Джулия не смогла ответить, горло перехватило, и она лишь кивнула.

– Ты тоже так считаешь? – Он знал ответ, но хотел его услышать.

– Да. Я все пыталась найти рациональное объяснение абсолютно нерациональным вещам. Я не могла принять, что нет никакой причины, и изо всех сил старалась отыскать ее. – Она взглянула ему прямо в глаза. – Именно поэтому я и предала тебя. Я чувствовала себя в большей безопасности, когда занималась делом, тогда как с тобой я становилась кем-то мне незнакомым, делала несвойственные мне вещи. Во всяком случае, я так считала. Разумеется, это было не так, просто проявлялись такие черты моего характера, которые я отказывалась принять.

Все еще глядя ей в глаза, он сказал:

– Выходит, ты училась на своих ошибках, если можешь их признать.

– Надеюсь.

Она с трудом отвела от него глаза и снова склонила голову.

– Эбби рассказала, что у тебя теперь свое дело, – заметил Брэд, меняя тему. Это заставило Джулию поднять голову.

– Я знаю, ты собирал обо мне сведения, – прямо заявила она. Его бледное лицо порозовело. – Таким образом, ты знаешь, что у меня теперь своя фирма по оформлению интерьеров, много заказов и что я сейчас приступила к выполнению самого большого.

– Ты заслужила успех. Я всегда знал, что ты талантлива. – Он помолчал. – А Маркус Левин? Какое он имеет ко всему этому отношение?

– Только не к моей личной жизни!

Его лицо налилось краской.

– Я вовсе не имел в виду…

– И правильно делал.

– Да нет же, – проговорил он тихо. – Просто я его знаю.

– Эбби что-нибудь тебе рассказывала о наших отношениях?

– Только, что у вас совместные дела.

– Он был моим спонсором, – объяснила Джулия. – Используя деньги твоей матери.

Она заметила, как вспыхнули его тусклые глаза, как будто его ударили ножом.

– Расскажи.

Она послушалась.

– Но у тебя нет настоящих доказательств? – спросил он, закуривая очередную сигарету. На этот раз его руки тряслись еще заметнее.

– Мне не нужно доказательств. Я знаю.

– Ты ему что-нибудь говорила?

– Нет. Эбби отсоветовала.

– Я рад, что ты не сказала. – Глаза их снова встретились. – Мне очень жаль.

Она поняла, что он имеет в виду.

– Я считала его другом. Он появился в такое время, – теперь-то я это понимаю, – когда друг мне был особенно необходим. Он сумел… возродить мою веру в себя как специалиста. Я ему доверяла… – Как она ни старалась сдержаться, голос ее дрогнул.

– Ему нельзя доверять. Теперь я знаю.

– Я тоже. Он – Иуда.

– Кто же тогда я – блудный сын?

– Я же сказала, я тоже не без вины. Если бы я послушалась предупреждений…

– У Салли были на это основания. С ней я тоже скверно обошелся. Она хотела выйти за меня замуж, но я не хотел на ней жениться. Она настаивала, и тогда я пошел к матери. Армбрустеры делали для нас электронные детали, зависели от нас семьюдесятью процентами своего бизнеса. Мать заявила Роджеру Армбрустеру, что или он освободит меня от Салли, или она разрывает контракт. – Его глаза потемнели. – Видишь, разве мог я тебе рассказать такие вещи?

– Жаль, что ты не попытался. Возможно, тогда я смогла бы быть честной сама с собой. Например, признать, что я подделка. Что я совсем не та, за кого ты меня принимал, что я не в состоянии отдать себя целиком, связать себя полностью. Меня это ужасало. Одиночество для меня не наказание, я так себя надежнее чувствую. Так никто не может сделать мне больно. Ты один смог, и это напугало меня, потому что ты превратил меня в женщину, которой я не знала, с которой не могла справиться, – хуже, которую я не могла контролировать. Именно поэтому я и искала рациональное объяснение всему происходящему. Я всегда отлично ориентировалась в жизненных реальностях, здесь же речь шла о чувствах. Они меня пугали. Как пугали твои отношения с матерью. Я знала, там что-то не так, но боялась лезть вглубь, пытаться что-то выяснить. Страшилась того, что могла обнаружить. Говорила себе, что лучше не вмешиваться, а это значит, я боялась, что таким образом могу разрушить наш брак. Это освобождало меня от ответственности за его исход… Я была, – закончила Джулия, вспомнив нелестный, но совершенно точный портрет, нарисованный Крис, – эмоциональной трусихой. – И она решительно сделала вывод не в свою пользу. – Так что и я должна сказать, что мне очень жаль.

И пока они смотрели друг другу в глаза, Джулия поняла, что он, как и она, знает, что война окончена, хотя кое-какие сражения еще идут.

– Твоя мать верно меня оценила, иначе ей бы никогда не удалось сделать то, что она сделала. Да, она видела меня насквозь. Лучше, чем я сама.

– Ты тоже бродила впотьмах, – произнес Брэд. Джулия вспомнила последние шесть лет, наполненных успехом, благополучием и Дженни, но все равно ответ ее был правдив:

– Да.

– Ты изменилась, – заметил Брэд.

– Надеюсь.

Пережив боль и став более чутким, он перевел разговор на менее острую тему.

