до чего спокойно я это произнесла.

– О! Мне что, придется выступать в суде? – Не знаю, Гастон, ей-Богу не знаю.

– Да, думаю, придется. Ну и счастливчик же ты, старина Гастон! – с завистью сказал Кристофер. – Вот бы и мне стать свидетелем убийства...

– Прекрати, Кристофер! Это отвратительно. Вы оба просто несносны!

– Как вы сказали? Не... не, – Гастон с неудовольствием сдался, – ну это слово, мадемуазель?

– Это значит, что их обоих надо отправить в какую-нибудь исправительную школу, Гастон.

– А-аа, а разве они не в такой? Они же и так мерили форму!

Близнецы закатившись от смеха, упали на пол, а Гастон удивленно пожал плечами.

– Я все скажу судье, и все узнают, какой я смелый, мадемуазель. И хотя вам сейчас ужасно грустно, скоро все будет лучше.

– Я надеюсь, малыш. Сегодня самый ужасный день в моей жизни. Знаешь, мне даже почему-то захотелось закурить.

– Радуйся, что не куришь, Клэр, – сказал Хьюго важно. – Знаешь, я видел в лаборатории легкие курильщика в колбе, они такие жуткие, черные и...

– Мадемуазель... – перебил его Гастон, и на его лице появилось странное выражение, – замолчи! – обратился он к Хьюго, который продолжал описывать поразивший его орган.

– Что такое, Гастон? – Он вдруг стал ужасно бледным, только на щеках алели два ярких пятна. Я взяла его руки в свои. – Что, малыш?

– Он так сказал, убийца, мадемуазель! – Что? – переспросила я изумленно.

– Я вспомнил только сейчас, но он это сказал, когда кричал.

– Сказал что, малыш? – не понимала я.

– Что у нее отвратительная сигарета, и он велел тете Жозефине выбросить ее! Но почему он так сказал, если он сам курит? Я же сколько раз видел, и сегодня он тоже курил!

Я сразу вспомнила лунную ночь, постанывающий внизу океан и негромкий голос Макса.

– Да, почему? – очень медленно произнесла я, начиная что-то соображать. – О, Боже... – сердце заколотилось у меня в груди, и его сильные болезненные удары отдавались в ушах, мешая слышать.

– Мадемуазель? Что случилось? У вас какой-то странный вид.

– Да, Гастон, – еле выговорила я, – боюсь, что случилось что-то совсем неправильное. – Я обхватила голову руками, стараясь собраться с мыслями.

Хьюго вскочил и сказал Кристоферу:

– Иди скорей за мамой. Кажется, Клэр сейчас хлопнется в обморок. Я принесу воды.

– Мадемуазель? – тихонько позвал меня Гастон. – Вам нехорошо?

– Нет, мой маленький. Все нормально. Я просто испугалась, вот и все. – Хьюго сунул мне в руку стакан воды.

– Попей, по-моему, это то, что тебе нужно.

Я постаралась улыбнуться и дрожащей рукой поднесла стакан ко рту. В комнату вбежала Пег, а следом за ней Кристофер.

– Клэр, что стряслось? Кристофер сказал, что ты чуть не упала в обморок? Ты и правда ужасно бледная. Тебе надо лечь.

Я помотала головой.

– Погодите минуту, сейчас все пройдет. Льюис уже звонил в полицию?

– Он как раз сейчас дозванивается до Скотланд-Ярда.

– Ой... Слушай, скорее попроси его положить трубку, Пег! Я, кажется, наконец поняла, что случилось, и если я права, то Макс не виновен.

– Ну давай же, не беспокойся обо мне! Я сейчас спущусь и все объясню.

Гастон подпрыгивал от возбуждения.

– Расскажите нам, мадемуазель!

– Сейчас, я хочу, чтобы вы тоже пошли со мной вниз.

У Льюиса был весьма мрачный вид, когда мы явились в гостиную.

– Я бы хотел, Клэр, чтобы то, что вы сейчас скажете, оказалось действительно хорошей новостью, а не капризом.

– А это и есть хорошая новость, Льюис! Просто замечательная! Дело в том, что Макс сказал правду. Я не думаю, что он успел побывать у Жозефины, пока она была жива.

– Интересно, как вам вдруг удалось до этого додуматься?

– Это все моя сигарета, – с гордостью сообщил Гастон.

– Что? – Пег растерянно посмотрела на него.

– Сядьте, пожалуйста, я все объясню. Но прошу вас, не наказывайте ребят. Они, конечно, плохо себя вели, но зато помогли все выяснить.

– О чем вы говорите, Клэр? – нетерпеливо спросил Льюис.

– Они подслушивали в нише священника, и Гастон заметил, что Макс курит, а человек в Ницце не только не курил, но и специально сказал об этом.

– Но ведь Гастон уверял, что узнал Макса Лейтона в Ницце, – резонно заметила Пег.

– Да, и к тому же Жозефина называла его по фамилии. Разве не так, Гастон? Но как именно она его называла, ты не помнишь?

– Ну конечно помню, мадемуазель, я же говорил, «месье Лейтон».

– Вот именно, – торжествующе сказала я. – Она называла его «месье Лейтон», – Пег и Льюис смотрели на меня как на сумасшедшую.

– Она переутомилась, уложи ее в постель, Пег, – распорядился Льюис.

– При чем тут переутомление, черт возьми! Вы же читали протоколы! Кто был с Софией Лейтон в ту ночь, когда убили Бэнкрофта?

– Роберт Лейтон, двоюродный брат Макса, – медленно произнес Льюис.

– Который похож на Макса настолько, что при плохом освещении и к тому же сквозь замочную скважину их вполне можно перепутать. Я познакомилась с ним в Холкрофте, понимаете! Роберт не курит, а Макс всегда курит при нем вдвое больше, чтобы его позлить, потому что Роберт не выносит запаха дыма, а Макс не выносит Роберта. Человек, которого видел в Ницце Гастон, сказал Жозефине, что у нее отвратительная привычка, понимаете?