Нужно благодарить того, кто поставил этот диванчик!

Она написала портрет два года назад. Четыре дня лихорадочной работы, во время которой она не позволяла никому, даже Беранж или мадам Бонэр, посмотреть, что она делает. Это произошло вскоре после встречи с Огюстеном. Тогда она решила, что если напишет портрет Джереми, то он, возможно, уйдет из ее тела, души и жизни.

Чего, разумеется, не случилось. Она не могла смотреть на законченный портрет без тоски в сердце, пришлось убрать его, приказав себе никогда больше не глядеть на него. И она свято выполняла свое решение.

— Нужно снять его, — слабым голосом пролепетала Мэгги.

Корман, имеющий достаточный опыт работы с темпераментными художниками и умеющий с ними обращаться, сказал:

— Понимаю, вы сегодня волнуетесь, мисс Герберт, но этот портрет — ваша лучшая работа. Было бы преступно не включить его в экспозицию. И взгляните, как удачно мы расположили по бокам два пейзажа. У вас нет других картин подобного размера, чтобы его заменить.

— Вы не понимаете, мистер Корман. Мы должны его снять. Это полотно является частью моего личного собрания, оно не продается и никогда не предназначалось для показа. Никому! Даже… э-э… объекту, который, хоть шансы малы, возможно, придет сюда.

Всего лишь надежда, которую Мэгги старалась подавить. Она не знала, почему Джереми так внезапно уехал в Йоркшир, но продолжала надеяться, что он еще появится в этот самый важный день ее жизни.

— Да, теперь я понимаю, в чем ваше затруднение. И все же, мисс Герберт, вы не должны считать, что изображенный джентльмен будет оскорблен вашей работой. Ни в коей мере! Вы изобразили его так лестно. — Взгляд Кормана оценивающе скользнул по портрету. — Ни один мужчина не станет возражать против того, что его видят столь мужественным.

Сзади вдруг раздался знакомый голос:

— Маргерита!

Она испуганно обернулась, увидев, что Огюстен спешит к ней по залу, сбрасывая на ходу пальто.

Значит, он не поехал в Йоркшир убивать Джереми.

— О Боже, — пробормотала она. К счастью, мистер Корман, видимо, догадался о ее смущении и быстро заслонил собой портрет.

— Маргерита? — снова позвал Огюстен.

В его голосе звучало нечто странное, хотя она не могла догадаться, в чем дело, однако внешне спокойно встала с диванчика и с невозмутимостью, похвальной в женщине, которая еще минуту назад пребывала в растерянности, направилась к жениху. Вблизи он выглядел просто ужасно. Нет, даже не из-за синяков, они как раз проходили, а из-за чего-то совершенно непонятного.

— Ох, Маргерита! — улыбнулся Огюстен и быстро поцеловал ее в щеку. — Прости. Я очень виноват, шери. Не знаю, как это получилось, я никогда в жизни не просыпал.

— Ты проспал? — Мэгги не верила своим ушам. Огюстен за время их знакомства доказал, что был жаворонком, и вставал очень рано.

— Стыдись! — укоризненно сказала она. — Ты куда-то отправился вчера, после того как завез мне свои прекрасные розы?

Де Вегу отвернулся, чтобы отдать пальто помощнику.

— Нет, нет, — торопливо произнес он с такой сердечностью, что Мэгги сразу поняла: он лжет. — Думаю, я простудился.

— Да, — кивнула Мэгги. — Надеюсь, ты не пренебрегаешь своим здоровьем?

— Ничего подобного. — Однако его мысли явно были далеко. — А это что такое? Вы уже все сделали? Ты славно потрудилась, шери!

Мэгги изучающе глядела на него. Что-то с Огюстеном неладное. Но что именно?

— Не я, — призналась она. — Это мистер Корман и его сотрудники. Они взяли на себя труд развесить картины прошлой ночью, и когда я пришла, все уже было готово. Должна заявить, что я очень довольна результатом. — Может, Огюстен не обратит внимания на портрет Джереми. Хотя как можно его не заметить? Он притягивал к себе взгляды так же, как оригинал, где бы тот ни появлялся.

Сотрудники переминались с ноги на ногу, не зная, как воспримет хозяин их самодеятельность. Видимо, его похвалу заслужить трудно и, как всякая редкость, она всегда ценится.

— Великолепно, — заключил Огюстен. — Я удовлетворен. А ты, Маргерита? Ты довольна?

Та подтвердила, что вполне довольна, и лишь тогда осознала, чем тревожило ее поведение жениха. Он не смотрел ей в глаза! Странно, Огюстен вел себя так, словно чувствовал за собой вину. Господи, что же такое он натворил? Неужели причинил вред Джереми? Не может быть! Если бы с Джереми приключилось несчастье, она бы уже знала об этом.

Или нет?

Пока Мэгги размышляла, Огюстен снова заговорил в той же фальшиво-сердечной манере и не глядя ей в глаза:

— А теперь, надеюсь, ты готова выслушать великолепную новость, дорогая. Необыкновенную, замечательную новость. Я сам не сразу поверил в нее, однако сегодня утром все было подтверждено запиской, которую направил мне лорд-канцлер. Лично. Ты готова, Маргерита?

Она была готова на все, чтобы только не смотреть на портрет Джереми, поэтому с полной искренностью ответила:

— Да, Огюстен.

