Наталья Нестерова - Портрет семьи (сборник)

— Критика принимается. С Петькой все нормально?

— Да, небольшие опрелость под… под… — слово «мошонка» Мария Ивановна стеснялась произнести и выкрутилась: — на теле. Нужно купить специальный крем. И еще — разнообразить питание…

Мария Ивановна прекрасно знала природу мрачности Андрея. Столько на человека свалилось! Как он говорил? На кого Бог, на того и добрые люди. Но ведь эту пословицу и в обратном смысле можно толковать. Для нее лично — определенно с обратным, радостным значением. К кому Бог милостив, к тому и добрые люди. Нехорошо быть безудержно счастливой, когда рядом страдающий человек. Но чем она может ему помочь и что поделать со своим ликованием?

Радостными были не только факт Петечкиного здоровья и полученные знания, подкрепленные авторитетом выдающегося (только так!) педиатра. Мария Ивановна впервые в жизни оказалась кому-то полезной.

Петя и Андрей — не в счет, потому что обещана зарплата. Все люди, например ее подруги, опутаны сетью взаимных услуг и участий. Кто-то кого-то куда-то постоянно рекомендует, устраивает, договаривается, звонит, просит, убеждает, клянчит, взятки дает, наконец. Она же только принимала чужую помощь. Нищие связями не пользуются. А вот теперь она составит протекцию внучке Клавдии Тимофеевны!

Это был еще один шаг из застенок прошлого в нормальную человеческую жизнь, которая кажется трудной и хлопотной только тем, кто не знает тюремной хандры.

Она так волновалась — вдруг Наденька откажется посмотреть девочку? — что была непривычно многословна и возбуждена в телефонном разговоре с подругой. Наденька даже рассмеялась:

— Поняла, поняла. Ты мне будущую Комиссаржевскую сватаешь. Если у девушки есть кроха способностей, позанимаюсь. Но если она бревно бревном, то извини.

— Очень талантливая! Когда читает стихи, все родные плачут.

— От ужаса? Шучу. Пусть приходит. Во вторник в десять утра.

— Но, Наденька! Она же в школе учится, придется прогуливать?

— Они еще выбирают! Машка, только ради тебя, в четверг в шесть вечера у меня дома.

— Наденька, я не знаю твоего адреса.

— Господи! Ты ведь у меня никогда не была! Подруги называется. Записывай… Нет, просто дай мой телефон, пусть скажут, что от Марии Ивановны…

«От Марии Ивановны»! Как солидно звучит!

— Машка, ты чего веселишься? Лет сорок не слышала этих ноток в твоем голосе, с десятого класса.

— Со мною Бог и добрые люди.

У Андрея нашелся повод отложить хлопоты по восстановлению документов. Мариванне нужно было поехать домой договариваться с квартирантами.

Она задержалась, потому что на обратном пути затоваривалась в аптеке детскими мазями-присыпками, а в магазине — свежими овощами (брокколи… как оно выглядит?), фруктами (чилийскими или аргентинскими, там сейчас лето) и баночками с детским пюре. Покупкам предшествовал акт, прежде Марией Ивановной никогда не совершавшийся, — обмена долларов на рубли. Она испуганно и долго топталась на крыльце обменного пункта, подошел молодой человек, спросил: «Покупаете или продаете валюту?» Мария Ивановна замотала головой, совершенно не представляя, что именно намерена сделать. Если у нее доллары, заплаченные квартирантами, а нужны рубли для аптеки и магазина, то она покупает или продает? Мария Ивановна из телевизионных передач знала, что обменные пункты — криминогенные точки. Похолодела, представив, что к этому молодому человеку сейчас подскочат сообщники, ограбят ее. И за полгода, которые в ее квартире будут находиться чужие люди, она не получит ни копейки.

Спас Марию Ивановну совершенно посторонний человек. Импозантный мужчина в норковой шубе (теперь и мужчины стали меха носить?), благоухающий одеколоном, поднимался по ступеньками на крыльцо. Мгновенно оценил ситуацию: тетка-растяпа и валютный мошенник. Мария Ивановна, прижимавшая сумочку к груди, с мольбой посмотрела на парфюмерного богача.

— Брысь! Пошел прочь! — бросил он молодому человеку.

Взял Марию Ивановну под локоть, открыл дверь и пропустил вперед.

— У вас большая сумма?

— Очень!

— Сколько?

— Хочу поменять сто долларов.

— Серьезные деньги, — рассмеялся обладатель роскошной шубы.

— Но я первый раз, волнуюсь, не знаю…

— Трогательно. Я вас научу. Заходим. Видите окошко с лотком? Кладите в него купюру и паспорт.

Мария Ивановна выполнила инструкции. Через минуту лоток вернулся с рублями, паспортом и какой-то бумажкой.

— Берите. Все понятно?

— А куда эту справку?

— На память. В ЖЭК нести не надо. Подождите меня минуточку.

Мария Ивановна деликатно отвернулась, чтобы не подсматривать, сколько он положил в лоток.

— Порядок, пойдемте!

