Маргарита Южина - Портрет супруги слесаря

– Ну? – пыхтела в обруче свекровь. – Сколько я там уже накрутила?

– Полторы минуты.

– Сколько?! Да у тебя часы стоят!

– А я не по часам смотрю, а по телевизору, там тоже везде часики есть. На каждой программе. Очень удобно – смотришь какой-нибудь детектив, а сама фигуру улучшаешь. Вам понравится.

– Ага, – обливалась потом свекровь. – Я уже вижу, мне уже нравится. А сейчас сколько времени прошло?

– Сейчас три минуты.

– Да ты издеваешься, что ли?

Восемь минут она не выдержала, хватило пяти. Вылезла из обруча и сразу же начала прощаться.

– Ладно, Маша, побегу я. А то мне еще надо… В общем, надо мне. А ты не забудь – приходи к нам готовить ужин. И Володя пускай приходит, ему же еще компьютер установить надо.

– Мы обязательно придем, – кивнула Маша. – У нас же кухня еще не готова. Так что… кормиться придется пока у вас.

– Будем ждать, – пообещала Валентина и выскочила из дома.

Маша, как и обещала, пришла готовить ужин. Причем в то самое время, когда Валентина интенсивно занималась собственным телом, то есть принимала соляную ванну.

Пришлось ей открыть невестке дверь, а потом снова нырять в морскую соль. Только сидеть в ней уже не хотелось, пришлось вылезать.

– Ой, Машенька, я сегодня себя чувствую прямо на пятнадцать лет моложе! – вышла она, обмотанная банным полотенцем. – Я такая вся… воздушная! Такая нежная… Люк, мать твою! Опять лужи наделал? Ну ты посмотри! Боника! Почему твой ребенок гадит где попало? Кто будет убирать?

Убирать пришлось, конечно же, ей самой – Маша возилась на кухне, да и неловко было невестку просить. Но в этот момент пришел в работы Мефодий, поэтому убирать было очень даже нетрудно. Валентина взяла тряпку, изогнулась кошечкой и принялась подтирать совсем не романтичные лужи, стараясь встать покрасивее.

– Что? Опять кругом озера? – с доброй улыбкой заглянул в комнату Мефодий.

– Ой! Мефодий! – округлила глаза Валентина, будто бы только сейчас заметила мужа. – А я и не вижу! Весь день кручусь и не заметила!

Сейчас Мефодий должен был чмокнуть ее в щеку и ласково пролепетать: «Хозяюшка моя! Уработалась! А я тебе подарочек принес». Должен был, он всегда так говорил. А вот сейчас ничего не сказал. Только потянул носом и радостно произнес:

– А у нас сегодня Маша готовит? То-то я смотрю, так вкусно пахнет! Машенька, а когда будем за стол садиться? Володя когда обещал быть?

И все! И никаких тебе слов ласковых, и никаких тебе поцелуев с подарками…

– А давайте садиться, – вдруг заявила Валентина Адамовна. – Машенька уже и приготовила все.

– Нет, – твердо заявил Мефодий. – Будем ждать Володю. Тем более что он придет с минуты на минуту.

Валентина уже потеряла всякое терпение. В конце концов, для кого она тут старается? Она сегодня чуть не скончалась в этом обруче, потом еще в ванне этой варилась! А он даже не заметил! А она, может быть, есть хочет! Столько калорий потратила за один день!

– Я сказала, мы будем есть сейчас! – топнула она толстенькой ножкой. – Маша! Подавай!

– Хорошо, – спокойно пожал плечами Мефодий Сидорович. – Ешьте, а я пока пойду на улицу, с Люком поиграю. Я буду есть только с сыном.

Валентина прикусила язык. Пойдет он на улицу, как же! Да он еще из подъезда выйти не успеет, как его тут же перехватит эта патлатая Танька. Давно на него глаз положила, дрянь такая…

– Ну, зачем же сразу и гулять? – пошла на попятный Валентина. – Да и Володя сейчас придет, сам же говорил. Чего ж он будет потом ждать, когда мы нагуляемся?

Она уселась перед телевизором и примерно устроила ручки на коленях. Пусть видит, как она совершенно изменилась. Эх, не успела сегодня в белый цвет покраситься. А вот завтра!..

– Маша! А ты какую краску покупаешь для волос? Какой фирмы? – не утерпела Валентина. – Мне завтра надо купить.

– Я вам потом напишу на листочке, а то вдруг забудете. А вы все же решили в белый цвет? – кричала из кухни Маша.

И все же, как Маша ни старалась, как ни зазывали ароматы на кухню, а поужинать им удалось совсем не скоро.

Володя пришел к родителям не один, а с двумя парнями, которые тащили с собой какие-то коробки, инструменты и провод.

– Здравствуй, сынок… – растерянно улыбнулась Валентина и крикнула в комнату: – Мефодий! Ты только посмотри! Наш сын не успел у себя ремонт сделать, а уже и у нас решил… ремонтировать.

– Мама! Это не ремонт! – светился радостью Володя. – Я принес твой компьютер, и сейчас нам проведут Интернет!

– Володя, а когда же ужинать? – вышла из кухни Маша.

– Машенька! – Володя чмокнул жену в щеку. – Это такие умельцы! Они нам все установят за считаные минуты!

– Да, – быстро согласился отец, – но тут же добавил: – Но женщинам все же лучше пойти на свежий воздух. Тем более что и собачки уже просятся.

