– Хорошо, что вы не видели, как ваша женщина отреагировала на известие о том, что ее ребенок мертв. А также на известие о том, что у нее больше никогда не будет детей.

– Что бы вы понимали. – Ник махнул на него рукой. – Иногда у людей нет другого выхода. Я воевал в Ираке. Там люди убивали за еду и за воду, потому что у них не было выбора.

– Я никогда не понимал, не понимаю не пойму, зачем людям нужна война и зачем они убивают друг друга. Я полгода провел в Ливане, одинаково хорошо помню и раненых солдат, которым осталось жить пару дней, и мертвых детей. Позиция человека, который держит оружие, отличается от позиции человека, который держит скальпель. И я не собираюсь менять свою позицию. Думаю, и вы тоже не собираетесь менять свою. А поэтому, господин Тейлор, предлагаю не начинать дискуссию. Вы, как я понял, и так не очень хорошего мнения обо мне. Правда, я до сих пор не понимаю, почему. Не потому ли, что я спас жизнь вашей женщине?

Ник открыл кран в ванной и, потушив сигарету под струей воды, выбросил окурок в мусорную корзину – туда, куда пару минут назад отправились медицинские перчатки доктора Мори.

– Знаете, – заговорил он, – вы странный человек. Я лично знаю двух человек, которым вы спасли жизнь, помогли им тогда, когда другие врачи говорили, что они умрут максимум через год. Но все, к чему вы прикасаетесь, превращается в темную материю. Все люди, с которыми вы знакомитесь. Женщины, друзья. В вас есть какая-то черная сила, и лучше бы вам держать ее внутри, но она каждый раз выходит наружу и заражает других. Меняет их . Но не в хорошую сторону, а в плохую . Так получилось и с Афродитой. Когда-то она была другой. Но после того как она встретила вас, изменилась до неузнаваемости. Это совсем не та Афродита, которую я когда-то любил, хотя люблю ее и сейчас, несмотря ни на что. И она до сих пор обещает мне, что завтра, уже завтра оставит вас и будет только моей. Но сейчас обещания ее звучат не так категорично и убедительно, как звучали раньше, когда она встречалась с этим… – Ник решил не называть имени мужа Афродиты, он только зло передернул плечами. – Что держит ее рядом с вами? Что, черт возьми? Вы можете ответить мне на этот вопрос?

– Что-то да держит, иначе бы она со мной не жила.

Ник поморщился, потер повязку. Вивиан смотрел на него, не нарушая молчания, и ждал ответа.

– Интересно, доктор, вас что-нибудь может вывести из себя? Я только что сказал, что сплю с вашей женщиной, а вы и бровью не повели.

– Что я должен сделать? Может, застрелить вас?

– Неужели вы умеете стрелять?

– С трудом отличаю предохранитель от спускового крючка. Но зато отлично владею скальпелем. И мне очень хотелось бы отрезать вам язык . Я сделал бы это быстро и почти без крови, уверяю вас. Но вы уже сказали то, что сказали, и нет смысла прибегать к насилию.

– Так отдайте мне то, что принадлежит мне. Я люблю ее , вы понимаете?

Сотовый телефон Вивиана нарушил тишину негромким звонком.

– Да? Да, Роберт. Он спустится через пару минут. Я твой должник. – Он улыбнулся. – Пожалуй, парой дежурств на следующей неделе можно будет отделаться. И сытным обедом за мой счет.

Доктор Мори вернул сотовый телефон в карман.

– Вы можете спускаться, – сказал он. – Мой коллега ждет вас. Выходите из дома и спускайтесь во двор, его машина стоит рядом со стоянкой. Черная «вольво».

– Наверное, я должен поблагодарить вас, доктор. Не знаю, как вы владеете скальпелем – к сожалению или к счастью, мне не удалось этого узнать – но заштопали вы меня профессионально.

– Идите, господин Тейлор. И сделайте мне одолжение: если вас кто-нибудь подстрелит еще раз – с вашей работой такое может случиться – обращайтесь сразу в приемный покой.


Сидевшая в кресле Афродита поднялась навстречу Вивиану и Нику. Доктор Мори кивнул на прощание братьям Тейлор, и они вышли из квартиры, прикрыв за собой дверь.

– Ты поужинаешь, выпьешь чаю или пойдешь спать? – Не услышав ответа, Афродита посмотрела на Вивиана. – Ты со мной не разговариваешь?

– Эта татуировка у него на шее и твоя – это один и тот же трафарет?

Афродита поджала губы.

– Нет. Просто одинаковый рисунок.

– Скажи мне, это правда?

– О чем ты?

– Не задавай вопросов, просто ответь мне. Это правда?

– Послушай, Вивиан, это разговор не на пять минут и даже не на полчаса. И это слишком запутанная история, чтобы…

Он покачал головой и отмахнулся.

– Господи, Дита, я так и знал, что ты ответишь такими словами.

– Я все объясню. Но завтра тебе рано вставать, не думаю, что ночной разговор – это хорошая идея.

– Правильно. Потому что я не хочу об этом говорить. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.