Он снова взял ее под руку и вывел на улицу. Огляделся.

— Давайте-ка я отвезу вас метров на пятьсот. Чем черт не шутит.

Машина у него была, наверное, очень дорогая. Но внешне, черная с квадратными формами, она напоминала усеченный катафалк или те автомобили, в которых американские бутлегеры времен сухого закона перевозили спиртное (фильм «В джазе только девушки»). Чтобы забраться в высокую машину, нужно было подняться по ступеньке. Мария Ивановна сидела рядом с водителем, и ей казалось несусветное — что сиденье под ней греется.

Они затормозили на светофоре. Мужчина спросил:

— Вы учительница? Очень похожи на мою школьную учительницу математики.

— Не учительница. А если бы была похожа на дворничиху, которую вы терпеть не могли, стали бы помогать?

— Хороший вопрос. Он показывает, что не такая уж вы и простофиля.

— Я вам искренне благодарна за помощь.

— В добрых поступках, которые тебе ничего не стоят, есть что-то подленькое. Не находите?

— Нет. Доброта и подлость несоединяемы, как мед и бензин.

Зажегся зеленый свет, и они проехали несколько сот метров, прижались к обочине.

— Тут вас и высажу. Согласны?

— Еще раз большое спасибо! Как дверь открывается?

— Погодите. Мне хочется вам что-нибудь подарить.

— Зачем же? Вы и так оказали мне большую услугу.

— Стих нашел. — Он перегнулся и достал с заднего сиденья пластиковый пакет. — Отличный коньяк, возьмите. Выпейте за здоровье…

— Доброго самаритянина?

— Правильно.

С пакетом в руках Мария Ивановна стояла на тротуаре и приходила в себя. Она даже не попыталась отказаться от подарка! Машины след простыл. Ничего себе закончилось приключение с обменом валюты!

Осмелевшая Мария Ивановна и в магазине храбро спрашивала продавцов: а где у вас брокколи? бананы чилийские? Растут ли в Чили бананы, похоже, не было известно ни Марии Ивановне, ни продавцу. Но обоих удовлетворил положительный ответ.

Андрей решил погулять с Петькой. Праздное сидение дома посреди рабочей недели воспринималось как плавание в болоте, которое все более затягивает. На улице потеплело, солнце периодически из-за облаков выныривает. Ребенку полезен свежий воздух. И ему не противопоказан.

Он упаковал Петьку в космический комбинезон, положил в коляску, сам тепло оделся, и покатили на свободу.

На выходе из подъезда столкнулся с соседом, тот удивился:

— У тебя ребенок?

Как будто не видит!

— Это я бутылки везу сдавать.

— Ха-ха! Поздравляю с наследником! Или девочка у тебя?

— Пингвин.

— Ага, уже небо в овчинку кажется? То ли еще будет! Начнет ходить — не набегаешься за ним.

— Спасибо на добром слове!

Андрей не расслышал ответа, открыл дверь парадного и выкатил коляску на улицу.

Ближайшим чистым воздухом подышать можно было в парке «Сокольники» — полчаса ходьбы от Андреева дома. По аллеям парка гуляли два часа. Петька вел себя идеально — спал. Не мешал Андрею обдумывать свалившееся. Но вместо того чтобы выработать план действий по поиску работы и восстановлению документов, Андрей все время мысленно возвращался к Маринке. Не пожар, не подброшенный ребенок, не кредиты в банке и не смутные перспективы с трудоустройством, оказывается, волновали его более всего, а терзало расставание с Мариной. Андрей вел с ней мысленные диалоги, клялся в любви, уговаривал, умасливал, лебезил. Итогом каждой гипотетической беседы становилась его полная победа и их воссоединение. И тут же Андрей вспоминал, что в реальной жизни все обстоит с точностью до наоборот. Но ничего не мог с собой поделать и начинал следующий внутренний диалог. Так повторялось много раз, пока он окончательно не замерз, вслух обругал себя:

— Кретин! Нищие неудачники принцесс не домогаются!

И покатил коляску к дому. Его даже не волновало, что опять встретится кто-нибудь из знакомых, соседей и начнет песню про «у вас ребенок?». По сравнению с крахом любви это были бы лишь досадные мелочи. И Петьку он уже почему-то не обвинял в своих бедах. Пацан не виноват, что на свет появился, не он подпалил фирму «Надежный дом» и не он советовал Андрею отнести на работу, спрятать в сейф важные документы.

Няня пришла, когда Андрей предпоследний раз (последний — перед сном, после купания) покормил Петьку, сменил памперс, пустил в свободное ползание по квартире и пресекал попытки затолкнуть пальчик в розетку или опробовать на вкус грязные Андреевы носки, вытащенные из-под дивана.

Разбирая пакеты с покупками, Мария Ивановна чувствовала себя Дедом Морозом с подарками.

Андрей крутил в руках коробку с дорогущим коньяком. Однако Мариванне понравилось спиртное! Но сразу такие запросы? Могла бы и подешевле, водки, например, купить.

— Это мне подарили.