Эмилия Грин - Порочный

Но сделать это оказалось не так легко: спутанные влажные волосы прилипли к щекам и шее, пришлось даже немного перевернуть девочку, чтобы все-таки взглянуть на неё.

Миллисекунда и меня прошибло холодным потом, а затем сердце пронзило стальным копьем изумления. Каждый волосок на теле встал дыбом. Я смотрел на неё, тяжело дыша.

Твою мать, эта спящая девушка – НЕ СИМОНА!

Раскрыв рот от изумления, не мог отвести взгляда от напряженного расцарапанного лица спящей пациентки. Типаж прямо один в один: миловидная длинноволосая брюнетка с чересчур бледной, словно обескровленной кожей. Прямо как двойняшки. Таких совпадений не бывает…

НО ВСЁ-ТАКИ ЭТО НЕ СИМОНА! ЭТО НЕ ОНА! – ликующе заорал мой внутренний голос на пару с интуицией. Она в очередной раз не подвела…

Дверь неожиданно распахнулась, и я вздрогнул, резко поворачивая голову.

– Я уже иду… Это не… – осекся на полуслове в момент, когда вместо Демиана и доктора Жермена ко мне подлетел здоровенный амбал, облачённый в костюм цвета хаки и со всего размаха зарядил кулаком в нос…

Прованс

– Как же я горжусь тобой, дорогая! Ты повзрослела и превратилась в настоящую женщину! Хоть кто-то в нашей семье по женской линии отличается умом… – сухая жилистая рука бабушки крепко сжала мою ладонь, на что я вымученно улыбнулась.

– Да брось ты… Какая же я мудрая? Растеклась фруктовым желе перед первым встречным красавцем… – пожала плечами, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.

– Ничего страшного не произошло. Ты молодая красивая девушка! Ещё и с мозгами! Весь мир открыл для тебя свои двери. Сколько в жизни будет этих красавцев! Устанешь отбиваться от них…

Воодушевленно парировала ба, будто сканируя меня своими внимательными темно-карими глазами, в уголках которых залегли мелкие морщинки. Лишь они и выдавали возраст женщины. Хотя в свои шестьдесят Изабелла Миро с легкостью могла дать фору многим молодым. Стройная, подтянутая брюнетка с блестящим каре густых шелковистых волос, она уже много лет жила в небольшой прованской деревушке, занимаясь виноделием и несколько раз в год организуя кулинарные курсы. Мы сидели на террасе небольшого уютного дома, лакомясь свежим виноградом, и в очередной раз за последние дни разговаривали по душам.

– Мне здесь так хорошо и спокойно. Как будто мир остановился, а время на часах замерло. Люблю Прованс летом, – выдавила из себя очередную улыбку, до сих пор ощущая тяжесть на сердце.

Прошло около недели с тех пор, как я услышала в трубке: «Я беременна, Симона, и твой обожаемый сводный брат скоро станет папой…»

Эта короткая фраза, сказанная насмешливым пренебрежительным тоном, заставила мой мир превратиться в пепелище. Странно, что внешняя оболочка до сих пор нормально функционирует, несмотря на то, что внутренности в одночасье пропитались керосином. Один росчерк зажженной спички, и за считанные секунды их не стало. Пепел от моего слабого доверчивого сердца до сих пор не давал нормально дышать.

* * *

Семь дней назад

Не знаю, сколько времени я провела в своей комнате, опустошенно сжимая в руках мобильный телефон, когда услышала озабоченный голос мамы.

– Мона, дочка, почему ты до сих пор в пижаме?! Уже время ужинать!

Чисто механически повернула голову, встречаясь взглядом с её идеально накрашенными слегка припухшими, видимо, от изнуряющих командировок глазами. Сил спорить и что-то изображать из себя не было, поэтому я полушепотом произнесла:

– Не могу… Я не могу заставить себя подняться с кровати. Ноги как ватные, а в голове одна единственная мысль: «Как же он мог так поступить со мной?» – содрогнулась всем телом, прикрывая глаза, чтобы сдержать щекочущие уголки глаз слёзы.

– Доченька, неужели это всё твой сводный братец? – напряженно поинтересовалась мама, усаживаясь рядом со мной и неловко обнимая за талию.

– Откуда ты знаешь? – робко спросила я.

– Анри рассказал. Он заподозрил неладное, поэтому мы и вернулись сегодня. Хотели серьезно с тобой поговорить, но, похоже, ты уже сама всё поняла… – мама многозначительно замолчала, а я упала спиной на кровать, закрывая лицо ладонями.

– Его девушка беременна. А он сказал мне, что поехал в Нью-Йорк уладить некоторые проблемы… Это так гадко, мама… Так гадко…

– Ох, доченька! Ты еще легко отделалась! А представь, какого этой Дженнифер? Знать, что отец её будущего ребенка жалкий гуляка и бабник… – мама наморщила нос, будто в комнате дурно пахнет.

– Я верила ему. Больше всех верила, мам… А он… Знаешь, я обнаружила в её инстаграме свежие фотографии из его квартиры. Они встретились сразу же, как только он вернулся в Нью-Йорк. Ну, конечно…У них ведь будет малыш… У моего Вильяма… И у этой гадкой Джен…

– Мона, к сожалению, твой сводный брат из тех мужчин, которые думают исключительно о собственном удовольствии. Насколько я поняла… – Жозефин Легран неожиданно осеклась, отводя от меня взгляд.