Афродита сложила руки в умоляющем жесте.

– Мне не нравится, когда ты говоришь в таком тоне, – сказала она. – Этот тон означает, что ты ничего не понимаешь, но уже сделал выводы и принял решение. И уверен, что прав.

– Я скажу тебе, в чем я уверен. Точнее, в чем я был уверен до сегодняшнего дня. Я был уверен в том, что ты хорошо меня знаешь. И не менее хорошо знаешь, что я могу простить все, кроме лжи. Я простил тебе всех мужчин и всех женщин, которые у тебя были. Я простил тебе твое прошлое. Я прощаю тебе даже то, что ты не ночуешь дома два раза в неделю, хотя мы с тобой договаривались о другом. Но этого я тебе не прощу.

– Вивиан, иди спать. Мы поговорим завтра.

– Почему ты не сказала мне, что это был его ребенок?

– Что бы это изменило?

– Это ничего бы не изменило. Я хочу знать, почему ты мне солгала .

Она подошла к столу, взяла стакан с водой и сделала пару глотков.

– Потому что это прозвучало бы по-идиотски. Я замужем, но беременна от другого, и сейчас я потеряла и ребенка, и мужа, но до сих пор люблю своего любовника. Тебе не кажется, что это напоминает мелодраму?

– Ты права. Почему ты не сказала мне про своего любовника, которого ты до сих пор любишь? И почему ты четыре года спала с ним, живя со мной в одной квартире, но и словом не обмолвилось о том, как на самом деле обстоят дела? Тебя волнуют только мои деньги? Машина, кредитная карточка, одежда, косметика, университет, ночные клубы, наркотики, закрытые вечеринки. Если тебя волнует что-то еще, то почему бы тебе не выбрать кого-то одного, его или меня, и никого не обманывать?

Афродита смотрела на него, но заговаривать не торопилась.

– Правильно, помолчи. Хотя… знаешь, что? Уходи, Дита . Я не хочу тебя видеть.

– Я не верю своим ушам. Ты выгоняешь меня из дома?

– Я прошу тебя, Дита. Просто уходи. Возвращайся тогда, когда примешь решение. Но я не гарантирую, что тебе здесь будут рады так же, как сейчас.


Адам поднялся из-за стола и потянулся, расправляя спину. Встреча с редактором была перенесена на конец недели, и свободный вечер он посвятил новой рукописи. Результат четырехчасовой работы был сохранен и отправлен в надлежащую папку на компьютере. Теперь на экране мелькал чудной узор на темном фоне, в колонках негромко играли «Deep Purple», а на часах было начало второго. Адам сел на подоконник и посмотрел в открытое окно. Ночь выдалась холодной. Недавно закончившаяся гроза оставила после себя только шелест дождя – идеальный аккомпанемент для ночных посиделок с чашкой чая и хорошей книгой, особенно если есть любимое кресло и теплый плед.

Адам бросил взгляд вниз, на темную мостовую. Он жил в спокойном районе, который находился в отдалении от центра, и, если в центре редко бывало по-настоящему шумно, то на этих улочках постоянно царило спокойствие. В этой квартире Адам жил давно – он снял ее еще тогда, когда вернулся из Англии. Тогда он временно жил у друзей и подыскивал подходящее жилье. В средствах он ограничен не был, и поэтому квартиру мог выбрать любую, но выбирал придирчиво. Когда один из приятелей Адама познакомил его с хозяйкой его теперешнего дома, и он впервые вошел в квартиру, его будто ударило током. До этого он никогда не испытывал подобных ощущений – каждый уголок этой квартиры казался ему таким родным, будто он прожил тут всю жизнь. Хозяйка, увидев хорошо одетого джентльмена, попросила приличную плату, но Адаму было все равно, и он согласился. Приятель многозначительно покрутил пальцем у виска, а хозяйка осталась довольна. То же самое можно было сказать и про Адама.

В квартире был сделан ремонт, старую мебель сменили на новую (в последний момент хозяйку замучила совесть, и она предложила разделить расходы, но Адам отказался), а большую комнату разделили пополам. Теперь в квартире, помимо небольшой спальни, гостиной, кухни и ванной, был еще и кабинет. На балконе (непропорционально большом относительно площади квартиры, всегда думал Адам) появился столик с двумя стульями, где было очень уютно пить кофе по утрам и беседовать с друзьями по вечерам. Ванная была вычищена и теперь не напоминала ванну из рассказов про дома с привидениями. Из кладовки достали старый хлам, и теперь в ней хранились зимние вещи летом и, соответственно, летние вещи зимой.

Особой достопримечательностью квартиры были окна. Точнее, даже не окна, а подоконники. На них было удобно сидеть и изучать то, что происходит внизу. Адаму пришлись по душе такие посиделки. Особой прелестью они отличались по ночам. Ночью мостовая не отличалась от тех мостовых, которые описывают в романах про вампиров. Порой Адаму казалось, что он даже видит их тени – вон они, в темных плащах, бродят по улицам и ищут жертв… чтобы поужинать. Точнее, позавтракать, если принять во внимание их режим дня.