Вообще-то собачки не просились. Боника – та попросту сурово тявкала на незнакомцев, а Люк старался ей во всем подражать. И, как ему казалось, у него это получалось куда страшнее. Поэтому он от усердия даже подпрыгивал и припадал на передние лапы.

Валентина хотела было возразить и напомнить, что вечером они всегда гуляют вместе с Мефодием, но почему-то ничего не сказала. Наверное, она всерьез решила измениться.

– Машенька, пойдем, – удалилась она в комнату переодеваться. – Мужчины должны заниматься делом.

Маша спорить не стала, и обе женщины отправились на прогулку.

– Вы сейчас очень меня поразили, – неторопливо шагала по аллейке Маша. – Я прямо ушам своим не поверила.

– А что такое случилось? – переполошилась Валентина. – Я забыла накраситься?

Маша пригляделась к свекрови и вздохнула:

– По поводу макияжа мы поговорим отдельно, а вот то, что вы не стали спорить, вас очень украсило, – важно выговаривала Маша. – Я думала, вы опять на Мефодия Сидоровича с криком накинетесь, как вы всегда делаете, а вы прямо повели себя, как умная женщина.

Валентину подбросило.

– Можно подумать, в другое время я полная дура!

– Ну, знаете, мама! – дернула красивой головой Маша. – Когда вы краситесь, вы уж меня извините, но вас умной не назовешь. Это ж уму непостижимо! Откуда у вас такая тяга к этим вульгарным боевым раскраскам! Так даже матрешки уже не красятся! Эта тушь! Ну зачем, скажите, вам нужно красить ваши уже маленькие реснички таким толстым слоем. Она все время осыпается, мажет вам веки. Вы же, простите меня за грубость, как пьющая женщина.

– Я-а?!

– А губы?! – продолжала негодовать невестка. – Где вы выкопали такой пошлый алый цвет?! К тому же поразительно низкого качества. Она же красит у вас всю нижнюю челюсть. Вы же как вампирша. А тени?! Ну, мама, дорогая! Ну зачем вы малюете себе голубые блестящие веки, когда идете торговать на рынок? Это даже на Новый год верх безвкусия, а уж в будний-то день! Утром! А еще эта дикая химия, покрашенная хной! Морковкин беспредел!

Валентина смотрела на Машу и качала головой:

– Вот, Машенька, смотрю я на тебя… Чистый аспид ты, Машенька! И как с тобой только Володька, бедненький, живет?

– А потому что кто-то же должен вам сказать, – упрямо твердила свое Маша. – И пока вы на всех не стали опять кричать, как раньше делали…

– …ты решила сама накричаться вдоволь, да? – поддела ее свекровь.

– Нет, не «да»! – не согласилась Маша. – А просто… Вот послушайте… Вам надо завтра же сходить в парикмахерскую, пусть вам там сделают красивую стрижку.

– За красивую стрижку, знаешь, сколько с меня возьмут? – фыркнула свекровь.

– Знаю, сама стригусь, но оно того стоит. Дальше… Покраситься вам нужно в светло-русый цвет, и никакого дикого блонда! А лицо я вам сама накрашу. Тон наложим, скромненькие тени, теплых тонов, немножко румян, губы карандашиком нарисуем, и вы – королева рынка!

– А тушь? – уперла руки в бока Валентина. – Ресницы не будем красить, что ли? Тогда мои глаза вообще никто не увидит!

– Погодите, – вдруг раздался незнакомый голос. – А чем бы вы седину закрасили? Или лучше остаться в натуральном виде?

Возле них стояла старушка, одетая в пальто с длинным собольим воротником и в белый, ажурный, кокетливый платочек из пуха. Старушка внимательно прислушивалась к беседе, и вот теперь решила уточнить:

– У меня вот своя седина, а я все никак не могу решить – ее лучше закрасить или все же оставить натуральный цвет?

– Вам лучше натуральный, – важно произнесла Маша. – У вас седина красивая. А то у некоторых и не поймешь чего – пегие волосы такие становятся, и все.

Валентина решила переключиться на собачек – это именно у нее волосы со временем становились не седыми, а какими-то пегими.

– Боника! Ты уже набегалась? А как наш мальчик? Он тоже все дела сделал? Или нам еще погулять? А то мамочка уже замерзла.

Бонике было глубоко плевать и на мамочку, и на мальчика. Ее внимание привлек симпатичный кобелек на тоненьких ножках-спичках, который поджимал лапки возле своей хозяйки – той самой старушки. Боника сначала кокетливо бегала рядом, призывно виляя хвостом, а потом, оскорбленная в своих лучших чувствах, тявкнула. Люк расценил это тявканье как призыв к боевым действиям и просто навалился на маленького песика всем весом. Кобелек взвизгнул, жалобно заплакал, но увлеченная хозяйка этого даже не заметила.

– Люк! Да что ж такое?! – схватила на руки хулигана Валентина. – Придется еще платить за все переломы! Женщина, у вас собачка плачет, наверное, лапку вывихнула.

– Не беспокойтесь, он у меня такой трусишка. Вот увидит кого-нибудь неприятного, так сразу и в крик… – махнула рукой в перчаточке пожилая дама. – А вот скажите, а стоит ли в моем возрасте использовать пудру? Мне кажется, она подчеркивает морщины.

– Не переживайте, – невежливо перебила ее Валентина. – Вам уже никакой разницы нет, можете мне поверить. Хоть подчеркивай, хоть нет…

– Но почему же! – возмутилась Маша. – Здесь как раз женщина права!