– Говори! Что ты поняла?!

– Он не знал, как сказать тебе про Дженнифер. Ведь, несмотря на её отъезд, точки в отношениях поставлено не было…

– Ты хочешь сказать, он просто попользовался мной? – прохрипела севшим голосом, нервно зажимая между пальцами выбившуюся прядь волос.

– Думаю, он не планировал этого, но лето, жара и красавица сводная сестра под боком… Почему бы не задержаться в Париже ещё на пару деньков? – мама мягко улыбнулась, проведя изящной рукой по моим волосам, отчего по телу стал разливаться ледяной озноб.

Мне было знакомо это чувство беспричинной апатии и полнейшей прострации, заполняющей тело до кончиков ногтей, вытесняя все жизненные силы.

– Мона?

– Что?

– Помнишь, что нам говорила мадам Круазет? Если вдруг начинаешь испытывать резкие перепады настроения, то лучше выпить волшебную капсулу, – ухоженная брюнетка ловко раскрыла сумку, выуживая оттуда пухлую розовую банку и протягивая её мне. – Дорогая, возьми! – мама ласково потрепала меня по щеке.

Не знаю, почему, но от этого жеста передёрнуло. Она обошлась со мной как с душевнобольной: чересчур приторный голос, из которого можно было выжимать патоку, бесконечные тактильные прикосновения…

Тихо, но уверенно я возразила.:

– Мне не понравилась мадам Круазет. Она не вызвала доверия. Да и теперь я в состоянии обойтись без этого дерьма, – холодно рассмеялась, отталкивая руку матери. А затем прочистила горло, вдруг ощутив в себе недюжинную силу и мощь.

На улице уже вечерело, хотя на небе еще проглядывалась тонкая полоска безоблачного аквамаринового неба. Внутри что-то кольнуло, будто оттуда с небес за мной наблюдали его чистые невозможно голубые глаза. Поспешно спрыгнула с кровати и подошла к шкафу.

– Я хочу уехать из Парижа. В Прованс. Скорее всего, до начала учебного года. Здесь мне делать больше нечего…

* * *

Бабушка отправилась за свежими молочными продуктами к местному фермеру, а я вернулась в небольшую комнатку, в которой всегда останавливалась, когда приезжала сюда погостить. Окинула взглядом помещение, испытывая странный прилив душевных сил. Эта спальня вобрала в себя тепло французской провинции – цветущей и неспешной. Повсюду стояла изящная мебель фисташковых оттенков, а обивка и обои изобиловали цветочными рисунками. Этот край лаванды был моим персональным эдемом. Душа здесь отдыхала, а растертое в пепел сердце воскресало подобно птице Феникс. Лучшее место набраться сил, утихомирить внутренний шторм и выдрессировать непослушных демонов, чтобы спустя время они больше не доставляли хлопот. А учитывая, что в деревенской глуши практически не работал интернет, планировала до конца лета хорошенько во всем этом преуспеть.

Открыла верхний ящик небольшого стола, чтобы достать карандаши и холст, как вдруг почувствовала невидимый удар под дых, сжавшись всем телом. Я увидела прозрачную папку со старыми фотографиями. Вот черт. Уже и забыла, что выглядела настолько плачевно… Пальцы сами потянулись к выцветшим снимкам. До развода родителей я обожала фотографироваться, а потом…

На меня смотрела молодая заморенная голодом девчушка с перекосившимися от нелепой улыбки губами. Мне было двенадцать, когда это началось. Потребовалось всего пару месяцев, чтобы ввести себя в состояние живого трупа. И целый год, чтобы мал по малу вернуться к обычной жизни. Еще год назад, когда я гостила у бабушки, не могла глядеть на эти снимки без слёз – чему радоваться, когда смотришь на последствия собственной глупости? Мне просто хотелось, чтобы папа вернулся к нам. Его новая жена выглядела как кинодива – идеальное, словно выточенное из слоновой кости тело без капли жира. Я решила, что он ушёл из-за меня и начала худеть… Даже сок огурца и дольку яблока считала перееданием. Тогда ещё я не знала, что анорексия – одно из двух психических расстройств, от которых умирают…

– Мона, я уже пришла! Пойдем ужинать, дорогая! – бабушка так неожиданно ворвалась в комнату, что папка со снимками выпала у меня из рук. – Родная… – она вдруг замолчала, резко отводя свой взгляд.

– Я не голодна… – ответила, едва шевеля губами.

– Дорогая, я уже накрыла на стол и…

Наши взгляды снова пересеклись. Обратила внимания, что на лице ба появилось напряженное выражение.

– Я не собираюсь больше морить себя голодом. Никогда! Просто спущусь в столовую минут через пятнадцать. Идет? – широко улыбнулась, присаживаясь на пол и поднимая папку со снимками.

– Конечно-конечно, дорогая. Я так и подумала, – заверещала бабушка, поспешно закрывая за собой дверь.

– Пусть прошлое навсегда останется в прошлом. Я больше не потерянная двенадцатилетняя девочка, которая решила винить себя в проблемах взрослых, – произнесла беззвучно, доставая коробок спичек из другого ящика стола. – И предательство любимого тоже не способно выбить из седла. Мы еще повоюем! – еле слышно рассмеялась, выходя из комнаты и направляясь к задней двери дома, которая вела в небольшой палисадник.