Гарри свернул на Албемарл-стрит и поднялся по лестнице к дому номер семь. Неприметная табличка у двери гласила: «Мэтр Альберт». Фехтмейстер стал немного сдавать, но по-прежнему оставался самым искусным учителем фехтования в Лондоне.

Дверь была не заперта. Гарри нажал на ручку, и она подалась. Он прошел в конец холла, взлетел по узкой лестнице и открыл двустворчатые двери. В длинном зеркальном зале было тихо – слышались лишь лязг стали да глухие шаги босых ног в чулках по половицам. Пахло потом, и высокие окна в дальнем конце зала были открыты. Сквозь них с улицы проникал холодный предвечерний воздух. День угасал, и небо в ранних сумерках уже начинало темнеть, но длинный зал освещали канделябры, тянувшиеся вдоль стен.

Как только Гарри вошел, человек, наблюдавший за фехтовавшими парами, двинулся ему навстречу.

– Лорд Бонем, давненько я вас не видел. – Со сдержанным достоинством, но и с видимым почтением он поклонился виконту. – Желаете попрактиковаться?

– С вашего позволения. – Гарри сбросил сюртук.

– Шпаги или сабли? – Мэтр Альбер устремился к дальней стенке, возле которой находилось аккуратно сложенное парами оружие. – Пожалуй, шпаги, – ответил он сам на свой вопрос, поворачиваясь к Гарри.

– Как вам будет угодно, маэстро.

Присев на длинную низкую скамью, тянувшуюся вдоль стены, Гарри разулся. С небрежностью, которая привела бы его камердинера в ужас, он снял галстук и закатал сборчатые рукава.

– Только помилосердствуйте, сделайте одолжение, – попросил Гарри, с широкой улыбкой принимая у фехтмейстера Шпагу. – Две недели прошло, никак не меньше.

Мэтр Альбер покачал головой.

– Вас две недели не способны заставить сдать позиции.

Они заняли исходную позицию и, поприветствовав друг друга шпагами, начали поединок. Гарри приступил к делу с самозабвением, как и всегда, когда брался за что-то. Он видел перед собой лишь поблескивающие клинки, чувствовал лишь дрожь в запястье, которой отдавалось соприкосновение шпаг. Он наносил уколы, делал обманные выпады, занятый увлекательной гимнастикой ума в попытке перехитрить фехтмейстера, а тело восстанавливало форму, мышцы растягивались, из плеч и шеи уходило напряжение после долгих часов сидения согнувшись над столом.

Наконец в шестой позиции Гарри нашел брешь в обороне противника и безопасным наконечником шпаги нанес ему укол в грудь. Мэтр Альбер упал навзничь и, выбросив вверх руку, признал поражение:

– Туше! Ну что, говорил же я вам, милорд, две недели без тренировок не заставят вас сдать позиции.

– Браво, Гарри! – Сэр Николас Питершем, только что завершивший бой, опустил саблю и поклонился своему сопернику. Тот поклонился ему в ответ. – А мне вот еще ни разу не удалось нанести Альберу туше. А тебе, Форстер?

Лорд Форстер, высокий, тонкий и гибкий джентльмен с выражением глаз, никак не вязавшимся с таившимся в нем диким духом соперничества и не самыми блестящими манерами, вздохнул и вытер лоб платком.

– Увы, нет, Ник. Но ведь нам всем далеко до Гарри.

Гарри рассмеялся.

– Ты, Дэвид, уколол меня по крайней мере дважды. Так давай же обойдемся без ложной скромности.

Лорд Форстер пожал худыми плечами.

– Это просто удача, мой милый, просто удача.

– Так давай испытаем ее еще раз, – предложил Гарри, которого тоже вдруг охватил азарт. Он поднял шпагу, приветствуя его. – Если ты не устал после поединка с Ником.

Последнее замечание избавило его от необходимости дальнейших уговоров. Дэвид сменил саблю на шпагу, которую ему вручил мэтр Альбер, и в ответ тоже поприветствовал Гарри Они заняли исходные позиции, а мэтр Альбер, хитро улыбаясь, отступил в сторону. Встав рядом с Ником, он приготовился наблюдать за парой фехтовальщиков, ни в чем не уступающих друг другу. Но Гарри была свойственна острота ума, и они оба это знали. Не превосходя соперника по физическим данным, он обладал аналитическим мышлением шахматиста, которое позволяло ему на несколько шагов вперед просчитывать действия противника и в соответствии с этим выстраивать свою стратегию.

Клинки сходились и расходились, атакуя друг друга в размеренном танце, темп ускорялся, и соперники обильно покрывались потом. Но вот Дэвид слегка сбился с ритма, оставив левую сторону незащищенной, и Гарри, воспользовавшись этим, перевел клинок под шпагу противника и коснулся острием его груди.

Со смехом Гарри отступил, готовый занять четвертую позицию. Но Дэвид опустил шпагу, признавая свое поражение.

– Довольно, – сказал он, вытирая лоб рукавом. – На сей раз сдаюсь, но так и знай: возьму реванш и тогда посмотрим, кто кого.

Гарри со смехом протянул ему руку.

– Не сомневаюсь, Дэвид, ничуть не сомневаюсь, – проговорил он, тоже утирая лоб.

Обняв Гарри, приятель со смехом потрепал его по плечу.

– Обманное движение в сиксте было мастерским трюком.