— Его королевское высочество принц Уэльский посетит сегодня твою выставку, — провозгласил Огюстен с таким удовольствием, что Мэгги не могла не улыбнуться. Нет, ее обрадовала не перспектива встречи с принцем Уэльским, а радость Огюстена от этой вести. По правде говоря, она была несколько разочарована, ибо ждала, что он сообщит ей о приезде отца. Впрочем, посещение выставки принцем Уэльским тоже совсем неплохо.

— Очень мило.

— Право, Маргерита, ты отнеслась к этому слишком прохладно! — воскликнул Огюстен, — Может, ты не расслышала, что я сказал? Принц…

— Я все расслышала и тоже считаю, что это очень любезно…

— Маргерита! — Она, кажется, добилась его исключительного внимания. — Разве ты не понимаешь? Королева хочет найти художника-портретиста, чтобы заказать портреты своих внуков. Она посылает принца Уэльского на твою вставку, следовательно, раздумывает, не поручить ли заказ тебе!

Несмотря на тревоги, Мэгги наконец почувствовала себя польщенной и взволнованной. Заказ от королевы. О большей чести художнику и мечтать не приходится!

Огюстен постарался улыбнуться, но с его перебитым носом, а также со сквозившей в каждом жесте и слове неискренностью зрелище получилось неприятное. Хотя улыбка есть улыбка.

— Что вы скажете, мадемуазель, насчет ленча со мной в кафе через дорогу? Надо же это отпраздновать. Там мы обсудим стратегию поведения при встрече с принцем Уэльским.

Это было не единственным, что им следовало обсудить. Да и кафе не лучшее место для разрыва помолвки, однако выбирать не из чего, придется обойтись тем, что посылает судьба. Она согласна идти куда угодно, лишь бы увести его от портрета Джереми.

Но может, она просто дурочка? В конце концов, что страшного в одном портрете? Какой от него вред?

Глава 35

— Как ты мог?

Джереми приоткрыл один глаз. Слова, выразительно произнесенные у него над ухом, заставили его на миг забыть о том, где он находится. Герцог потянулся к Мэгги, чтобы ощутить теплоту ее свернувшегося клубочком тела, но его рука коснулась чего-то округлого и довольно плотного. Открыв второй глаз, Джереми с ужасом увидел, что дотронулся до очень выпуклого живота своей тетушки. Он быстро сел и с дрожью в голосе воскликнул:

— Тетя Пиджин!

— Как ты мог? — повторила та, стоя у постели. — Стыдись, Джерри!

Он настороженно уставился на нее. Пиджин совсем не изменилась с их последнего свидания пять лет назад. Разве что мелких морщинок «от смеха» прибавилось в уголках зеленых глаз и возле рта, да в распущенных темных волосах проблескивали серебряные нити. Она явно только что встала с постели.

Джереми не мог сообразить, о чем она толкует. Может, она имела в виду, как он ухитрился обручиться с индийской принцессой? Или почему так долго отсутствовал и не писал? В надежде отвлечь тетушку от подобных тем, герцог осторожно произнес:

— Я думал, Паркс велел тебе лежать в постели.

— Лежать в постели! Как, по-твоему, могу я оставаться в постели, узнав, что мой племянник вернулся домой после долгого отсутствия? И что у него малярия! Джереми, Джереми! — Она укоризненно потрясла головой. — Как ты мог? Как мог не сообщить нам об этом? Я никогда бы не написала тебе о Мэгги, если б знала, что ты болен.

— Именно потому я и не писал.

— Но малярия, Джереми! Ты выглядишь ужасно.

— Мне уже говорили. — Он собрался встать, но тут вспомнил, что лежит под простыней голым. Не мог же он явиться пред очи тетушки в чем мать родила! — Кто вообще тебя сюда пустил? Разве воды уже не отошли?

— Нет, — ответила Пиджин и, к его досаде, решительно уселась на край постели. — Не умничай. Чин полковника не дает тебе права грубить старшим.

— А дядя Эдвард знает, что ты встала? Он ужасно рассердится, когда узнает…

— Он за своими детьми уследить не может, не то что за женой. А теперь расскажи мне о себе и Мэгги. Знаешь, с твоей стороны очень неприлично жить в доме на Парк-лейн, когда она там без компаньонки. Бедного Эверса из-за этого чуть удар не хватил. Я с трудом сумела убедить его не увольняться. Нам пришлось обещать ему прибавку к жалованью и уверить, что ты намерен жениться на ней. Ну а теперь скажи, что она тебе ответила.

— Кто ответил?

— Мэгги, разумеется, когда ты сделал ей предложение.

— Мэгги ничего мне не ответила, поскольку я не успел до этого дойти. Тетя Пиджин, я счастлив тебя видеть и, когда все закончится, буду рад все с тобой обсудить. Но именно сейчас мне надо заняться неотложными делами. Как и тебе.

— Мои роды продлятся несколько часов, — небрежно отмахнулась Пиджин. — Что ты имел в виду, когда заявил, что еще не дошел до предложения? Ты оставил бедную девушку в неведении относительно твоих намерений, Джерри? В подвешенном состоянии? Я думала, Эдвард тебя предупредил…

— У тебя уже начались роды? — прервал ее герцог, до которого наконец дошел смысл ее слов. — Ты рожаешь прямо сейчас?

— Ну-у, с рассвета. Пройдет еще часа два, пока я…