– Расскажи мне о Дженни. На кого она похожа?

– На тебя.

– На меня!

– Не только внешне. Я узнаю тебя в ней во многом. Она как ртуть, ты тоже таким был – только что радовалась, уже грустит; беспокойная, настроение часто меняется, очаровательная, раздражающая… Но я ни за что в мире не хотела бы, чтобы она изменилась. Она – весь мой мир.

– Может быть, когда-нибудь… ты разрешишь мне посмотреть на нее?

– Воскресенье подойдет?

Брэд смотрел на нее широко открытыми глазами.

– Мы собирались в Диснейленд. Дженни твердо убеждена, что это то место, куда уходят маленькие девочки после смерти. Если бы ты приехал туда к десяти часам…

– Куда?

– Ну, когда пройдешь турникеты, там есть арка у станции железной дороги. Через нее ты выйдешь на главную улицу, это самое любимое мое место. Пройдешь немного и увидишь прекрасную модель магазина образца 1910 года. На углу есть цветочный киоск, там собраны все звери Диснея, чтобы с ними можно было сфотографироваться.

– Я там буду.

Джулия опустила глаза в бокал, не в силах вынести его взгляда.

– Давай я закажу тебе новый коктейль, у тебя лед растаял.

Когда официантка ушла, Брэд признался:

– Я и не смел надеяться. Спасибо тебе.

– Она и твоя дочь, – ровным голосом проговорила Джулия. – Я была бы плохой матерью, если бы лишила ее отца возможности с ней общаться.

– Я бы не посмел тебя винить, если бы ты так поступила. Но будь уверена, я не позволю матери причинить ей хоть малейший вред.

– Ты не должен забывать, что она не только знает о Дженни, но, я уверена, следит за ней. Именно поэтому и появился Маркус. Если она сможет доказать, что я плохая мать, живу с человеком, которого выгнали с работы за воровство…

– Не сможет, – заверил Брэд. – С этого мгновения мать не имеет к нам никакого отношения. Это точно, Джулия.

– Замечательно, что ты так считаешь. Но ведь у нее всегда свои планы.

– У тебя есть все основания для подозрений, но сейчас все по-другому. Я сам другой. – Опять, сознавая, что он скользит по тонкому льду, Брэд переменил тему. – Скажи мне, чего мне ожидать от воскресенья? – спросил он.

– Мозолей на ногах.

Брэд впервые за весь вечер рассмеялся.

– Я не шучу. Ей удержу нет. Дженни могла бы решить всемирную энергетическую проблему.

– Как же ты тогда справляешься?

– Твердой рукой, двумя твердыми руками, моей и Барбары.

– Ты ведь всегда была поклонницей жесткой дисциплины, особенно самодисциплины.

– Да ты оглянись вокруг: недисциплинированные дети превращаются в недисциплинированных взрослых. Дженни не будет воспитываться по доктору Споку!

– Мама шлепает дочку? – усмехнулся Брэд.

– Когда необходимо. У нее сильная воля. Если я ей позволю, она всех приберет к рукам. И хотя я не согласна на сто процентов с моей теткой, что детей не должно быть видно и слышно, я также не считаю, что их следует распускать. Я держу ее на длинном поводке, но из рук его не выпускаю.

– Эбби сказала, в ней уже чувствуется характер.

«Да, твоей матери», – подумала Джулия, но решила, что это он пусть выясняет сам.

Пока им подавали свежие напитки, они молчали. Джулия, почувствовав жажду, жадно припала к своему бокалу. Она едва не подавилась, когда Брэд неожиданно спросил:

– Ты так и не вышла замуж. Почему?

– После двух таких неудач?

– Но не только же по твоей вине?

– Все равно. – Она тоном показала, что не желает разговаривать на эту тему. – Что ты теперь собираешься делать?

– Выяснить отношения с матерью, как только разберусь во всем сам.

– Хотелось бы мне поприсутствовать при этом.

Его лицо затвердело.

– Нет. Это будет частное представление.

– Мне хотелось бы показать ей, на что я способна, хотя она и выгнала меня с первого тура.

Он снова рассмеялся, и глаза его по-настоящему просветлели.

– Я должен сделать это сам, Джулия. Мне важно знать, что я смог это сделать сам, без чьей-либо помощи.

– В смысле – посмотри, мама, я все умею сам?

На этот раз он рассмеялся совсем свободно и весело.

– Ох, Джулия, до чего же приятно с тобой поговорить! Смех затих, но глаза их встретились и задержались друг на друге.

– Прости, что я сделал тебе так больно, – взмолился Брэд униженно. – За то, что верил лжи своей матери, хотя в глубине души всегда знал, что правду говоришь ты.

– Да, ты сделал мне больно, – ровным голосом ответила Джулия. – Настолько больно, что я собиралась ненавидеть тебя вечно, но это было до Дженни и до того, как я все поняла. Да, я прощу тебя, Брэд, если ты простишь меня.

– По мне лучше, если ты сама себя простишь, это ведь куда сложнее, я теперь знаю.

Джулия молчала. Затем с искренним удивлением заметила:

– Да, ты действительно изменился.

– Я очень надеюсь на это.

Их глаза снова встретились, и Джулии показалось, что в его глазах она заметила свет в конце длинного и темного туннеля.