– Альбер научил меня ему в прошлый раз, – сказал Гарри, наклоном головы выражая фехтмейстеру почтение. – Умираю от жажды. Может, зайдем в какой-нибудь кабачок и выпьем по пинте эля? Как вы на это смотрите, Ник? Дэвид?

Распрощавшись с маэстро Альбером, они вышли втроем в сгущавшиеся сумерки. Уже зажглись газовые фонари, распространявшие во мраке какое-то потустороннее желтое свечение. Было прохладно, и разгоряченные тела приятелей скоро остыли. Влекомые огнями питейных заведений, мужчины направились в кабачок «Рыжая лисица».

Глава 16

Гарри обошел все клубы, но никто из привратников или лакеев этих заведений последние несколько дней не видел мистера Дагенема, хотя все его хорошо помнили, и по одной и той же причине – из-за его долговых расписок. По всему выходило, молодой человек порядком всем задолжал.

– Ходили разговоры о его исключении из клуба, милорд, – вполголоса поведал Гарри важный и многоопытный дворецкий «Уайтса». – Но мистер Дагенем, похоже, расплатился-таки с долгами, и разговоры прекратились. Тем не менее он не показывается здесь уже какое-то время. Верно, уехал в деревню. Молодые, прогорев, тяжело это переживают. После этого долго не смеют показываться в обществе. Но время идет – все забывается. Попомните мои слова, милорд, через год-другой мы его снова увидим. Когда он повзрослеет.

– Я в этом не сомневаюсь, Нейзби. – Гарри вложил в обтянутую перчаткой ладонь гинею. – Вы на своем веку на таких насмотрелись.

– Насмотрелся, милорд, ох насмотрелся. – Опытными пальцами безошибочно распознав на ощупь монетку, эконом склонился в поклоне. – Благодарю вас, милорд.

– Не за что, Нейзби. – Гарри вышел на улицу.

Он решил было отправиться домой на Мант-стрит, где его ждал ужин, но передумал: перед зданием «Уайтса» остановилась карета маркиза Колтрейна. Вернувшись к зданию клуба, Гарри встал, вежливо ожидая, когда лакей опустит ступеньки и из экипажа появится сам маркиз.

– Добрый вечер, Колтрейн. – Он поклонился маркизу.

Его светлость был щеголеватым джентльменом невысокого роста, с изношенным лицом человека, долгое время хранившего верность бутылке.

– А, Бонем, здравствуйте. Идете в клуб? – поднял он голову на своего высокого собеседника.

– Не сегодня. Я искал встречи с вами.

На лице лорда Колтрейна отразилось крайнее удивление: их с Гарри связывало лишь шапочное знакомство и по существу они принадлежали к разным поколениям.

– Вот как. Что ж, извольте… чем могу служить?

– Мне нужен ваш гость… Найджел Дагенем. Я уже несколько дней не могу его найти. Надеюсь, он не захворал.

– Господи, да откуда мне знать, где он? – отвечал маркиз. – Но раз вы спрашиваете, то отвечу, что в доме я его тоже не видел. – Он покачал головой. – Хотя и не ожидал увидеть: у молодежи свой распорядок. Спать ложатся после полудня, а в полночь встают – и за игорные столы, прожигать деньги и время. Советую вам разыскать Мака, Бонем. Он знает, где Дагенем. – И с этими словами маркиз неверной походкой двинулся к дверям «Уайтса».

Разыскивать Маккензи, графа Гарстона, в этот час Гарри не собирался. Дело могло подождать и до завтра. Однако по дороге домой он никак не мог отделаться от какого-то тревожного чувства. В конце концов, с досадой вздохнув, он повернул к площади Хорсгардз.

Того, кто был ему нужен, к счастью, оказалось легко найти. Глава британской секретной службы, в соответствии с необходимостью постоянно соблюдать осторожность, отличался непритязательностью. Его ведомство размещалось в анфиладе кабинетов, тянувшихся вдоль длинного темного коридора, где пахло пылью и мышами. Когда Гарри постучал в его открытую дверь, тот на разложенной по столу карте перемещал булавки вдоль береговой линии Франции.

Он поднял на Гарри глаза и с неподдельной сердечностью приветствовал его:

– Гарри, что привело вас сюда в такое время? Все никак не расстанетесь с этим заведением?

– Последние несколько недель насытили меня им по горло, Саймон, – ответил Гарри, сдержанно улыбаясь. – Но меня кое-что тревожит, и думаю, нам надобно обсудить это. – Он пристроился с края стола и заглянул в карту. – Агентурная сеть?

– Да. – Он с мрачной миной вынул одну булавку. – Аванпост в Ла-Рошели уничтожен. Одному Богу известно, откуда они получили сведения.

– Все пропало? – присвистнул Гарри.

– Похоже. По крайней мере пока ни от кого ничего не слышно. Если кто-то остался жив, даст о себе знать в течение двадцати четырех часов. – Саймон Грант пожал плечами и шумно выдохнул воздух. – Ну, отвлеките меня, Гарри, дайте другой повод для беспокойства.

С осунувшимся, изможденным лицом, испещренным глубокими морщинами, и усталыми, запавшими глазами, этот человек вызывал к себе доверие. Он мало спал и постоянно чувствовал ответственность за жизнь каждого агента, работающего в поле, которое включало в себя значительное пространство. Гарри давно уже видел, как эта ответственность постепенно убивает его.

Сейчас он смотрел на него с сочувствием, несколько виновато, оттого что собирался умножить его несчастья. Однако другого выхода не было. Только Саймон Грант мог отдать необходимые приказания.